Тот самый парень (ЛП) - Джонс Ким

Это было несколько часов назад.

Теперь я пьяная.

Сестры пьяные.

Кэм пытается поймать удачу.

А Джейк только что вошел в дверь.

Черный костюм. Черные волосы. Квадратная челюсть. Развязная походка. Глаза выискивают. Сканируют. Оценивают. Следуют за скандированием толпы. Поднимаются все выше, выше, выше и, наконец, останавливаясь на моем лице. Я лучезарно улыбаюсь ему, хотя наполовину ожидаю, что он рассердится на меня за… что-нибудь. Напоить сестер Кэнтон и убедить их танцевать в баре — похоже на то, что он бы не одобрил.

К моему удивлению, уголки его губ приподнимаются в сексуальной усмешке. Я пытаюсь настроиться на песню DNCE «Cake by the Ocean». Но не могу, потому что при взгляде на его чертовски красивое лицо постоянно глупею.

Тот же человек, который обращался с нами как с членами королевской семьи в тот момент, когда я показала ему черную кредитку Amex, подходит и приветствует Джейка. Несколько мгновений спустя Джейка сопровождают в нашу VIP-ложу на втором этаже. Он на мгновение исчезает из моего поля зрения, и моя улыбка сникает. Затем она возвращается, когда я вижу, как он перегибается через перила с бокалом в руке и сразу же находит меня глазами.

Я так чертовски на него запала….

Не отрывая от него глаз, слегка машу ему рукой. Он отвечает мне, чуть вильнув пальцами, и улыбается. Никогда не видела его таким довольным. Интересно, он всегда такой, когда заключает сделку? Или только в этом конкретном случае. Делаю мысленную заметку спросить его позже, когда мы останемся наедине. Может, в один из сонных моментов, когда мы будем обниматься в посткоитальном блаженстве.

— Сейчас вернусь! — кричу сестрам, которые слишком заняты Кэмом, зажав его между собой, как сэндвич, чтобы обращать на все остальное внимание.

Я протягиваю руки двум чувакам внизу, и они более чем счастливы опустить меня на пол. Не могу сказать вам, как они выглядят. Понятия не имею. И мне все равно. Не имеет значения. С Джейком им не сравниться.

Музыка стихает, когда я поднимаюсь по лестнице в VIP-зону. Он наблюдает за мной, когда я, наконец, добираюсь до лестничной площадки.

— Хорошие движения.

— Знаю, скажи?

Я исполняю «бегущего человека» только для него. Затем переключаюсь на ривердэнс. К тому времени, как я щелкаю пальцами и достаю пистолетики, кончиками пальцев касаюсь его груди.

— Хотя, этот твой ривердэнс…

Я улыбаюсь.

— Он тебя заводит, да?

— Ммм. — Его улыбка становится шире. В тусклом освещении клуба зубы сверкают белой вспышкой.

— Жаль, что ты не пришел сюда раньше. Ты пропустил моего Арбузного короля.

Он заправляет прядь волос мне за ухо.

— Кто-то должен был работать, чтобы остальным было что праздновать.

— Ты закрыл сделку? Официально?

— Мы обсудили детали. Но нужно, чтобы сделку закрыли юристы. Для этого мы назначим встречу где-нибудь в ближайшие пару дней, в зависимости от погоды.

Его пальцы скользят по вырезу моей рубашки.

— Останься со мной, пока все не завершится. — Он смотрит на меня из-под ресниц и улыбается. — Просто на случай, если сестры протрезвеют и передумают?

О, мой бог.

Он просит меня остаться.

Дерьмо!

Не уверена, что смогу.

— Насколько?

Он ухмыляется.

— Пытаешься прикинуться недотрогой?

Я пожимаю плечами. Я позволю ему верить во все, что он захочет. Но ответ мне нужен все равно. И ему требуется несколько мгновений, чтобы понять, что я его жду.

— Ты серьезно?

— Да. Насколько ты просишь меня остаться?

— Какое это имеет значение? Тебе нужно свериться со своим расписанием или что-то в этом роде?

— Или что-то в этом роде. Так насколько?

Его глаза сужаются.

— Самое большее — на пару дней.

— Значит, два дня? И все?

— Да, Пенелопа. Два дня. Ты останешься со мной еще на два дня?

Я ухмыляюсь.

— Ладно. Два дня я смогу продержаться.

