Осколки великой мечты - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего, она с этим покончит. Уже, можно сказать, покончила.
В груде «сидиромов» Ника отыскала диск с базой данных ГИБДД. Баргузинов, помнится, купил его на «Горбушке». Сказал – на всякий случай.
Вот случай и наступил.
Ника поставила диск. Запустила программу.
Выбрала опцию «поиск по номеру».
Номер «мерса», в котором укатил убийца родителей, она помнила хорошо. Да и немудрено запомнить: за такую блатную комбинацию гаишникам при регистрации по двести баксов приплачивают. Б999ББ 99RUS. Пять девяток. Каре с джокером…
И «Мерседес», и его номер, и весь вид убийцы свидетельствовали о том, что он принадлежал к «новорусскому» сословию. И то, что он своим богатством кичился.
Через пару секунд «гаишная» программа выдала результат:
Соломатин Олег Петрович. Адрес: Москва, Чистопрудный бульвар, дом 46, квартира 2.
Соломатин… Соломатин… Ника откинулась в кожаном кресле. Где-то она определенно встречала эту фамилию. И не просто «где-то». Она встречала ее в связи с «Нахимовым». Правильно. Она ее видела именно в списке пассажиров (или команды) несчастного теплохода…
Ника вышла из «гаишной» программы. Перешла на диск «С». На нем выбрала запароленную директорию, названную на всякий случай нейтрально: «А – Н». Здесь она хранила все, что ей удалось собрать по поводу катастрофы «Нахимова».
Ника набрала свой пароль. Вошла в директорию. Выбрала файл crew list[2]. В нем хранился полный список экипажа и пассажиров, что вышли в море в последний рейс «Нахимова». Для полноты картины в нем и она сама, Вероника Николаевна Веселова, значилась под номером 762. И мама, Надежда Андреевна Веселова, – номер 761. И папа, Николай Дмитриевич Веселов, – номер 760.
В компьютерном списке у фамилий мамочки и папочки стояли две пометки: «П» и «О». Что означало: «погибли» и «опознаны». «П» и «О»… За этими двумя пометками скрывалась вся искореженная молодость Вероники…
Ника стала листать на экране список. И быстро остановилась на нужной фамилии.
Боже мой, вот же он!
Номер 846. Соломатин Олег Петрович.
А рядом с этой фамилией – три пометки.
Совсем другие, нежели возле имен ее родителей: «Ж», «Отв» и «Н».
Первая означала: «жив».
Вторая – «ответил».
Значит, этот человек отвечал ей на письмо – тогда, в девяносто втором году. До ее исчезновения, когда она проводила почтовый поиск негодяя!
Третья пометка возле фамилии Соломатина, «Н», гласила: «невиновен». Невиновен?!
Ника вскочила с кресла. Неужели она что-то напутала?
Она бросилась к книжным полкам. Одна из книжных секций была задернута шторками. За ними в несколько рядов помещались железные, всегда тщательно запираемые ящики. Там хранилась вся ее бумажная картотека по «Нахимову».
Из тайника, расположенного на книжной полке за вторым томом «Графа Монте-Кристо», Ника извлекла ключ. Открыла второй из ящиков, помеченный, как в библиотеке, двумя буквами «К – П».
Выдвинула его. Начала лихорадочно искать среди аккуратных подписанных папок нужную фамилию.
Вот она!
Ника схватила папку, на которой значилось: «Соломатин О. П.». Отбежала к столу, к свету настольной лампы – отчего-то ей не пришло в голову включить люстру.
Раскрыла папку. Вот – есть даже фотография! Фотография Соломатина. Но что это?
С фото на нее смотрел совсем другой человек. Он ни капельки не походил на виденного ею сегодня в консерватории Соломатина. Того человека, чье лицо она видела в ту кошмарную ночь четырнадцать лет назад на глади Цемесской бухты. Того, кто убил ее родителей. О нет! На фото был изображен совсем иной, посторонний мужчина!
Ника вытащила из папки письмо, некогда пришедшее ей от Соломатина. Письмо она тщательно, по всем правилам делопроизводства, оприходовала. «Вх. № 846» – под этим номером Соломатин значился в судовой роли. Ниже пометка: «от 19.08.92». Значит, это письмо от него она получила 19 августа 1992 года.
Письмо было отпечатано на машинке. Ника принялась просматривать его. Строчки прыгали перед глазами.
«В ту роковую ночь я находился на верхней палубе… Одним из первых увидел столкновение с чужим судном… Ударом меня отбросило на палубу… Увидел тень чужого корабля совсем близко от «Нахимова»… Не дожидаясь команды моряков или спуска на воду плота, я прыгнул в море… Я находился в воде по правому борту от тонущего теплохода…»
По правому?! Он был в воде по правому борту?! Но и она сама, и ее родители находились в воде со стороны левого борта тонущего теплохода! И убийца, настоящий Соломатин, был там же!.. Значит, произошла ошибка?..
