Приз - Полина Дашкова

Володя взглянул на часы, зевнул и смиренно пожелал тетушке спокойной ночи. Она поцеловала его в щеку, тоже зевнула и отправилась к себе. Как только она вышла, Володя вскочил, плотно прикрыл окно, чтобы шум дождя не мешал слушать, и подкрался к двери.

Сначала было тихо. Володе казалось, что тишина эта длится вечно. Наконец скрипнула дверь, легко и мягко простучали над головой шаги тетушки, еще минута тишины, и вдруг короткий, пронзительный крик: «Мама!»

Все, что происходило дальше, запомнилось Володе на всю жизнь. Тетушка не придумала ничего лучшего, как скрутить постельное белье вместе с подушкой и одеялом и, держа в руках этот огромный, неудобный узел, броситься вниз. Но беда в том, что деревенский пацан Лезвие сочинил еще одну шутку. Он щедро навалил червяков на верхние ступеньки и на широкие перила.

Володя удивился, услышав грохот над головой и совсем новый крик, хриплый и жуткий. Когда он решился вылезти из своей комнаты и зажечь свет на веранде, он увидел, что тетя Оля лежит в странной позе у нижних ступенек. Рядом валялись подушка, одеяло, простыня. По всему этому лениво ползали жирные, длинные, в общем, совершенно безобидные твари, дождевые черви. И еще он успел заметить, что по белоснежному халату тетушки растекается красное пятно.

Несколько минут он стоял и смотрел. Вероятно, тетя была без сознания. У него мелькнула мысль, что она вообще умерла. Он смутно помнил, как скончалась от инсульта первая жена дяди Жоры, полная, шумная тетя Зина. Ему тогда только исполнилось пять лет. Он заглядывал в комнату, в которой пахло лекарствами и на диване, укрытая пледом до подбородка, лежала неподвижная груда. Ветер из открытой форточки шевелил ее рыжие кудряшки. За столом в углу сидел доктор в белом халате и что-то писал. Это было совсем не страшно, наоборот, интересно и удивительно. Говорливая тетя Зина молчала и лежала смирно. Можно все что угодно сделать, даже разбить ее любимую хрустальную вазу об ее голову, она не шелохнется и не будет ругать.

Сейчас он стал старше и лучше понимал, что такое смерть, но все равно не боялся, даже наоборот, постоянно и напряженно думал об этом странном феномене, мог часами с любопытством рассматривать картинки в старых учебниках судебной медицины, которые остались от дедушки, военного врача.

«Я просто хотел пошутить. Это шутка такая!» — простучало в его голове дробью дождя, который колотил по крыше. Он уже почти привык к мысли, что тетя Оля умерла, и даже представил, какие у всех будут лица на ее похоронах, но тут послышался слабый стон.

— Вызови «скорую», — произнесла тетушка вполне внятно.

Телефон был на другом конце поселка, в домике сторожа. Володя опомнился и помчался сквозь ливень.

Тетя Оля получила сильное сотрясение мозга, сломала ногу, и еще у нее случился выкидыш. Никто из взрослых даже не спросил Володю ни о чем, наоборот, его похвалили за то, что он сразу побежал вызывать «скорую».

На втором этаже на окнах стояло много цветочных горшков. Накануне домработница меняла в них землю, вот и натаскала дождевых червей. Никому в голову не пришло иных объяснений.

Тетя Оля долго лежала в больнице. На дачу приехала мать Володи, у нее был отпуск, и остаток лета пришлось провести в привычной атмосфере, с воплями, запретами, подзатыльниками. Когда шел дождь, Володе плохо спалось. Он долго ворочался в постели и шептал, как заклинание: «Это была шутка. Червяки совсем безвредные. Это шутка такая была».

Володя знал, что тетя Оля ждет ребенка. Это не сулило ему лично ничего хорошего. Он понимал, что если у дяди Жоры родится собственный сын, то он, Володя, больше никогда не будет главным и единственным мальчиком в семье. Все станут заниматься младенцем. А потом, когда дядя Жора состарится и умрет, его богатство, конечно, достанется родному сыну, а не племяннику.

То, что богатым в их семействе был дядя, а не родители, Володя усвоил еще в раннем детстве. Его отец работал инженером на небольшом приборостроительном заводе, мать — там же, в отделе кадров. Дядя Жора получал пайки с ветчиной, вкусной рыбкой и сырокопченой колбасой, имел машину «Волга», дачу, ковры и хрусталь. У родителей ничего этого не было.

Володя всегда очень внимательно прислушивался к взрослым разговорам, он знал о слабом здоровье тети Оли, о том, что, если она понервничает, может потерять ребенка. К тому же он с жадным любопытством листал медицинские книжки, которые в изобилии валялись на даче на чердаке, и почерпнул оттуда массу интересной информации не только о смерти, но и о том, откуда берутся дети, как проходит беременность, отчего случаются выкидыши.

