Король нищих - Жюльетта Бенцони

Начальник полиции по гражданским делам уже дважды сумел избежать западни благодаря в основном стараниям Никола Арди, но после этого его враг изменил тактику: казалось, он хотел заставить Лафма умереть от страха. Стоило Лафма открыть окно, как влетающая неведомо откуда стрела пригвождала к стене его спальни записку: в ней ему угрожали чудовищной смертью и обещанием адских мучений.

О эти послания, которые появлялись в его доме словно по волшебству! Они пробуждали в его душе ужас. Ибо вызывали у Лафма ощущение, что кто-то невидимый постоянно следит за ним и против этого врага его власть — колосс на глиняных ногах…

Так оно и было: своим могуществом Лафма был обязан особе кардинала, но с каждым днем становилось все яснее, что Ришелье долго не протянет. Если бы только Лафма мог распоряжаться всеми полицейскими силами столицы; но у него никогда не было ни времени, ни средств, ни даже возможности собрать под одним знаменем всех, кто входил в силы полиции.

Хотя полиция существовала уже много веков под общей властью Шатле, но она всегда считалась приложением к судебной системе и функционировала без определенных правил; полицией, ведя между собой острую борьбу, руководили начальник по гражданским делам, начальник по уголовным делам, в том числе и убийствам (Лафма, правда, совмещал обе эти должности), и это, не считая городского головы, ведавшего порядком на Сене и торговлей, прево Сите и начальника ночной стражи, обеспечивавшего безопасность в городе. В результате этого часто возникали споры, которые иногда превращались в настоящие сражения, и воцарился полный беспорядок, который благоприятствовал процветанию преступников всех мастей и их притонов — Дворов Чудес, что были разбросаны в разных кварталах столицы. Прибавим к этому, что полицейские приставы Шатле долго не задерживались на службе, не приносящей им почти никакого дохода.

Итак, Лафма не мог не знать, что большинство собратьев по защите порядка ненавидит его всей душой. Однако в этот вечер ему было необходимо выйти из дома, сделав это самым незаметным образом. Гонимый страхами, он решил заказать себе гороскоп у королевского астролога Жана Батиста Морена де Вильфранша. Вильфранш днем известил его, что составленный им гороскоп Лафма получит лишь в том случае, если лично придет за ним глубокой ночью.

Странный человек был этот Морен, он мог бы составить украшение двора императора Рудольфа II, властелина тайн. Врач, философ, математик, астроном и астролог, он был поставлен во главе кафедры математики в Королевском коллеже после того, как предсказал выздоровление короля в тот момент, когда монарх лежал при смерти в Лионе.

Морен решительно утверждал, что король поправится, и признательный Людовик XIII назначил Морена на этот пост, вместе с тем приблизив его к собственной особе в качестве королевского астролога. Морен стал последним, кто состоял при короле Франции в этом звании.

Однако Морен почти не появлялся при дворе, ибо не доверявший ему Ришелье астролога явно не жаловал. Королеву, замкнувшуюся в своей ограниченной испанской набожности, пугал этот суровый на вид, высокий, худой человек: казалось, он неизменно что-то видит поверх ее головы. Поэтому Анна Австрийская, хотя и сгорала от желания узнать свое будущее, ни разу не осмелилась обратиться к Морену с такой просьбой. Возможно, она боялась одного: король сможет узнать, что она самыми разными способами предает его.

Но начальник полиции больше, чем разоблачений, опасался насмешек. Всех тех, кому он внушал страх, тех, кто, ненавидя начальника полиции, презирал его, очень позабавит, если они увидят его карету, коня и непременный эскорт перед домом Морена на улице Сен-Жак! Одно дело приказать слуге отнести пакет к астрологу, другое — самому отправиться в его дом. И все-таки, если Лафма хотел узнать, какую судьбу ему уготовили звезды, он должен был лично явиться к астрологу: находившийся под защитой короля Морен мог диктовать свои условия любому, даже начальнику полиции.

Пытаясь приободриться, Лафма подумал, что идти не так уж далеко, тем более что с заднего фасада его дома на улицу Пти-Пон выходит дверь, которой пользуются слуги. И стоит ему надеть ливрею, плащ и шляпу, как вряд ли кто сможет узнать его, особенно темной ночью.

Время шло, и вместе с ним рассеивалась его нерешительность. На башенных часах Пти-Шатле прочло девять, что и заставило его поторопиться. Лафма переоделся, надвинул на глаза шляпу с широкими полями и вышел через черный ход. Холодная ночь казалась ему спокойной, когда он оглядывался по «кронам, задержавшись в дверях. Желтые глаза, словно глаза кошки, хорошо видели в темноте, и, в конце концов, не обнаружив вблизи ничего подозрнтельного, Лафма успокоился. Кругом ни души. Он добрался до улицы Сен-Жак, по которой двинулся вверх, ускоряя шаг по мере того, как удалялся от собственного дома.

Он почти добрался до места, когда услышал грохот кареты, мчавшейся на большой скорости. Вскоре он ее заметил: впереди бежали два скорохода с факелами (припозднившиеся путешественники всегда могли нанять их у главных городских ворот), а на козлах громадного, запряженного четверкой лошадей экипажа восседали тепло укутанные кучер и лакеи.

Вдруг один из скороходов, поскользнувшись на куче нечистот, упал, выронив факел, чье пламя напугало лошадь в первой паре. Испуганно заржав, животное остановилось, потом взвилось на дыбы, нарушив равновесие всей упряжки. Карета наклонилась набок, едва не задев стену дома, но все-таки не упала; изнутри послышались женские крики. Пока кучер успокаивал лошадей, второй скороход вернулся назад и подошел к дверце.

— Пустяки, благородные дамы! У страха глаза велики. Виноват мой напарник, он поскользнулся и выронил факел.

— Ладно, скорее поехали дальше! — сказала госпожа де Ла Флот, чье благородное лицо осветило пламя факела.

Лафма, спрятавшийся за угол дома и наблюдавший эту сцену, насторожился: рядом с лицом графини показалась головка в белом чепчике, на который был наброшен черный капюшон, и это было лицо той, кто преследовал его в ночных видениях — это было лицо Сильви! Лафма мог бы поклясться в этом! Ни у кого не было таких прекрасных ореховых глаз! А кто же эта старая дама? Черт возьми, это госпожа де Ла Флот, бабушка красавицы д'Отфор!

Охваченный мрачным волнением, которое заставило Лафма забыть о грозящих ему опасностях и даже о гороскопе господина Морена, он решил последовать за каретой. Пусть даже в ад, где черти, без сомнения, были бы рады по-братски его принять.

Карета, счастливо избежавшая дорожного происшествия, покатила дальше уже не столь быстро, и Лафма мог ее преследовать, не будучи замеченным. Он был уже не молод, но предки-горцы наделили начальника полиции сильными ногами и редкостной выносливостью. Путь предстоял неблизкий, но он ни на миг не задумался над тем, что ему придется возвращаться домой в одиночестве, после того как карета с ее пассажирками прибудет на место.