Тайны "Бесстрашного" - Элизабет Лейрд

— Жан-Батист! Где ты там? Жан-Батист!

И, не дожидаясь ответа, пустилась трусцой по аллее.

Кит вышла на дорогу поглядеть, кто там едет. И ахнула в ужасе. К ней неспешно приближался отряд французской кавалерии. Развевались пышные плюмажи на шлемах, сверкали на солнце стальные кирасы. Отряд должен был с секунды на секунду поравняться с воротами Жалиньяка. Бетси ни за что не успеет вернуться с ключом вовремя. А тогда солдаты непременно увидят залитого кровью Джона. Что же делать? Надо думать — и быстро. Как же выкрутиться?

Со всех ног бросившись к раскидистому кусту возле стены, девочка сломала две пышные ветки. А потом опустилась на траву возле Джона, прикрыв кровавое пятно у него на груди одной веткой и обмахивая его лицо другой. Юбку она расправила, разложив аккуратными складками вокруг, заткнула растрепавшиеся волосы за уши и прижала одну руку к груди, загораживая пятна Джоновой крови на платье.

И принялась ждать, закрыв глаза и мысленно вживаясь в новую роль.

Ждать пришлось недолго. Кавалеристы уже поравнялись с воротами. Отряд оказался довольно большим, не меньше двадцати человек. Сбоку у каждого висела длинная сабля. Во главе скакал молодой франтоватый офицер. Он с любопытством оглядел Кит, а потом, велев своим людям: «Continuez, garsons!»[23] — развернул коня и подъехал к девочке, восхищенно глядя на нее сверху вниз с высоты рослого красавца жеребца.

— Bonjour, mademoiselle[24]. Дева в беде? Ждете рыцаря, который придет вам на выручку? В таком случае — я к вашим услугам.

Кит наградила его очаровательной улыбкой.

— Нет-нет, мосье. Просто брату стало худо от жары. Говоря совсем уж начистоту, он вчера перебрал. Теперь спит как убитый. Сижу вот, жду, пока проснется. Не волнуйтесь, мы прекрасно доберемся домой.

Офицер рассмеялся.

— Напился, да? Ну я его живо разбужу.

Он вынул ногу из стремени, собираясь спрыгнуть с седла.

— Мисс Катрин! — Бетси наконец вернулась и на всех парах неслась к воротам. Кит вскочила на ноги и ринулась ей навстречу.

— Говори, он мой брат! — прошипела она. — Делай вид, что он пьян.

Бетси повернула ключ в замке, и ворота, отчаянно скрипя несмазанными петлями, распахнулись. Подойдя к месту, где лежал Джон, она остановилась над ним, вызывающе гневно уперев руки в бока.

— Опять напился! — с сильным акцентом произнесла она по-французски. — Что на это скажет ваш отец…

Офицер кашлянул. Он уже вставил ногу обратно в стремя.

— Если вам нужна помощь…

— А вы еще кто такой? — сверкнула на него глазами Бетси. — Решили приударить за молодой госпожой, а? Посмотрим, что на это скажет ее отец!

Офицер развернул коня.

— Mille pardon, mademoiselle[25]. Вижу, что оставляю вас в надежных руках.

Уезжая, он повернулся в седле и махнул рукой. Кит махнула в ответ и тут же пожалела об этом; при виде пятен крови у нее на груди офицер вскинул брови и нахмурился.

Бетси уже сняла ветки с Джона и теперь разглядывала его, в ужасе цокая языком.

— Надо перенести его в дом, — сказала она. — У меня в коттедже всего одна комната, в которой можно жить — крыша-то протекла. Одно хорошо: больно ему не будет. Бедняжечка без чувств. Берите его за ноги, мисс Катрин. И поживее. Неровен час, еще кто пройдет. Слишком он мал с виду для моряка-то, но вам лучше знать.

Произнося всю эту тираду, она нагнулась и сильными руками подхватила Джона за плечи. Кит взялась за ноги и так, спотыкаясь и пошатываясь под тяжестью бесчувственного тела, они зашагали по аллее к дому.

Джон ничего не знал обо всем этом. Он потерял сознание в тот момент, когда старая крестьянка выкинула его из телеги. А придя в себя, обнаружил, что лежит на чем-то вроде матраса, накрытый чистой простыней — совсем такой же, как давным-давно у себя дома.

«Я дома. В Лакстоуне», — без особого удивления подумал он.

Для того чтобы открыть глаза, потребовалось большое усилие, но когда мальчик наконец справился с этой задачей, всё кругом оказалось незнакомым и странным. Даже свет падал в комнату полосами, точно сквозь решетку с толстыми прутьями.

«Значит, не Лакстоун. Тюрьма», — подумал он равнодушно.

