Анна Леопольдовна - Игорь Курукин

Поэтому неудивительно, что неотлаженность этой системы и ее внутренние противоречия преодолевались в послепетровское время сугубо силовыми методами. Руководители придворных «факций» сами обладали военными чинами (как «рейхсмаршал» Меншиков или члены клана Долгоруковых), а членами поддерживавших их «партий» были действительные или отставные офицеры. В этом смысле ноябрьский переворот 1740 года не внес ничего нового. Пожалуй, только сама фигура правителя (придворного, не имевшего за плечами военной карьеры и круга сослуживцев) была дополнительным раздражителем для гвардии, облегчавшим его исчезновение с политической сцены.

Однако в самой верхушке никаких принципиальных изменений, за исключением устранения ближайших помощников свергнутого Бирона, не произошло. Новой правительнице присягали и приносили поздравления те же самые лица, которые три недели назад приветствовали регента, во главе с Минихом, Остерманом и Черкасским. Отреагировал на смену власти и Синод: из церковных поминовений было исключено имя свергнутого регента; зато после «благоверной государыни правительницы, великой княгини Анны всея России» в официальной формуле нашлось место и для ее мужа — «благородного государя Антона, герцога Брауншвейг-Люнебургского» — как-никак законного отца государя.

Миних-младший оставил колоритный рассказ о том, как проходила очередная дележка милостей и чинов:

«Утром весьма рано приказал отец мой позвать к себе меня вместе с… бароном Менгденом и предложил, чтобы мы тех, кого считаем достойными к пожалованию или к награждению, представили ему и притом предложили, чем и как кто наилучше награжден быть может. Мы исполнили сие тут же, после чего приказал он мне взять перо и писать, что он мне говорить станет. Первое было, чтобы ее высочество великая княгиня и регентша благоволили возложить на себя орден Св. Андрея, и второе — генерал-фельдмаршала Миниха за оказанную им услугу пожаловать в генералиссимусы». Хорошо еще, что благоразумный сын отговорил отца-фельдмаршала от высшей и предназначенной лишь владетельным особам (в данном случае — отцу императора, принцу Брауншвейгскому) чести — и Миних-старший милостиво согласился удовольствоваться званием «первого министра». «После сего, — продолжал Миних-сын, — спросил он меня и барона Менгдена, как же может граф Остерман над собою терпеть первого министра. Мы отвечали, что надлежало бы и ему назначить достоинство, которое с высшим чином сопряжено, нежели каковой он по сие время имел. Отец мой сказал, что вспомнил, как граф Остерман в 1723 году, работая над новым положением для флота, намекал, что он охотно желал бы быть великим адмиралом.

— Да кто же будет великим канцлером? — вопросил я.

Видя, что отец мой на сие ничего не отвечал, сказал я, что хотя князь Черкасский за свои поступки больше наказания, нежели награждения заслуживает, однако я думаю, что в начале нового правления милосердием и великодушием скорее утвердиться можно, чем чрез меру строгим исследованием и наказанием уличенных преступников, и вследствие того ее высочество великая княгиня не может убедительнейшего предъявить довода своего великодушия, как если упомянутого князя Черкасского на вакантное великого канцлера достоинство возвысит. Наконец, дабы знатнейшие достоинства оставались в руках более у природных россиян, нежели у иностранцев, предложил я графа Михаила Головкина в вице-канцлеры».

Даже если Эрнст Миних и несколько преувеличил степень своего благородства и рассудительности, его рассказ всё равно передает куражную атмосферу удавшегося переворота, когда его участники поутру по-свойски делили высшие должности империи и раздавали награды друг другу, а также друзьям и родственникам. Остальным же — тем, «кто вход ко двору имеет» — оставалось быть очевидцами их торжества и рассчитывать на милости от победителей, для чего было «оповещено пред полуднем собраться в комнатах принцессы». Ее тоже не забыли — как было сказано, предложили «возложить» на себя орден Андрея Первозванного. В отличие от первых часов после переворота, когда никто не был уверен в прочности своего положения, теперь придворные могли изобразить отмеченное Шетарди «ликование». Его цену Анне Леопольдовне и ее ближайшему окружению придется узнать ровно через год, когда те же люди будут столь же искренне приветствовать свергнувшую брауншвейгское семейство Елизавету.

Ставшей полновластной регентшей и правительницей Анне Леопольдовне ничего не осталось, как утвердить решения победителей — что она и сделала. Миних-младший перечисляет награды, полученные участниками событий и их родственниками и окружением:

«Около 11 часов пред полуднем, когда все по учиненным повесткам в передних комнатах собрались, выступила великая княгиня в голубой ленте и со звездою ордена Св. Андрея и жаловала всех к руке. Потом от имени императора читано расписание о пожалованных, в силу которого принц Брауншвейгский объявлен генералиссимусом всех сухопутных и морских сил. Далее пожалованы: фельдмаршал граф Миних первым министром, граф Остерман великим адмиралом и остаться ему при иностранных делах, князь Черкасский великим канцлером и князь Михайло Головкин вице-канцлером и кабинетским министром. Орден Св. Андрея получили: обер-шталмейстер князь Куракин, генерал-аншеф Ушаков, адмирал Головин и пребывающий в Гааге посланник Александр Головкин. Орден Св. Александра Невского пожалован президенту и камергеру барону Менгдену, камергеру Стрешневу, зятю графа Остермана, и в отсутствии находящемуся тайному советнику и камергеру князю Юсупову. Обер-маршал граф Левенвольде и дядя мой тайный советник Миних получили на уплату долгов своих первый 80 000 и другой 20 000 рублей».

Сам Миних-младший стал обер-гофмейстером двора с чином генерал-лейтенанта и жалованьем в три тысячи рублей. А. И. Ушаков сохранил свою должность начальника Канцелярии тайных розыскных дел. Не участвовавшие в перевороте фельдмаршал князь И. Ю. Трубецкой и генерал-кригскомис-сар С. В. Лопухин довольствовались высочайшим прощением долгов и взысканий. Главный же виновник торжества, Миних-старший, получил немалую компенсацию за не доставшееся ему высшее воинское звание — «по окончании сей церемонии отец мой вторично принес принцессе свое благодарение, и она вручила ему ордер о принятии 100 000 рублей из рентереи, приказав притом перебраться близ дворца в тот дом, где прежде она сама пребывание имела»159. Дождь из наград, щедро пролившийся в первые дни после переворота, продолжался на протяжении всего короткого правления Анны Леопольдовны.

Десятого ноября 1740 года младенец Иоанн III «принял» звание полковника всех четырех гвардейских полков. Муж правительницы получил высший военный чин генералиссимуса — не без оскорбительной выходки со стороны Миниха, публично заявившего, что «отрекается» в пользу принца от по праву принадлежащего ему звания. Антон Ульрих стал также подполковником Конной гвардии вместо Петра Бирона, сохранив по просьбе офицеров шефство и над Семеновским полком160. Особым манифестом от 12 января 1741 года сын-император пожаловал родителя титулом «его императорское высочество Антон Улрих, герцог Брауншвейг-Люнебург-ской» — на документе Анна Леопольдовна написала: «Тако: именем его императорского величества Анна». На этом празднике жизни даже цесаревне Елизавете достался подарок — в свой день рождения (18 декабря) она получила от «сестрицы» браслеты, золотую табакерку с государственным гербом и 40 тысяч рублей161.