Че Гевара. Последний романтик революции - Юрий Гавриков

И надо сказать, что такую характеристику он не менял, что бы кто ни говорил, до конца своих дней. Со своей стороны, Фидель всегда по достоинству оценивал способности аргентинского друга, его самоотречение в революционных делах, альтруизм, высокие моральные качества. Но не только это.

Нам кажется, кубинский лидер, будучи человеком весьма проницательным и тонко разбирающимся в людях, не мог не заметить отсутствия у Гевары таких черт, как соперничество, карьеризм, своекорыстие, самомнение. И все это — на фоне гипертрофированной скромности и простоты.

Действительно, Че понимал, что его положение и роль на Кубе во многом зависели от факта делегирования их ему Фиделем. Тем более что он всегда ощущал себя на острове немного «пришельцем со стороны»[163], хотя имел в своих руках ключевые рычаги в таких важнейших областях жизни страны, как экономика и благосостояние народа. Об этом говорят и его слова корреспонденту журнала «Боэмиа» в день назначения главой Национального банка:

— Спросите об этом лучше у Фиделя... Не важно, что это экономическая проблема. Он сможет поговорить обо всем, о небесных материях и о земных[164].

Стремление не выпячиваться, не навязывать своего мнения всегда отмечали у Че хорошо знавшие его кубинские соратники. Поначалу, в первые дни Сьерра-Маэстры, он даже рассуждал так: «Я не должен обсуждать планы кубинцев: это — их революция и у них в стране, пусть ее совершают, как хотят сами»[165].

Однако все это сказанное выше отнюдь не означало какой-либо отрешенности, самоизоляции. Тем более что логика самого процесса освобождения страны объективно отводила Геваре с каждым годом все более заметное положение. А он, с присущей ему смелостью и принципиальностью, отстаивал свои взгляды и занимал соответствующие им позиции. Проиллюстрируем это утверждение несколькими примерами.

Читатель, по-видимому, помнит о его споре с командующим Повстанческой армией по поводу штурма казармы в Эль-Уверо.

Долго дискутировал Гевара с Фиделем и в связи с позицией последнего в отношении антибатистовской эмиграции в США. Кастро говорил, что он добивается, чтобы ее лидеры заставили правящие круги Штатов покончить с оказанием помощи Батисте. Че убеждал его, что рассчитывать на это нельзя.

Любопытный разговор состоялся между ними и по поводу наемников, взятых кубинцами на Плайя-Хирон:

Гевара: Зачем нам эти кретины в тюрьме? Вернем их в США, пусть они их кормят...

Кастро: Я не сторонник дарить врагу «трофеи»...

Гевара: Почему дарить? Предложим обменять их на тракторы.

Около тысячи «гусанос» (по-русски — червяков, как называют кубинцы предателей страны) вернулись в «пункт отправления», в США, а гуахирос на острове стали пахать на американских тракторах.

Прислушивался главнокомандующий (на Кубе так часто именуется Фидель — Ю.Г.) к своему другу и по более деликатным вопросам внешней политики. Например, помня о недавнем визите Че в Индонезию, Фидель попросил его охарактеризовать президента этой страны Сукарно и высказать соображения по поводу его предстоявшего визита на Кубу:

— Это исключительно симпатичный, хотя и самовлюбленный человек, — сказал Гевара. — Оказывай ему внимание, но только днем: он не любит заниматься ничем по вечерам после ужина. Разве что пусть ему обеспечат любвеобильных девочек — кажется, он здорово зациклен на вопросе секса.

— Что касается целей его визита, — добавил Че, — то на первом месте — прогуляться по новой для него стране; во-вторых, получить политическую поддержку (он знает, что торговля ничего не дает между такими странами, как наши, производящими одни и те же товары). Нельзя забывать, что Сукарно четвертый человек в блоке неприсоединившихся после Неру, Тито и Насера и, конечно, он не возражал бы быть первым[166].

Гевара ценил такое отношение Фиделя к своему мнению. Он всегда старался действовать на международной арене так, чтобы это не сказалось отрицательно на авторитете кубинского лидера. Особенно когда речь шла о таких деликатных проблемах, как отношения Кубы с СССР и другими социалистическими государствами, с международным комдвижением. И не боялся скорректировать свою позицию в более целесообразном для кубинских интересов направлении. Например, по поводу Заявления совещания представителей 81 компартии (ноябрь 1960, г. Москва), хотя в нем содержались слова о «защите Кубинской революции», Гевара сказал журналистам: «Мы не имеем никакого отношения к этому Заявлению, но всем сердцем его поддерживаем». (Прим. авт.: По имеющимся сведениям, Че, получив за это неудачное высказывание небольшой нагоняй от Кастро, обещал ему «все поправить».) Вскоре Гевара выступил с заявлением, в котором указывалось на неточность перевода его слов и подчеркивалось, что в своем интервью он имел в виду только то место в Заявлении, которое касалось Кубинской революции»[167].

С большой уверенностью можно говорить, что на протяжении десятилетней дружбы и совместной деятельности с Геварой Фидель всегда доверял аргентинскому соратнику. Это проявилось и в приглашении Эрнесто войти в состав экспедиционеров «Гранмы», и в назначении командиром одной из четырех колонн, и в такой неофициальной нагрузке, как идейно-воспитательная работа среди повстанцев (Прим. авт.: У меня, например, сложилось глубокое убеждение, что при всем огромном авторитете Ф. Кастро в партизанской среде не было бы столь высокого морального духа, если бы не Че и его личный пример.) А при назначении Гевары на пост президента Национального банка Фидель прямо говорит ему: «Я тебе доверяю ключевую должность в кубинской экономике, потому что неограниченно верю тебе, Че...»[168].

Поэтому можно понять, насколько было непросто для лидера Кубинской революции согласиться на отъезд столь нужного и близкого ему человека. Не раз они возвращались к этому вопросу. И все же Гевара доказал другу целесообразность своего отъезда и просил оказать ему помощь оружием и людьми. Кастро только предложил этого не делать сразу и окончательно, дабы «кубинцы свыклись постепенно с отсутствием среди них Че». В этих целях Гевара поселился на время инкогнито на одной из кубинских ферм (помните его письмо матери о рубке сахарного тростника?).

«Терзаемый» журналистами, Фидель отвечает:

«Единственно, что могу сказать вам о команданте Геваре, что он всегда будет находиться там, где наиболее нужен Революции. Думаю, что его поездка по Африке была очень полезной... Побывал он и в Китае... Он многогранен. Человек чрезвычайных способностей...»[169].