— Ты такая странная.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. Например, почему согласился поужинать с Кэнтоном и его дочерьми для того, чтобы заключить сделку? Не знала, что богачи делают что-то сами. Я полагала, что для таких дел у вас есть специальная команда.

— Я больше предпочитаю… брать дело в свои руки.

— Это сексуальный намек?

Он смеется.

— Нет, если по этому вопросу тебе нужны объяснения.

Сжав мою руку, он ведет меня к одному из бархатных диванов и передает мне бутылку воды из бара. Эта VIP-ложа — просто охренеть не встать. Здесь даже куриные крылышки подают.

— Я много работаю с такими людьми, вроде Джима Кэнтона. Людьми, которые вкладывают душу и сердце в свои проекты, — объясняет он, садясь на диван напротив меня, облокачивается на колени и наклоняется вперед. — Многие из них рисковали всем, чтобы воплотить свои идеи в жизнь. Вложили все, что у них было. Я восхищаюсь такими людьми. Уважаю их. Поэтому делаю все сам. Не хочу, чтобы они чувствовали, что продаются какой-то «важной шишке». Я хочу, чтобы они хорошо отнеслись к решению о продаже. И знали, что я буду относиться к их продукту, как к собственному.

Ого.

Кто знал, что он может стать еще сексуальнее?

— Та комната в моей квартире? Та, что с кодом на двери, которую ты считаешь секс-подземельем? В ней я храню все свои файлы. Оригинальные копии чертежей на патенты. Всю личную информацию о клиентах. Прототипы. Все там. Чтобы мне не приходилось сомневаться в их сохранности. Такого рода информацию я не доверяю даже людям, которые на меня работают.

— Это… неожиданно.

— Что именно? Что я занимаюсь каждым проектом лично, или что запертая комната — всего лишь архив, а не секс-комната?

— Ну, я, конечно, разочарована, что архив — это не секс-комната. — Он смеется. И звук такой замечательный. — Но то, что ты придаешь каждому проекту такое личное значение? Внушает благоговейный трепет.

Он делает глоток из бокала.

— Это хороший способ вести бизнес. Именно поэтому я добился успеха. Как ты и сказала, я недостаточно изобретателен, чтобы придумывать собственные идеи. — Он подмигивает мне левым глазом, и моя вагина откликается трепетом. — Но я разбираюсь в бизнесе. Мне нравится инвестировать в проекты, которые часто считают малозначимыми. Результаты таких сделок приносят еще большее удовлетворение, когда эти проекты становится глобальным явлением.

— Глобальным явлением? Серьезно?

Он пожимает плечами. Пожатие скромное, но оно говорит о нем гораздо больше.

— Я узнаю хорошее, когда его вижу.

Его глаза скользят по моему телу. Будто я — что-то хорошее.

Я выпрямляюсь, пытаюсь чуть приподнять грудь. Выгибаю шею. Надуваю губки. Не очень-то деликатный намек.

Он быстро все понимает и ухмыляется. Затем его глаза темнеют. Губы приоткрываются. И мне хочется десерта.

— Хочешь убраться отсюда?

— Да. Пожалуйста. Да. Хочу. — Вот ведь идиотка….

Когда мы идем через клуб, я чувствую себя как в тумане. Вокруг лишь размытые пятна света и музыка, Кэм обещает отвезти сестер домой, Росс открывает дверцу машины, и твердая стена мышц скользит на сиденье рядом со мной.

Алкоголь не имеет никакого отношения к моему затуманенному рассудку. Я под кайфом от Джейка Суэггера. От высокого уровня сексуального напряжения. Кажусь себе бескостной, возбужденной и накачанной эндорфинами.

Губы на моих губах. Язык танцует с моим языком. Длинные, ловкие пальцы расстегивают пуговицу на моих брюках. Мужская рука скользит под мои трусики. Возле уха раздается дикое рычание. Резкий шепот подтверждает мое желание:

— Твоя киска чертовски мокрая.

Я стону. Он заставляет меня замолчать своим ртом. Но чем ближе подводит меня к краю, тем громче я становлюсь. Тем труднее дышать. И вскоре я отрываюсь от его губ и тяжело дышу, когда напряжение становится слишком сильным. Слишком интенсивным. Я вскрикиваю, и его свободная рука зажимает мне рот.

Засранец.

Это самая горячая вещь на свете.

— Мне нравится, как сильно ты кончаешь.