Однако и эта догадка оказалась неверной. Джон прищурился, чтобы получше видеть. Ну да, вот в чем дело. То, что он принял за решетку, оказалось планками деревянных ставней, которые закрывали снаружи высокие окна — целых три окна, выстроившиеся в ряд по стене просторной и пустой комнаты.

По скрипучему деревянному полу в другом конце комнаты зазвучали чьи-то шаги. Джон попытался поднять голову, чтобы посмотреть, кто это, но усилие отозвалось в нем волной острой боли. Он застонал и уронил голову.

Кит услышала его стон и вмиг очутилась рядом.

— Джон! Ты очнулся! О, Джон, я думала, ты… Вот, выпей глоточек воды. Бетси! — У нее за спиной выросла еще чья-то фигура. — Бетси, он только что стонал! Джон, ты меня слышишь? Открой глаза. Надо выпить, Джон, пей.

Мальчик попытался снова открыть глаза, но сил не хватило. Он сумел лишь приоткрыть рот навстречу струйке воды. Она оказалась удивительно приятной на вкус Он проглотил и снова приоткрыл рот.

— Довольно пока, миленький, — произнес незнакомый женский голос. — По капельке зараз. Ты ведь не хочешь подавиться, правда?

В голове у Джона вертелась куча вопросов. Загадок Все изумляло его. Лишь пальцы Кит, нежно поглаживающие его руку, казались настоящими и живыми, лишь ее голос звучал привычно и успокаивающе.

— Джон, — говорила она, — ты скоро выздоровеешь. Бетси вынула пулю. Теперь ты должен только отдыхать, спать и набираться сил. Здесь тебе ничего не угрожает. Обещаю, Джон, больше никакой опасности нет.

Глава 25

В ту же ночь Джона охватила лихорадка, и много долгих дней он не осознавал, что с ним и где он. Подчас ему казалось, что он в Лакстоуне и что женщина, которая склоняется над ним, перевязывает рану и подносит чашку к губам, смутно напоминает его мать. Подчас он снова переносился на «Бесстрашный» и пытался выскочить из гамака при звуке боцманской дудки, но чьи-то руки удерживали его и укладывали обратно, а лоб ему холодила мокрая тряпка.

Когда же мальчик наконец пришел в себя и открыл глаза, то ослаб настолько, что даже голову на подушке мог повернуть с большим трудом, зато голова начала быстро проясняться.

«Где я? — подумал он. — Что произошло?»

Он попытался собрать воедино последние обрывки воспоминаний. Подслушанный разговор в рыбацкой хижине. Выстрелы. Боль в боку. Жуткая скачка по ночному лесу. Смутные картины мучительного путешествия в грязном фургоне.

«Кит! Нет, не Кит, Катрин. Где она? Это она принесла его сюда?»

Но на такие мысленные усилия Джон был сейчас не способен и снова принялся рассеянно блуждать взглядом по комнате. Несмотря на закрытые ставни, здесь было довольно светло. А сама комната, хотя некогда, безусловно, великолепная, казалась изрядно запущенной. В дальнем углу виднелся большой камин, на полке над ним было выгравировано что-то вроде герба. Над каминной полкой, до самого потолка, тянулось огромное зеркало в затейливой золоченой раме. Правда, стекло раскололось, и от черной дыры прямо посредине расходилась сеть трещин.

Мебели в комнате практически не было, если не считать кровати, на которой лежал Джон, да и та при ближайшем рассмотрении оказалась просто-напросто брошенным на пол матрасом. Рядом стояло кресло со сломанной спинкой, а у ближайшего окна виднелся стол, накрытый куском белой ткани, и еще одно кресло.

Стены были кое-где обиты панелями — резными и с позолотой. Однако в других местах, и таких мест было значительно больше, обшивку сорвали, так что зияли голые кирпичные стены. Но потолок! О, этот бесподобный потолок! Раскрашенный под небо, а посреди этого неба на облачке сидела прекрасная женщина, то ли богиня, то ли королева, а вокруг водили хороводы маленькие голенькие херувимчики. Джон так долго рассматривал эту женщину, что в какой-то момент ему показалось, что вся картина вдруг принялась вращаться и унеслась куда-то вдаль, причем херувимчики порхали, точно стайка толстеньких птичек.

Отчего здесь так тихо? Неужели он совершенно один в этом большом доме? Единственными звуками, доносящимися до раненого, были щебет скворца за окном да воронье карканье в отдалении. Значит, он где-то в деревне, а не в большом городе. И чаек не слышно. Значит, вдали от моря.

«Да я же во Франции! — вспомнил вдруг Джон в мгновенном приступе тревоги. — „Бесстрашный“! Надо вернуться на побережье и придумать способ, как бы попасть на корабль!»

Он попытался сесть и откинул накрывавшую его простыню. Но бок запульсировал тупой тяжелой болью, а голова закружилась. Джон сдался и лег обратно.