История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9 - Джованни Казанова

— Если бы вы мне об этом сказали, мы остановились бы ночевать в Невере.

— Это неважно. Я проделаю эти три с половиной поста верхом. Я оставляю вам мою дочь. Ей с вами будет спокойней, чем в почтовой коляске.

— Не сомневайтесь, месье Моро. Мы оба будем вполне благоразумны.

— Не пейте слишком много, дорогой папа, потому что вам предстоит ехать на лошади.

После его отъезда я сказал Адели идти ложиться.

— И если вы не считаете меня своим добрым другом, ложитесь одетая. Меня это не обидит, моя милая малышка.

— Не считаю возможным выказывать вам такое недоверие. Она вышла не надолго, затем вошла обратно, закрыла дверь и, будучи в последней юбке, подошла меня поцеловать. Я писал.

— Дорогая Адель, моя милая соня, я умираю от желания увидеть вас снова спящей в моих руках.

— Ладно. Приходите. Я буду спать.

— Все время?

— Все время.

— Посмотрим. Давайте.

Я бросаю перо и в минуту избавляюсь от своего комнатного платья и держу смеющуюся Адель в своих объятиях, полную огня, прильнувшую ко мне, просящую меня только, некоторое время спустя, поберечь ее. Я делаю все, что она хочет; но полчаса спустя Венера овладевает ею столь живо, что она позволяет мне все, попросив только поберечь ее честь, и, после кровавой жертвы, я сдерживаю свое слово; затем мы засыпаем. Стучат; это Клермон, который говорит, что прозвонило пять часов. Я спрашиваю кофе. У меня нет времени подарить «бонжур» Адели, но я обещаю ей сделать это дорогой.

Она быстро встает, она видит свои простыни, она вздыхает, затем смеется, оправляет постель, затем, немного задумчивая, пьет кофе, и вот уже мы вдвоем в моем солитере, влюбленные, довольные, возобновляем наши занятия, в отчаянии от того, что наше путешествие недостаточно долгое. Мы встретили в Невере добряка Моро, горюющего, что его должник может отдать ему две сотни франков лишь к полудню; он не смеет просить меня подождать, но я его ободряю, говоря, что мы там пообедаем, если он обеспечит нам добрый обед. Он обещает, и мы идем запереться в комнате, чтобы защититься от кучи женщин, которые стараются всучить нам свои товары.

Он получает свои деньги, мы обедаем, очень хорошо, выезжаем, и в начале ночи оказываемся в Коснее; я говорю, что мы будем там ночевать. Клермон ждет нас в Бриаре, но это неважно. После плохого ужина Моро, который не спал предыдущую ночь, оставляет Адель со мной. Вторая ночь более нежна, чем первая. На следующий день мы едим в Бриаре ужин, который заказал нам Клермон, и направляемся ночевать в Фонтенбло, где Моро ложится спать в маленькой комнате рядом с той, где мы ужинали, и где есть две кровати. Нам достаточно одной. Здесь я держал в объятиях прекрасную Адель в последний раз. Я пообещал ей утром повидать ее в Лувье по моем возвращении из Англии, но не смог сдержать слово.

Из Фонтенбло до Парижа четыре часа, посвященные прощальной любви, пролетели очень быстро. Я остановился на мосту С.-Мишель около часовщика, у которого купил часы, не выходя из коляски. Я дал их Адели. Я оставил их у отеля на углу улицы Урс и сказал Моро прийти за своим чемоданом в отель Монморанси, улица Монморанси, где решил остановиться. У меня были соображения не селиться у м-м д'Юрфэ. Я быстро переоделся и направился к ней обедать.

Глава VI

Я выгоняю из Парижа моего брата аббата. М-м дю Рюмэн в результате моей кабалы возвращает себе голос. Дурная шутка. Ла Кортичелли. Я увожу маленького д'Аранда с собой в Лондон. Мое прибытие в Кале.

М-м д'Юрфе встретила меня криком радости, сказав маленькому д'Аранда отдать мне запечатанную записку, что она ему передала утром. Я ее распечатываю и читаю, после сегодняшней даты:

«Мой Гений сказал мне сегодня утром на рассвете, что Галтинард приедет из Фонтенбло и что он придет сегодня обедать со мной».

Это факт. Сотня вещей в этом духе случилась со мной в моей жизни, достаточно, чтобы иному вскружило голову. Они меня удивляли, но, бог свидетель, не заставили поверить во вздор. Ссылаются на факты, когда случалось угадать, но не говорят о сотне других, когда предсказания не выполнялись. Мне вздумалось пойти на пари, не далее чем шесть месяцев назад, что собака окотится завтра пятью щенками — кобелями, и я выиграл. Все были удивлены, за исключением меня.

Я восхитился, естественно, ученостью Гения м-м д'Юрфэ, и порадовался хорошему здоровью, которым она пользовалась при своей беременности. Уверенная в том, что я должен прибыть, она отправила известить всех, кто должен был с ней обедать, что она больна. Мы обедали с юным д'Аранда и провели весь остаток дня в разговоре тет-а-тет, решая, каким образом мы должны уговорить маленького шалунишку добровольно поехать в Лондон. Ответы оракула были все темны, так как я сам не знал, как поступить. Нежелание м-м д'Юрфэ самой сказать ему это было столь сильно, что я не мог решиться заставить ее это сделать. Я перенес решение этого вопроса на следующий день и покинул ее, заверив, что до своего отъезда в Лондон буду приходить к ней обедать каждый день. Я пошел в Итальянскую Комедию, где увидел м-м де Рюмен, которая была рада видеть меня вернувшимся в Париж и умоляла прийти к ней завтра, так как ей очень нужно было мнение оракула. Мое удивление, однако, было велико, когда я увидел балет и между фигуранток — ла Кортичелли. Мне захотелось с ней поговорить, не вследствие любовных чувств, но — любопытствуя узнать о ее приключениях. Выходя из Комедии, я увидел Балетти, который ушел из театра и жил на свой пенсион; он рассказал мне, где она живет, о жизни, которую она ведет, и о состоянии ее дел. Она была в долгах и не могла их оплатить.

— Она не завела любовника?

— У нее было несколько, но она их всех растеряла и теперь несчастна.

Я пошел ужинать к моему брату, который жил у ворот С.-Дени, любопытствуя узнать, как он встретил аббата. Он был рад меня увидеть, так же как и его жена, и он сказал, что я вовремя приехал, чтобы убедить аббата, нашего брата, покинуть их дом по-доброму, так как иначе он решился выставить его за дверь.

— Где он?

— Сейчас ты его увидишь, так как мы садимся ужинать, и еда — это его главное занятие.

— Что он тебе натворил?

— Вот он спускается. Я сейчас все тебе расскажу в его присутствии.

Удивленный тем, что меня видит, и что я не обращаю на него внимания, он поздоровался и спросил, что я имею против него.

— Ты для меня чудовище. У меня есть письмо, которое ты написал Пассано. Я получаюсь, по твоему свидетельству, обманщик, шпион, фальшивомонетчик, отравитель.

Он ничего не отвечает и садится за стол. Мой брат при нем говорит мне следующее: