Останкино 2067 - Виталий Сертаков

Я болен ее закидонами.

Я ни за что не признаюсь, зачем купил ей тур. Истинная причина, по которой мне надо, чтобы она уехала, звучит как пьяный бред.

Я боюсь за нее.

После того что произошло в «Ирисе», я не смогу спать спокойно. До вчерашнего дня я не допускал даже мысли, что работа может каким-то образом угрожать жизни моих близких. А близких, кроме Ксаны, у меня практически нет. Если с ней что-то случится…

Я не смогу жить без нее.

– Ну, что заткнулся? Не успел ничего сочинить? – Она покончила с мягкими игрушками и принялась за перестановки в баре.

Внезапно я произношу странные слова:

– Ксана, а что тебе нужно от меня?

Я сказал это только потому, что мыслями был очень и очень далеко. Я думал о том, что сегодня утром поисковая программа «Ноги Брайля», закрытая разработка Управы, выдала кое-какие результаты. В течение трех последних дней «Ноги Брайля» сличали физиономии всех людей, бросавших взгляд в мою сторону или просто проходивших вблизи от моей машины. В обработку попали и данные со всех камер подъезда, для чего пришлось подмаслить участкового.

Я нашел девушку в белой куртке, разговаривавшую в «Пассаже» с Миленой Харвик за сутки до ее убийства. Я нашел девушку в сером плаще, которая пару недель назад общалась в «Ирисе» с моей женой. В первом случае это была смуглая длинноволосая шатенка, во втором – очень бледная субтильная девица с рыжей стрижечкой. Это один и тот же человек, поисковая система «Ноги Брайля» никогда не ошибается, даже при самом качественном «Тотал мейкапе». Но программа обнаружила еще одну девушку, на сей раз более плотного телосложения, блондинку в вечернем строгом туалете. Вчера она приехала с седым господином в черных очках и клетчатой безрукавке. Они вышли из машины на гостевом пандусе и, взявшись за руки, поднялись в соседний подъезд. У обоих над головами блеснули зеленые маркеры – добропорядочные граждане без психических нарушений и криминального прошлого.

Эта блондинка была третьей ипостасью. Она не могла пройти «Тотал» с такой скоростью, но над ее внешностью поработали настоящие профи. С мужчиной оказалось сложнее, пришлось напрячь массу усилий, чтобы вытащить из архива райотдела записи с камер моего этажа.

Программа «Ноги Брайля» не ошибается. Машина указала, что этот тип уже побывал на моей лестничной клетке. А я видел этого кадра в стриме Костадиса, он следил за Тео в ресторане. Без техники я бы в жизни не опознал в седом очкарике подтянутого спортивного брюнета.

Затратив некоторое количество денежных знаков, я выяснил, что милая парочка арендует квартиру как раз у меня за стенкой. Подсознательно я этого ожидал, но был потрясен, когда узнал, что они въехали почти месяц назад. То есть задолго до истории с Костадисом и «Халвой». Однако даже связи Клементины не помогли мне установить личности соседей. По документам, квартира принадлежала риелторскому агентству, а они, в свою очередь, сдавали ее корпоративным клиентам.

Подозрений накопилось столько, что я решил отправить Ксану на пару недель в отпуск. Я распечатал и увеличил снимок, на котором Ксана размахивает стаканом, раскачиваясь в обнимку с рыжей бестией. Я тупо глядел в скрин и придумывал, как же я ей объясню, откуда у меня снимки из закрытого женского заведения. Придется сознаться, что я установил за ней слежку, придется сознаться, что я владею засекреченной аппаратурой.

Ксана просто уйдет от меня навсегда.

Потому что не она болеет мной.

– Ксана, что тебе нужно от меня? – спрашиваю я и внезапно прихожу в себя. Потому что вижу, что творится с ее лицом. Я ожидаю скандала, воплей, угроз, но она сбита с толку.

– Как понять? – шелестит она. – Что значит – «что мне нужно»? К чему этот треп, Януш?

Я изучаю стену в гостиной. Меня так и тянет раздобыть «червя» и запустить через водопровод. Судя по схеме помещений, наши квартиры соприкасаются именно гостиными и коротким коридором. Я теперь не смогу спокойно спать, пока не разберусь с жильцами из пятой парадной. Совсем недавно за стенкой селились совсем другие люди, я смутно припоминаю семью азиатского типа с двумя детьми. Несколько раз мы кивали друг другу на паркинге. А потом они неожиданно покидают дом, а вместо них появляется кто-то другой. Может быть, улыбчивым азиатам «помогли» уехать? Вопросы, вопросы…

Ксана не участвует ни в чем предосудительном. Так мне хочется думать. Она не работает в органах, она никаким боком не связана с моей нынешней службой. При всех ее мерзких закидонах, едва ли моя жена способна меня предать.

– Я пытаюсь понять, зачем тебе муж, с которым ты не хочешь вместе жить.

– Опять старая песня! Я живу с тобой.

– Ты не живешь, ты заходишь дважды в неделю.

– Трижды!

– Пусть трижды, но это не семья. Ты все время кричишь, что устала от моих притязаний, а когда я предлагаю от меня отдохнуть, злишься еще больше. Ксана, последнее время у меня такое впечатление, что за тебя говорит кто-то другой.

Я буду спокойным и конструктивным. Хотя бы раз я постараюсь решить дело миром. Я не позволю ей сорваться на крик.

– Ты выпил, Полонский?!

– Ты прекрасно знаешь, что я не пил.

– Тогда какого черта?! – Она бросает подушку мимо меня.

Квадратный набивной медведь врезается в подставку для цветов, хрупкое сооружение заваливается набок, из двух горшков сыплются на палас комья земли. Неплохой удар, думаю я, раньше ей не удавалось попадать с такой меткостью. Одна из голенастых ипостасей «домового» выскакивает из своей норы и торопится начать уборку.

– Ксана… – Я хочу спросить о Сибиренко. Весь вчерашний вечер я тренировался, как задам этот вопрос. С легкой иронией, словно вскользь. – Ксана, я хочу видеть тебя каждый вечер.

– Чтобы через месяц нас тошнило друг от друга?

– Почему нас должно тошнить? Миллионы людей практикуют традишен…

– Вот именно, Янек, миллионы. Пара миллионов замшелых пней или те придурки, которым вера не позволяет вынуть голову из-под юбки жены. А миллиарды живут в гостевых, триадах или соло. Как угодно, лишь бы перед носом не мелькали надоевшие рожи.

– Я надоел тебе?

– Отстань.

– Но мы могли хотя бы попробовать.

– Хватит с меня этих проб!

– Но со мной ты даже…

Я безумно, до хруста в костях, ревную ее. Я хочу схватить ее, когда она пробегает мимо, сжать и как следует приложить спиной о стену. Я хочу спросить, кого она имела в виду и кто у нее был до меня, но не могу. Разеваю рот и снова захлопываю его. Точно кто-то стоит за спиной и глядит суровыми слезящимися глазами и не позволяет мне спросить Ксанку о ее прошлом. Все, что я могу выдавить, это: