Цой Forever. Документальная повесть - Александр Житинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очень большую роль в наших взаимоотношениях сыграл дом Майка, с которым я была давно знакома. Мы были бездомные. У Цоя в «Безъядерной зоне» есть такая фраза: «Ребенок, воспитанный жизнью за шкафом», это про нас с ним. Потому что нам абсолютно некуда было пойти. Моя мама, при ее обаянии и теперешней дружбе со всеми музыкантами, тогда никак не могла понять, что же все-таки происходит. Ей казалось, что вот-вот и я буду устроена в жизни по кайфу, а тут появилось это создание, которое к тому же ни гу-гу не говорит.
У Цоя тоже была проходная комната, родители, еще тетя какая-то… В общем, безумная ситуация. Так мы и болтались. В день проходили офигенное количество километров, потому что погодные условия не всегда позволяли сидеть на лавке, и маленькая, похожая на сосиску, комнатушка Майка и Натальи, где они до сих пор живут с сыном, была единственным местом, куда можно было прийти и расслабиться.
От меня тогда вообще отскакивала всякая информация о питерских музыкальных кругах. Образование на эту тему включало майковскую «Сладкую N», какой-то альбом «Аквариума», не застрявший ни в голове, ни в сердце, и поход на концерт в тогда уже функционирующий рок-клуб. С концерта я сбежала после героического опуса «Россиян» про хризантему и чертополох.
Через какое-то время, опять же где-то в гостях, у Вити в руках оказалась гитара. Помню, я испугалась — мне уже приходилось выслушивать сочинения моих разнообразных знакомых. Ничего, кроме тихого ужаса, я при этом не испытывала. Но Витю, после того как он спел своих, «Бездельников» и «Солнечные дни», захотелось попросить спеть еще…
Чувство, которое я испытала, услышав его впервые, скорее можно назвать изумлением, а не восторгом. Потому что…
Потому что потому.
Короче говоря, не ожидала я от девятнадцатилетнего Цоя такой прыти!»
* * *Наиболее интересные воспоминания о том, как записывался альбом «45», принадлежат Леше Вишне, тогда совсем еще молодому человеку, только мечтавшему стать музыкантом. Впоследствии я постоянно видел его в рок-клубе, обвешанного шнурами и микрофонами, помогающего всем рок-клубовским группам. А в истории группы «Кино» он сыграл выдающуюся роль, о чем я еще расскажу.
Алексей Вишня (из воспоминаний о Цое):«В тот день ко мне заехал звукооператор «Аквариума», Слава Егоров, мы собирали временную студию для записи его песен и хотели сложить наше оборудование в один сетап и приступить к работе. Решив, что нам для этого необходимо, мы направились к Андрею Тропилло, в студию Дома юного техника, на соседнюю улицу. Пришли мы не очень вовремя: стены Дома юного техника наполнял странный гул: у-ууу-уу… аа-оаааа… ууууу-ууууу. В студии шла запись.
Зашли на цыпочках, за пультом Борис: его правая рука на мастер-фэйдере, а левая управляет ревербератором. «Тихо, смотрите», — он показал нам весело прищуренными глазами на окно студии, откуда раздавался мужской голос со странно завышенной формантой: «я бездельник уууу — мама мама — я бездельник уууу-ууууу». Теперь стало понятным происхождение звука, которым нас встретил третий этаж. Я потянул Славу за рукав: «Пойдем, не будем мешать». Мы вышли в уборную, напротив студии, достали папироски: «Кто это, не знаешь? — спросил я Славу. «Не-а, эскимосы какие-то, впервые вижу. А на что пишут-то, я не понял». — «На «Тембр» пишут, я видел, на девятнадцать. Боб на пульте».
На запах пришел встревоженный Тропилло: «Д-а-а, курить пришли, вонючки, завязывайте курить, здесь директор ходит». — «Хорошо, не будем, привет, Андрей», — поздоровался Слава. «А кто это, Андрей Владимирович?» — спросил я, смущенно притушив папироску. «Группа «Кино», — ответил Тропилло, — Борька их пишет, а я порядок у себя в кабинете навожу. Вот кстати вынесите вот эти коробки на помойку». Андрей показал нам кучу мусора, наваленную в углу.
Из студии показался высокий худощавый человек с приветливой улыбкой, представился: «Рыба, очень приятно». Цой выходить не торопился. На минутку выскочил Борис, приветствовал нас. Его лицо выражало восторг и озабоченность одновременно: «Идем, послушаем дубли, ломовая группа, «Кино» называется!» Борис поставил «Бездельника». Цой смущенно стоял поодаль. Послушав дубль, музыканты решили по-быстрому что-то переписать, и мы мешать им не стали — спешно попрощались со всеми сразу и понесли на помойку студийный мусор. В голове у меня беспрестанно крутилась новая песня на русском языке. Следующий день я как-то продержался, мучая родителей немедленно подобранным «Бездельником».
В те годы Гребенщиков разработал для меня специальный курс уроков игры на гитаре: на каждом занятии он выдавал мне цифровки песен «Аквариума», которые я должен был разучить к следующему разу — потом Борис слушал результат и писал новое задание. Я позвонил ему утром, выразил восхищение и интерес к новому коллективу. Затем положил трубку на комод и спел «Бездельника» по телефону.
«Очень похоже у тебя получается, — рассмеялся Борис, — приходи в студию в обед, позанимаемся». Пришел, а там «Кино» пишут новую песню. Новый хит! — обрадовался я.
Борис в аппаратной накладывал соло-гитару стоя, поставив ногу на стул. В студии все, во главе с Тропилло, столпились вокруг микрофона и пели хором:
«Время есть, а денег нет и в гости некуда пойти…». В перерыве между записями Гребенщиков уделял мне академическое время. Я очень дорожил таким общением, старался быстрее разучивать домашние задания и не пропускать сессий на студии с участием «Кино». Альбом, рождавшийся у меня на глазах, восхищал. Ничего похожего в нашей стране не было.
В один из жарких субботних летних дней наметился концерт в ЛКИ, тогда все задолго собрались у общежития. Я фотографировал всех подряд на школьный фотоаппарат. В тот день я впервые увидел Свинью (Андрея Панова, ныне покойного). Они дурачились с Цоем, изображая схватку панк-роботов.
Витя был в белой рубашке с рюшечками — Марианна классно их тогда нарядила. Но концерта так и не произошло. Поставили аппарат, провели sound-check, и вдруг прекратилась подача электричества на сцену. Вышел какой-то дядя, сложил рупором ладони и всех попросил покинуть зал: мероприятия не будет. Пришлось спешно всем миром грузить аппарат в автобус. Мы с Виктором понесли гитарный комбик — так и познакомились поближе. Хотя, что там — мир вокруг Тропилло был очень узок: Цой уже знал, что я Вишня, а я уже пел его песни своим родителям.
Половина пленки оказалась засвеченной. Видимо, я где-то треснул пластмассовым корпусом фотоаппарата о какой-нибудь угол в автобусе, при погрузке. Однако несколько кадров, ближе к началу, чудом сохранились. Я отпечатал снимки и поспешил позвонить Виктору, чтобы передать их. Договорились о встрече вечером, на парке Победы, на скамеечке под домом со шпилем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});