Четверо детей и чудище - Жаклин Уилсон

— Зеленые длиннохвостые попугаи, — определил Робби, вытянув шею, чтобы рассмотреть птиц. Он побежал на своих тоненьких ножках-палочках, размахивая крыльями. Под ноги он не смотрел и споткнулся о корень.

Я бросилась к нему:

— Не ушибся, Робс? Ничего не болит? Ноги целы? А руки?

— Только попа! Здорово я шлепнулся, — сказал Робби. — Я хоть чуть-чуть взлетел?

— Увы! — мягко сказала я.

— Почему у Моди получается, а у нас нет? — возмутилась Шлёпа. — Мои вообще не работают. — Она изо всех сил замахала крыльями.

— Может… может, мы слишком стараемся? — предположила я. — По-моему, мы просто еще не наловчились. Это как плавать или на велосипеде ездить. Сначала вообще не получается, а потом раз — и ты вдруг уже плывешь или едешь… Ой! — Я вдруг очутилась в воздухе. Я поднялась совсем чуть-чуть — ногами до верхушек папоротника доставала, — но все-таки я была над землей: я не шла — я летела, по-настоящему летела. — Смотрите! Смотрите, я лечу! — сказала я и потянулась взять Моди за руку.

— Скажи как! — крикнула Шлёпа.

— Сама не знаю! — Я подвигала руками и ногами и энергично замахала своими чудесными голубыми крыльями. Стоило мне сосредоточиться — сразу стало как-то странно и неудобно, и я навзничь плюхнулась в папоротники. Хорошо хоть крылья успела сложить, чтобы не помялись.

— Давай, Роз! Ты молодец! — похвалил Робби.

— Покажи, как ты это сделала! — сказала Шлёпа. Пытаясь взлететь, она крепко сжала губы и вся напружинилась.

— Ты слишком напрягаешься, — сказала я. — Так ничего не выйдет. Я только задумалась о том, как я это делаю, — сразу ощущения такие чу́дные и перестало получаться. Вот если начинаешь думать о том, как ходить, ноги тут же деревенеют и не знаешь, куда руки девать. Постарайся не думать об этом.

— Бред какой-то. Ну как я могу об этом не думать? — разозлилась Шлёпа. — Только желание зазря тратится. Так раздражает, что у тебя получается, а у меня нет. И ты глянь на Моди — она вообще ас.

Шлёпино лицо подобрело, когда она, задрав голову, посмотрела на Моди — малышка так забавно подпрыгивала в воздухе. И вдруг коленки у Шлёпы согнулись, руки затрепетали, она взмахнула крыльями — и взмыла вверх, прямо к Моди под бочок.

— О радость! О чудо! О счастье! — завопила Шлёпа.

— О горе! О ужас! О мука! — застонал Робби. — Теперь я единственный, у кого не получается.

— Возьми меня за руки, Робс, — сказала я. — Теперь резко перестань думать, как летать. Подумай о… о зверях своих подумай. Представь, что у лёвушки желтые крылья. А у тигра — оранжевые с черными полосками, а у жирафа — тоненькие, в пятнышках, а у слонов — мощные, серые, кожистые — такую махину-то поднять!

Робби уставился на меня и, не выдержав, прыснул со смеху — не заметив, что мы оба поднялись над травой и над папоротниками и поравнялись со Шлёпой и Моди.

— Возьми Шлёпу за руку, Робс. А я Моди возьму — устроим летучий хоровод! — сказала я.

Робби завизжал от восторга. Мы взялись за руки и стали играть в воздушные «Розы эти, веночки и букеты». Моди с таким усердием «чихнула», что опять перекувырнулась и повисла головой вниз, болтая в воздухе пухлыми ножками. Мы со Шлёпой попробовали ее перевернуть — и тут же рухнули вниз. Моди плюхнулась мне на грудь, отскочила и приземлилась на Шлёпу. А Робби так и парил над землей, глядя на нас сверху вниз, и по его лицу расползалась улыбка от уха до уха.

— Я лечу! — сказал он. — Только я один лечу!

Раз взлетев, он уже ни за что не хотел спускаться и нарезал в воздухе круги с победным кличем «У-у-у!». Он был так горд собой, что полетел к папе с Элис и завис над ними — прямо мальчик-вертолет.

— Посмотри на меня, пап! — сказал он.

Папа безмятежно сидел на травке, ни сном ни духом, что Робби — прямо у него над головой.

— Пап! — гаркнул Робби.

Папа бесцельно огляделся вокруг.

— Ты там не скучаешь, Робби? — крикнул он.

— Ни капельки, пап! — сказал Робби.

Моди снова подскочила, словно на батуте, и повисла в воздухе — она тоже явно не скучала. Нам со Шлёпой не сразу удалось взлететь по новой — так трудно было расслабиться и не усердствовать.

— Давай на дерево влезем, — предложила Шлёпа. — Тогда нужно будет только шагнуть — и всё, мы ведь и так уже будем высоко.

— Ага, и бухнемся о землю лбом, — сказала я.

