Плазмоиды - Сергей Палий

Когда Максим с семьей вошли в это помещение, женщины заорали благим матом, дети захныкали, а несколько мужчин чуть было не разорвали незваных гостей на части. Но Рубленый утихомирил их, отвел в сторону и что-то долго нашептывал, мерцая янтарным зрачком. После этого мужчины поругались вполголоса, поспорили, но довольно быстро разошлись и принялись заниматься насущными делами, искоса поглядывая на пришедших.

Максим не решился разбивать палатку, чтобы ни у кого не возникло желания отобрать ценное снаряжение. Он достал полиуретановые коврики, один вместительный спальник для Маринки и Ветки и развел небольшой костер из остатков картонных коробок, подобранных в извилистом чреве коллектора, и припасенного хвороста. Спрашивать дрова у меченых он не стал.

Поужинав галетами и килькой в томатном соусе, Маринка и Ветка забрались в спальник и тут же заснули от усталости. Максим достал фляжку, подогрел в алюминиевой кружке воду и сыпанул туда добрую треть баночки кофе, чтобы не заснуть. Он не хотел подвергать риску жену и дочь. Вот доберутся до места встречи с Ториком, тогда и отоспится вдоволь. Уже немного осталось… Совсем чуть-чуть…

– А ты куда собрался? – спросил Кир, швыряя пустую бутылку из-под портвейна в сточную канаву. – Во Владимир, что ли?

– Куда глаза глядят. Родную Рязань разгромили, – не задумываясь, соврал Максим.

– У-у-у… Вон тебя откедова занесло. – Парень достал из-за пазухи еще одну бутылку, сорвал зубами жестяную крышечку и залпом залудил граммов двести. Прокашлялся и крикнул во всю глотку: – Рязанские просторы и вяземские горы… Чего-то там… ля-ля… пара-ра-пам…

– Хватит орать, – прошипел Долгов, глядя, не проснулись ли Маринка с Веткой.

– Ты мне не указывай, сволота немеченая…

Максим сжал зубы, но промолчал.

В будке закудахтали куры. Из дальнего угла помещения раздался сонный женский голос:

– Кир, ложись спать! Как напьется, скотина, так песни горланить принимается… Твою мать!

– Ты и есть м-моя м-мать!

– Вот и слушайся старших!

Парень тем временем уже вконец охмелел. Он завалился на бок, чуть не расшибив голову о бетон, и забубнил что-то неразборчивое себе под нос. Дешевое пойло потекло на свитер, но это Кира уже не волновало.

Максим вскинул руку и глянул на циферблат механических «Командирских». До холодного февральского рассвета оставалось еще часов семь.

Но спать никак нельзя. Опасно: мало ли что придет в голову этим отчаявшимся, гонимым людям…

Он отпил из кружки несколько глотков крепкого, несладкого кофе, подбросил более-менее сухих веточек в костер, раздул пламя.

Пламя…

Почему же именно с этой стихией связаны все беды, происходящие с человечеством в последнее время? То самозванцы-боги отбирают у нас огонь, заставляя отпрыгнуть в хаос техносредневековья. То теперь вдруг возникает доселе незаметная, но чрезвычайно могучая раса плазмоидов, которая, наоборот, обрушивает огненные лавины на города. Где же найти ответ?

Почему – пламя?

Максим глядел в тусклые угли костра и вспоминал, как однажды огонь обрушился на него всей своей безграничной, пугающей мощью. Тогда, месяц назад, в машине, которую вел бывший хирург Михаил Альберт, волей-неволей вынужденный помогать ему – усредненному человеку Максиму Долгову – добраться до жены с дочерью, чтобы не дать им погибнуть…

Плазмоид атаковал внезапно. Это было похоже на упавшее огненное небо. С невыносимым вибрирующим звуком трехметровый шар возник в вышине и стремительно обрушился на машину, в которой ехали Максим и Михаил. Разметав в стороны другие автомобили, плазмоид попытался уничтожить старенькую «семерку».

По меньшей мере странный поступок после того, как он дважды спас их от гибели. Нелогичный. Но Торик по телефону предупредил, что не стоит применять по отношению к этой расе привычные для нас понятия. Они – другие.

Надзирающий плазмоид, видимо, рассчитывал превратить «семерку» в облачко ионизированного газа одним сокрушительным ударом, но в последний момент что-то помешало ему.

Когда в дальнейшем Долгов вспоминал тот миг, он невольно содрогался от пережитых ощущений…

Тело пронзила стужа. Нестерпимая, чудовищная, разрушающая все сущее. Стужа дальних уголков космоса, сковывающая движения и мысли в безвольный ком. Казалось, на полыхающем шоссе остановилось даже время.

И тогда остекленевшими глазами Максим вдруг увидел невероятное: всепоглощающее пламя огненного гиганта столкнулось с ледяной стеной, возникшей вокруг машины. Это был даже не лед, это скорее напоминало пятое состояние вещества, противоположное горячей плазме. Сама природа выгнулась под немыслимым катаклизмом, переступив через собственные законы. Температура возникшей сферы, казалось, была равна абсолютному нулю.

Необъяснимо, фантастично, жутковато-смехотворно, но Максим почувствовал тогда, что это, вопреки третьему началу термодинамики, может быть правдой.

Раскаленный плазмоид сошелся в безумной вспышке стихии с чем-то, не укладывающимся в нынешние научные понятия. С неким иным началом, настолько же чужеродным человеку, насколько нам чужда его собственная ионизированная сущность.

С чем-то, что поселилось внутри Максима после того, как исчезли на Марсе привратники, посмевшие вмешаться в жизнь расы, которую должны были лишь сторожить.

Зерно, до сих пор не подававшее признаков жизни, дало росток.

Крошечное зернышко далеких хозяев. Отголосок формы жизни, обогнавшей в развитии все известные нам доселе на несколько порядков.

Ледяная бездна чужого неба!

И Долгов испугался тени того могущества, что внезапно коснулась его, заставив отступить существо, с которым ничего не смогли поделать самые современные ракеты и снаряды. Тени силы, перед которой вся научная и военная мощь могли сравниться лишь с нелепым и беспомощным «агу» младенца.

Максим понял, кем стал после тех событий на Марсе.

Новым привратником Земли.

Одним из пяти…

Плазмоид, столкнувшийся с таким невероятным отпором, даже не успел отступить – его просто не стало, разнесло на триллионы несвязанных частиц. Зверский взрыв разметал все вокруг на расстоянии полсотни метров, оставив, однако, целехонькой дребезжащую «семерку», находившуюся в его эпицентре.

И чудовищная стужа исчезла так же неожиданно, как возникла. Защитный кокон вокруг машины пропал, давая приторному запаху озона и еще какого-то газа ворваться внутрь салона.

Максим от испытанного шока и физического истощения отключился сразу же, как только плазмоид исчез. Язык не поворачивался сказать вместо этого слова – «погиб», просто прошло слишком мало времени с начала вторжения, и человеческое сознание еще не смирилось с данностью: каждый из огненных шаров – живое существо.