Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - Дмитрий Емец

– Дай-ка мне свой зудильник! Свяжись с центром! – велел он боевому магу.

«Людвиг Минелли, магйор. Вступил в неравный бой с русскими магористами, усиленными неполным отделением драконов. Попал под интенсивный обстрел. Вызвал подмогу, которая и задержала магористов», – прикинул он.

Внезапно боевой маг издал горлом предупреждающий звук. Минелли уже протянул за зудильником руку, когда что-то зашевелилось у него на коленях. Он озадаченно посмотрел вниз и увидел мелкого, не крупнее котенка дракончика, старательно выцеливающего его любимые усы. В следующий миг Тангро дохнул – впрочем, весьма скромно, чтобы не опалить кожу, – и усов у Людвига Минелли не стало.

Это было уже слишком. Минелли завопил и ласточкой выпрыгнул из склепа, повиснув на платке-парашюте. Тангро сделал вокруг него круг почета и удалился.

– А без усов вы моложавее! Военное бритье! Поджигаешь щетину, после чего быстро тушишь ее полотенцем, – издали крикнул ему сделавший петлю Ягун.

Людвиг Минелли не прислушивался, что кричит ему этот сумасшедший русский. Покачиваясь на платке-парашюте, он деловито опускался в сугроб, прикидывая:

«Людвиг Минелли, магйор, ранен при попытке героического задержания некромага Клебба и его сообщников. Получил денежное пособие в связи с утратой здоровья и психологическим шоком. Награжден орденом Орла третьей степени. Отправлен в шестимесячный отпуск на Гавайские острова».

Что ж, тоже неплохо! В конце концов, правильно гласит армейская поговорка: не того хвалят, кто заколол вилкой великана, но того, кто упомянул об этом в рапорте.

Через час Ягун окончательно уверился, что погони за ним и нет. Драконы вели себя спокойно. Тангро, давно настигший их, не захотел лететь в хвосте и пристроился позади Гоярына, как второй дублирующий вожак.

– А Хлепп Шагом-Марш – это сильно! Мощная творческая жилка у парня! – в голосе у играющего комментатора сквозили ревнивые нотки. Он не знал, как Людвиг Минелли любил составлять отчеты, что не могло не развить его способности.

– Он не называл его Хлепп Шагом-Марш! – поправил Ванька.

– А как называл?

– Максимум Хлепп. Шагом-Марш – это уже ты, – поправил его Ванька.

– Что, в самом деле я? – умилился внук Ягге. – То-то я гляжу, что мне понравилось!

– Слушай, прости меня! Я тут все себя грызу! Из-за меня у тебя будут неприятности! – извинился Ванька.

– Неприятности? – не понял Ягун. – Ты о чем?

– Ну как? Мы не подчинились приказу, улетели от склепа Магщества, обстреляли его.

Играющий комментатор возмущенно повернулся к нему всем корпусом.

– Кто обстрелял? Мы? Не искажайте факты, господин маечник! Мы вели себя послушно, как мальчики-зайчики. Не нападали, остановились, когда нас вежливо попросили! Ты только сказал этому усатому: «Поднимите голову!» Команду Гоярыну ты не подавал – во всяком случае, вслух. Придраться можно только к тому, что мы улетели от склепа Магщества, ну и чего дальше? Не знаю, как ты, но я умчался, потому что испугался драконов и полетел звать на помощь маглицию!

– Но тогда получается, что виноваты драконы! Нет, я так не согласен!

– Я тебя умоляю! На драконов никто в Магществе не взбухнет. Себе дороже станет. На Западе полно всяких обществ защиты зверушек. Там муху в кафе газетой прихлопнешь – тебя обвинят в садизме и надругательстве над трупом! Все, тема закрыта, забита гвоздями и завинчена шурупами! – оборвал его Ягун.

Ванька кивнул, хотя и не разделял оптимизма. Флюгер в форме ладони, который комментатор оставил у себя как трофей, продолжал противно верещать, ябеднически указывая на Ваньку кованым пальцем.

В душе у Ваньки все взбунтовалось от обиды. За что? Ему захотелось отобрать у Ягуна эту ладонь и зашвырнуть в первое попавшееся болото. Остановила его лишь мысль, что злиться на глупый прибор бесполезно. Эта настроенная на конкретного человека железка ни в чем не виновата. Она только свидетельство того, что судьба его и судьба Бейбарсова связаны. Яд личности Глеба, впрыснутый в Ваньку зеркалом Тантала, продолжает разъедать его.

Тем временем Ягун, в сознании которого любая забота удерживалась не дольше, чем мокрый обмылок на закругленном краю ванны, уже рассуждал о Лотковой. Это задумавшийся о чем-то Ванька обнаружил не сразу, а лишь когда Ягун был уже где-то на середине фразы.