«…Я видел, – Вероника продолжала читать письмо Соломатина, – что «Адмирал Нахимов» начинает сильно крениться на правый борт, в мою сторону… Я быстро поплыл от него, опасаясь, что меня может засосать в воронку при уходе теплохода в воду… Я хороший пловец, а море было теплым, поэтому я отплыл от «Адмирала Нахимова» на порядочное расстояние. Неподалеку от меня виднелись огни другого теплохода. Как я узнал впоследствии, им оказался протаранивший «Нахимов» сухогруз «Петр Васев». Я стал плыть к нему… В воде я разделся… Вскоре достиг сухогруза… С его борта мне скинули канат… Так как я являюсь неплохим спортсменом, то залез по нему на борт «Васева» – наверное, одним из самых первых из числа людей, потерпевших катастрофу… Вскоре ко мне стали присоединяться и другие пассажиры с потонувшего «Нахимова», которых поднимали при помощи канатов и веревочных лестниц. Других спасенных позже привезли на борт сухогруза на мотоботе. Нас, всех вместе, оказалось на «Васеве» человек около семидесяти…»
У Ники закружилась голова. Как все правдоподобно! Наверное, она ошиблась… Наверное, это не тот Соломатин…
Она еще раз взглянула на фотографию, ту, что ей прислали в августе девяносто второго. На ней был изображен молодой блондин лет двадцати трех, нордического типа, спортивного вида. Юный парень с открытым лицом. Почти что ее тогдашний ровесник. Человек, в которого она, возможно, могла бы влюбиться… Может, именно потому, что парень на снимке оказался так хорош, она с легким сердцем написала рядом с фамилией Соломатин – «невиновен»?
Но он, юноша на снимке, не имел ничего общего с тем, кого она увидела сегодня на концерте!.. С тем, кто являлся настоящим Соломатиным. С тем, кто на самом деле – она была уверена, память ее не подводила! – утопил ее родителей…
Настоящему Соломатину сейчас явно перевалило за пятьдесят – значит, в момент катастрофы исполнилось около тридцати пяти: зрелый мужской возраст. Убийца, слушатель Спивакова, был широколицым, широкоскулым, широкобровым, черноволосым… Совсем иное лицо, чем на фото!
Ника подошла к окну. За высокими окнами в беззвучной темноте раскачивались сосны. Она подышала на стекло. Нарисовала на затуманенном стекле свой новый вензель: «Н» да «К», Ника Колесова.
Что же происходит?
И тут она все, до деталей, поняла.
Ее провели, как девчонку. Да она и была тогда, в девяносто втором, почти девчонкой. Хотя – уже и главой собственной фирмы, и мамой Василька… Но ей исполнилось всего-то двадцать четыре года… Немудрено дать маху.
Но потом-то, потом!.. Все эти годы она шла по ложному следу! Она искала – другого. Другого – потому что настоящий убийца числился невиновным. Потому что он ловко отвел подозрения от себя!
Она, Вера – Ника, думала всех перехитрить. Она рассчитала, что на ее письмо с просьбой о «нахимовском» мемориале откликнутся честные люди – а убийца, наоборот, затаится. Ему ведь есть что скрывать. И совсем не захочется рассказывать о том, что случилось на самом деле…
А убийца провел ее. Он принял ее вызов. Он, наверное, по каким-то признакам догадался, что Вероника не та, за кого себя выдает. Что-то в ее письме от имени директора несуществующего издательства «Морское дело» насторожило его. Неспроста, подумал он, кого-то вдруг заинтересовали детали катастрофы… А может, даже и ничего Соломатин не заподозрил… Просто так, на всякий случай решил отвести от себя подозрения.
И тогда он раздобыл чью-то чужую фотографию. Послал ее Веронике. И сочинил историю своего спасения. Такую историю, чтобы она, с одной стороны, выглядела очень правдоподобно («Разделся в воде… Плыл к «Петру Васеву»… Влез на теплоход по сброшенному канату…»). А с другой стороны, она, эта история, как бы уводила убийцу от того места, где он находился в самом деле… От того места, где он вырывал спасительную доску из рук женщины… Где бил по голове мужчину… От той самой точки, где в ночь на первое сентября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года он убил двух человек. Вероникиных родителей… Ее маму и папу…
Ника в сердцах шваркнула папкой с досье на лже-Соломатина о стол. Попала прямо на клавиатуру. Компьютер жалобно пискнул.
Какая сволочь! Как он провел ее!.. Еще сидел, мерзавец, поблескивал своим золотым «Ролексом», наслаждался Спиваковым!..