Убить зону - Владислав Выставной

Маус прошелся по комнате. Петля свернулся калачиком на деревянной лавке и уже успел отключиться. Монах степенно спал, сидя в глубоком плетеном кресле. Сталкер тихо открыл дверь и вышел в ночь. Лампа над дверью была выключена. Но в ней уже не было необходимости: над низкими, уродливо изогнувшимися болотными деревцами повисла «сталкерская луна»: так ее называли, когда серп изгибался острыми концами вниз, как это можно увидеть разве что в Южном полушарии, да еще здесь, в Зоне. У сталкеров такая луна отчего-то считалась хорошим знаком. И никто не считал, сколько народу полегло, понадеявшись на обманчивую луну.

Бука сидел на крыльце, обхватив колени, по своему обыкновению глядя в никуда. Маус присел по соседству, положив рядом с собой винтовку: хоть и считалось, что в гостях у Доктора безопасно, без оружия посреди Болота он чувствовал себя не в своей тарелке. Сталкер скосил взгляд чуть в сторону: у ног Буки лежала «лапа» с ПДА. И в центре экрана по-прежнему горела блеклая красная точка.

— Ну, что теперь делать будем? — поинтересовался Маус. — Откачают, допустим, твоего майора — а дальше что?

— Марево, — сказал Бука. — Я почти выполнил условие, спас пятерых, один остался. Но этот последний будто бы все время рядом с нами. Потому сидеть и ждать чего-то бесполезно. Нужно искать Марево…

— Как искать то, чего ты даже не представляешь? — пожал плечами сталкер. — Кто-нибудь вообще видел это самое Марево?

— Я видел, — сказал Бука.

— Конечно же, во сне, — предположил Маус.

— Да, — сказал Бука. — Но я знаю, каким оно должно быть.

Это просто безнадежно, с тоской подумалось сталкеру. Искать то, не знаю что, по одной той только причине, что оно, видите ли, привиделось парню с мухой в голове. И самое неприятное, что теперь-то про это самое Марево наверняка узнает вся Зона, а если не вся — то самая худшая, самая опасная ее часть. Потому что, благодаря одному треплу узнал о нем Попугай. А память у Попугая просто феноменальная, и он не пожалеет времени, чтобы уточнить всю выболтанную информацию у сведущих людей — в том числе и за пределами Периметра. А они будут тыкаться во все стены, как слепые котята, пока не нарвутся в конце концов на крупные неприятности.

— Слушай, Бука, — заговорил сталкер, чиркая тяжелой бензиновой зажигалкой. Закурил. — Ну, скажем, найдем мы это самое Марево. А дальше что?

— Как это — что? — Бука наконец соизволил взглянуть в сторону собеседника, и лицо его, освещенное бледным лунным светом, выражало некоторую растерянность. — Я войду в Марево…

— Ну? — Маус кивнул, сделал ободряющий жест.

— …и попаду в прошлое, — продолжил Бука. — В двадцать четвертое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Больше чем за сутки до того, как все должно произойти.

— Прекрасно, — сказал сталкер. — А дальше что?

— Дальше… — Бука помолчал некоторое время. — Я пока не думал над этим. Ну, пойду на АЭС, предупрежу их об опасности. Чтобы они успели предотвратить аварию…

Бука вдруг торопливо полез в свою холщовую сумку и извлек из нее обшарпанный целлофановый пакет. Из пакета достал папку — обычную прозрачную папку с пластиковым замком-молнией. В папке был целый ворох пожелтевших газетных вырезок. Были там «Известия», «Правда», «Труд», еще какие-то обрезки и обрывки. Встряхнув содержимое папки, Бука веско сказал:

— Я читал, как все произошло. Я знаю всю хронологию событий, которые привели к катастрофе. И я знаю, как это предотвратить! Нужно просто предупредить тех, кто работает на станции…

— Ты читал ту версию, которую предложила нам партия и правительство, — с тоской ответил Маус. — А что там было на самом деле — никто не знает.

— Другого пути нет, — отрезал Бука. — Что бы там ни случилось — я остановлю это!

— Да дело даже не в этом! К жизни Зону вызвал не тот, первый, а второй взрыв!

— Я знаю, — мрачно усмехнулся Бука. — Но не случился бы первый — не было б и второго. Предотвратить первый гораздо проще.

— Ну, допустим, — устало вздохнул Маус. — Еще один вопрос: как ты попадешь на АЭС, к четвертому энергоблоку? В советские-то времена? Там наверняка охрана была — милиция, внутренние войска, КГБ, еще какая-нибудь пакость…

— Но там точно не было ни контролеров, ни бюреров, ни химер, — сказал Бука. — Там не было Периметра — такого, как здесь, вокруг Зоны. И уж точно — та охрана не ждет меня.