Только через многие годы все связалось у него в голове, и он честно признался себе, чего хотел на самом деле, когда копал землю и собирал червяков в баночку.

Летом 79-го случилась еще одна беда. Дядя Жора, узнав о том, что его жена в больнице и ребенка не будет, сильно выпил, отправился на какую-то рискованную операцию, получил осколочное ранение, после которого уже не мог иметь потомства. Из Афганистана он вернулся мрачным и злым, стал ссориться с женой, даже позволил себе однажды ударить ее, в итоге ласковая красавица Оля ушла от него. Больше он не женился.

— Вы верите в судьбу? — спросила корреспондентка.

Это был уже десятый по счету вопрос. Гримерша давно закончила свою работу, фотограф успел отснять две пленки и заряжал третью. Шама принялся красиво и умно рассуждать о судьбе. В этот момент зазвонил один из его мобильных, тот, который никогда не выключался и постоянно был при нем. Пришлось извиниться и ответить, ибо просто так, по пустякам, этим номером никто не решился бы воспользоваться.

— Я нашел ее, — прозвучал в трубке тихий возбужденный голос Лезвия, — ту самую, вторую девку, о которой ты говорил.

Анастасия Игнатьевна заметила, что бинты на ногах девочки промокли, и решила поменять повязки. Девочка выглядела странно. Она полусидела на кровати, откинувшись на высокие подушки. Лицо заострилось, глаза запали, на щеках горели алые пятна. Притронувшись к ней, Анастасия Игнатьевна тихо охнула и запричитала:

— Господи, что ж я, старая дура, сразу не догадалась? Послала за Поликарпычем. При чем здесь милиция? Надо «скорую», у нее ведь жар. Сепсис, ожог дыхательных путей, нарушение кровообращения — что угодно может быть! Лидуня!

Юродивая, видя, что ее новая подружка задремала, занялась котенком, которого притащила с улицы. Она тихо возилась с ним на полу у кровати, что-то бормоча себе под нос.

— Сбегай к Лукьяновым, попроси, пусть тетя Лена придет сюда с телефоном. Или нет, погоди, я сама. Ты побудь здесь. Видишь, ей плохо.

— Похо, — растерянно отозвалась Лидуня, — я побуду.

Настя схватила свою маленькую потрепанную записную книжку и вылетела из дома.

Мобильных телефонов в деревне было всего два, у ближайших соседей Лукьяновых калитка оказалась открытой. Настя никого не нашла в доме, на крик долго не откликались, наконец из сарая появилась хозяйка, молодая полная женщина в нижнем белье.

— Лена! Дай телефон! — выпалила Анастасия Игнатьевна.

— Случилось чего? Орешь, как оглашенная, — хозяйка зевнула и сдернула с веревки цветастый ситцевый халат.

— Случилось! Дай телефон, «скорую» надо вызвать!

— Батюшки! А с кем плохо-то?

— Потом, Лена, потом все объясню.

Но Лукьянова была женщина любознательная. Ей стало до смерти интересно, для кого это одинокая соседка Настя Кузина собирается вызывать «скорую», да еще так срочно, что не может добежать до своего медпункта, где есть нормальный, бесплатный телефон. Она умудрилась задать Анастасии Игнатьевне дюжину вопросов прежде, чем призналась, что ее мобильник отключен за неуплату.

— А вообще, «03» набрать можно, — вспомнила она, не желая отпускать соседку, поскольку так и не услышала никакого внятного объяснения, — я в инструкции читала, если деньги кончились, все равно милицию, пожарников и «скорую» вызывать можно.

Настя ее не дослушала, умчалась, чем озадачила соседку еще больше.

Владельцы второго мобильника уехали в Лобню, на рынок, поскорей продать мясо забитого кабанчика. Он захворал. Пришлось забить, хотя при такой жаре мясо сразу портится, тем более электричество выключали, и холодильник долго не работал. Все это рассказала Насте бабка Клавдия, глухая, но говорливая до безобразия. Настя надеялась, что соседи оставили телефон дома, но только потеряла время, ибо Клавдия все равно не поняла, чего от нее хотят.

Оставалось бежать в медпункт. От духоты кружилась голова, и тяжело стучало в висках. Она не могла простить себе, что слишком легкомысленно отнеслась к состоянию девочки, которую подобрала ночью на кладбище. Действительно, при чем здесь милиция? Человека с такими ожогами, с афонией, с высокой температурой надо отправлять в больницу. Но не в местную. Там нет ни лекарств, ни оборудования и могут только навредить. Везти девочку надо сразу в Москву. Там и личность ее установят, может, родственников найдут.