Шлёпа все равно решила попробовать. Она проворно, как обезьяна, забралась на дерево, на самую верхушку — там были совсем тонкие ветки, и без волшебства они ее веса ни за что бы не выдержали, — и полезла еще выше, расправляя крылья. И вот она уже парит над всеми остальными.

— Айда слетаем куда-нибудь! — крикнула она.

— Нет! Подождите меня! Робби, Моди, не улетайте! — закричала я, пытаясь поймать их за лодыжки.

Тут я снова ощутила то странное покалывание — и вдруг очутилась в воздухе вместе со всеми, хлопая крыльями, паря.

— Давайте возьмемся за руки, чтобы не потеряться, — сказала я.

— Ну да, как маленькие! — фыркнула Шлёпа.

— Моди маленькая, а мы должны за ней присматривать, — сказала я.

— Ладно. Давай-ка, возьми меня за руку, Моди, — смилостивилась Шлёпа.

— Не поймаешь, Шлёп-Шлёпа! — хихикала Моди, ускользая из рук.

Всем держаться за руки не получалось. Это все равно что бежать за ручку. Мы летели рывками, дергая друг друга в разные стороны.

— Ясно, плохая идея, — сказала я, задыхаясь. — Руки отпускаем, но все равно не разлетайтесь, ладно?

Мы расцепились и, поднявшись выше, полетели над верхушками деревьев. Там дул легкий ветерок, и крыльями можно было не махать вовсе. Чуть спустишься — и поток воздуха тут же тебя подхватит. Было так здорово, что мы все вопили от восторга. Женщина, гулявшая с собакой, задрала голову, увидела нас и завизжала.

— Только не это! По-моему, это та самая, которая стишковый народец видела. Вот бедолага, решит ведь, что у нее галлюцинации! — покачала я головой.

— Давайте еще поднимемся, чтобы нас с земли не видно было, — сказала Шлёпа. — Хочу предельную высоту узнать.

— Только не увлекайся, Шлёп! — сказала я — но она, конечно, меня не послушалась.

Глава 13

Шлёпа поднималась все выше и выше, пока не превратилась в маленькую черную точку. У меня сердце заколотилось, — что, если она совсем исчезнет? И вдруг она стала падать, как-то слишком уж быстро.

— Скорее, Робс! Надо ее поймать, — крикнула я и пулей отлетела в сторону.

Шлёпа со свистом неслась головой вперед, мне чудом удалось ее схватить. Робби держал за ноги, а я — под мышками. Она уронила голову мне на грудь, глаза у нее закатились. Я в панике начала ее трясти. Тут она забилась и задышала, хватая ртом воздух.

— Шлёпа, что случилось? Ты как? — забеспокоилась я. Мы спустились и положили ее на траву. Подлетела Моди и в волнении стала гладить Шлёпу по бледным щекам.

— Шлёп-Шлёпа? — сказала она. — Не болей!

Шлёпа открыла глаза и с трудом села. Она всё еще не могла перевести дух.

— Не буду! Я уже поправилась, Моди. Не бойся, — сказала она.

— Дыши глубоко, вдох — выдох, — посоветовала я. — Ты вся белая. Что случилось-то?

— Не знаю. Сначала все супер, мчу вверх ракетой, а потом вдруг затошнило и голова закружилась. Меня даже вырвало немножко. Надеюсь, на вас не попало. Потом я, похоже, вырубилась — хотя никогда в жизни в обморок не падала. Как думаете, я заболела?

— Может, укачало? Меня часто в машине укачивает, — предположил Робби.

— Ты у нас известный хлюпик, — сказала Шлёпа. — Со мной такого не бывает. Мне раньше никогда так плохо не было.

— Так ты и в космос раньше не улетала, дурында. Ты же выше самых высоченных гор поднялась. А, ну точно! Все понятно! Тебе кислорода не хватало. С альпинистами такое бывает — «горная болезнь» называется.

— Ты такая всезнайка, Розалинда, — уколола Шлёпа. — Иногда до жути раздражает. Небось на уроках вечно руку тянешь, а все такие: «Ну вот, опять эта Розалинда Хартлпул выпендривается!»

Я вспыхнула:

— Обязательно такой злыдней и врединой быть, Шлёп?

— Ути-пути. Да я просто дразнюсь.

— Ты иногда такая противная! Не понимаю, чего ты к нам с Робби цепляешься? Я думала, мы теперь друзья. — Я чуть не плакала.

— Конечно, друзья. Для этого друзья и нужны. Чтоб дразниться сколько влезет, — не унималась Шлёпа.

— Раз так — вряд ли у тебя много друзей, — сказала я.

Теперь Шлёпа залилась краской, и я поняла, что попала по больному месту. Мне вдруг стало ее жалко, хотя и сердилась я на нее тоже будь здоров. Я сделала над собой гигантское усилие:

— Ладно, хватит из-за пустяков ругаться, такое замечательное желание пропадает. Полетели дальше.

Мы встали, и на сей раз нам удалось взлететь всем вместе. Я хотела лететь пониже, над самой землей, но мы пока еще не выбрались из леса, а вилять между деревьями было непросто. То вправо, то влево — словно какой-то хитрый народный танец.