Маус задумчиво прикусил губу. Действительно — штатная охрана Чернобыльской АЭС вряд ли ожидает визита человека-монстра из далекого будущего. Но все же план Буки представлялся совершенно сырым и невыполнимым. Наивный какой-то был план, порочный…

— Ладно, — сказал Маус. — Допустим, ты прорвался сквозь все кордоны, и вот ты уже у пульта управления. И вот на тебя смотрит персонал станции, охреневший от того, что какие-то посторонние оборванцы бродят по стерильной территории АЭС. С чего ты взял, что тебе поверят? Что тебя просто не примут за психа?

— Я заставлю их поверить, — мрачно пообещал Бука. — Им просто придется поверить мне…

Маус покачал головой, затянулся.

Прошлое. Это только кажется, что, вернувшись в прошлое, можно легко все изменить, поставив все с ног на голову. Но что будет, если действительно попытаться переиграть хотя бы свою собственную жизнь? Что, если допустить, что такая возможность дана каждому, и каждый может войти в свое Марево и вернуться в ключевые моменты собственной судьбы?

Вот тут-то возникает печальный ответ: все произошло именно так, как и должно было произойти. И твой собственный выбор был обусловлен лишь неумолимой логикой жизни. Не было никаких «ошибок юности». Это судьба — безжалостная сволочная судьба, которая и впоследствии заставляет тебя мучиться, сваливая собственную вину на тебя.

Все предопределено. Все давно уже предопределено — и то, что возникла Зона, и то, что он, Маус, стал сталкером. Наверное, и смерть его уже заранее расписана в громадном сценарии судьбы. И только он наивно думает, что может избежать этой лютой смерти благодаря собственной ловкости и удаче…

Маус помотал головой, стряхивая наваждение. Наверное, он просто надышался гнусного болотного воздуха, который, как известно, имеет неприятное свойство вызывать депрессию и ночные кошмары.

— Выпить бы, — сказал Бука, вставая и зябко поеживаясь: становилось холодно и сыро. — Есть там что, в запасах у твоего Доктора?

Болотный Доктор бегло осмотрел тело майора, заметил:

— Пованивает ваш друг, однако.

— Все-таки разложение? — поинтересовался Антонов.

— Слышал поговорку: «мертвые не потеют»? — сказал Доктор, быстро расстегивая форменный камуфляж. — А этот потеет. Хоть и не совсем по-человечески… На операционный стол его. И перевернуть. А ну — взяли!

Вдвоем не без труда перекинули тело спиной вверх на затянутый белым операционный стол, стянули с него грязную зеленоватую армейскую майку. Теперь от тела разило похуже, чем от лежалого трупа.

— Замедленный метаболизм — забавная штука, — говорил Доктор, подкатывая к столу столик с мединструментами. — И не жизнь, и не смерть. Почти как зомби — но там все еще сложнее… Так, а теперь — антидот в спинной мозг. В нескольких точках — чтобы процесс пошел равномерно…

— А руки мыть? А перчатки, маска? — осторожно поинтересовался Антонов.

— Может, еще белый халат надеть? — не глядя на «ассистента», сказал Болотный Доктор. — Не волнуйся — ты не в интернатуре, и скрытой камеры здесь тоже нет.

В руках у Доктора появился сверкающий металлом и чистотой пистолет для инъекций с тончайшей и длинной иглой. Доктор взял со столика предварительно извлеченную из холодильника колбу и вставил ее в приемник дозатора с тыльной стороны пистолета. Надавил на кольцеобразную «гашетку» — в воздух ударила тонкая струйка жидкости, воздух наполнился странным запахом.

— Укол производится сквозь межпозвонковый диск, — пояснил Доктор. — Тут главное — чтобы рука не дрогнула. К счастью, жалобы на нас писать будет некому.

— Но… Как это — без снимков, без МРТ? — неуверенно спросил Антонов. — И можно ли так — напрямую в спинной мозг? А внутреннее кровотечение? А вдруг заражение?

— Не пытайтесь повторить это дома! — значительно сказал Доктор и, не примериваясь, воткнул иглу прямо в ложбинку на спине, между едва заметными бугорками остистых позвоночных отростков.

Антонов невольно вздрогнул: слишком смелым показался ему такой жест. С другой стороны, он все еще не верил в «чудесное оживление» майора. Да и, сказать по правде, теперь ему меньше всего хотелось такого оживления. Но Доктор, видимо, здорово знал свое дело, и могло показаться, будто то, чем он занимается, и не медицина, и не наука вовсе, а нечто сродни алхимии — настолько Док полагался на собственное чутье, твердость руки и глазомер, пренебрегая всеми академическими требованиями. Он с первого раза, одним резким движением вгонял иглу меж позвонков — и четким движением пальца вводил дозу вещества, которое он именовал антидотом. Последним стал укол между атлантом и осевым шейным позвонками — под самый коротко стриженный затылок. В этот момент Антонову показалось, что «пациент» вздрогнул.