– …мы с ней оба буки, и это тупик для развития отношений. Надо, чтобы один был бука, а другой, к примеру, бяка. Понимаешь, всякие отношения имеют свою скорость утраты совершенства. Это как новый пылесос. Вначале он такой сияющий, хромированный – прям бы расцеловал и съел. Но вот прошел год, появилась первая царапина. Теперь это просто надежный, довольно новый, спокойно-любимый пылесос. Еще через год спокойно-любимый пылесос превращается в рабочую лошадку, и так до тех пор, пока не докатится до постылой машины.

– Да не лезь ты со своими пылесосами! Ты что, разлюбил Катю? – резко оборвал Ванька.

Его конкретный, не любивший лишних абстракций, слух уловил в путаных рассуждениях Ягуна внутреннюю трещину. Играющий комментатор забеспокоился.

– Ну нет, почему? Я и мизинца ее не стою. Просто чего она все время давит, как танк? Все эти фокусы, истерики… Мне же неприятно. Я ведь могу в сторонку отойти и под гусеницей бутылочку с зажигательной смесью забыть! – сказал он.

Ванька вскинул голову, отыскивая между драконами Тангро.

– Да ну вас! Вы с Катькой просто два эгоиста. А как поступает эгоист, когда ему дают кашу с изюмом? Сразу выковыривает из нее весь изюм! Вот и вы повыковыривали друг у друга изюм, а теперь и каша вам противная, и небо недостаточно синее, и мама какая-то орущая! И вот начинаются эксперименты, дурь всякая. То перцу в кашу подсыпать, то сахара пять ложек, то из носа чего-нибудь наковырять и в ту же кашу отправить…

– С кашкой-то у тебя наболело… – хихикнул Ягун. – И что нам делать, если мы весь изюм уже съели? Другие тарелки искать?

– С другими тарелками повторится та же история, только раза в два быстрее. Лучше Кати тебе нигде никого не найти – ты это сам прекрасно понимаешь.

Ягун не стал спорить.

– Тогда что?

– Перестаньте быть эгоистами! Откажитесь от эгоизма – и все! Единственный способ радоваться всегда и всему – это радоваться радостям другого так же, как собственным! Не усложнять, а упрощать! Не ковыряйте изюм – радуйтесь всему, что посылается! – сказал Ванька.

Играющий комментатор задумался. Заметно было, что такая мысль ему самому еще не приходила.

– Да пожалуйста! Я обеими ногами – за! Ну а если я откажусь от эгоизма, закину свою вредность в кустики, а Катька не откажется и не закинет? Оставит себе дробовичок и – пуххх! Да только не каждый пуххх – Винни!

– Тогда один должен терпеть ровно столько, сколько нужно другому, чтобы успокоиться. Не умножай зло злом! Не отвечай криком на крик. Пусть зло пресечется на тебе и в тебе погаснет. Не передавай его дальше! – сказал Ванька.

Когда-то эти слова были его девизом. Он даже записал их маркером на обоях.

– А мне вот не хочется идти ей навстречу первым! Пусть сама идет, только тапочки не потеряет! – заявил Ягун.

– Делать надо лишь то, что не хочется. Если чего-то не хочется делать очень сильно – значит, ты на верном пути, – уверенно сказал Ванька.

– А если мне, допустим, не хочется есть пирожки из помойки – что, тоже надо? – уточнил коварный Ягун.

– Пирожки из помойки есть нельзя. Нельзя и не хочется – два разных понятия. «Нельзя» – это жесткое табу, а «не хочется» – чаще наша лень и черствость, – сказал Ванька.

Играющий комментатор стряхнул перчаткой наледь, подтаявшую на горячей трубе пылесоса.

– Надо и мне в лес. Глядишь, тоже философствовать начну, – пробурчал он, но все же заметно было, что слова Ваньки его зацепили.

Наудачу они летели еще часа четыре, сопровождаемые эскортом драконов. Играющий комментатор все чаще поглядывал на датчик горючего и вполголоса ругал пылесосы за прожорливость.

– И почему мой дед не Гроттер? Завещал бы мне какую-нибудь пикирующую балалайку! Тренькаешь себе и никаких заправок! – бурчал он.

Ягун уже собирался постепенно сбрасывать высоту, чтобы не заглохнуть в самый неподходящий момент, когда в сплошных тучах появился разрыв. Ягун спикировал в него, вгляделся, а затем вновь вернулся к Ваньке.

– Хочешь хохму? – спросил он с радостным лицом.

– Ну!

– Знаешь, что там внизу?

– Многоэтажки какие-то, – сказал Ванька, тоже успевший уже заглянуть в облачный разрыв.

– Можно и так сказать. Но ставлю свой новый пылесос против твоего хронического насморка, что эти многоэтажки называются «столица нашей Родины город-герой Москва»! Это ж сколько мы с тобой пролетели, мамочка моя бабуся!

Ванька фыркнул и перевел задумчивый взгляд на желтоватое брюхо летящего Гоярына. За Гоярыном, распластав крылья, тянулись его сыночки. Огнеметный и тут не мог успокоиться и обстреливал Дымного короткими зажигательными плевками. Философски настроенный Дымный не огрызался, но мирно и грустно дымил, выпуская из ноздрей колечки дыма.