Идущий - Игорь Колосов

Голос человека был обычным, ничего жуткого, вкрадчивого или жестокого. Однако мальчику стало понятно, что его похитили для того, чтобы передать именно этому человеку. Либо тем, кого он сейчас представлял. Когда же человек поинтересовался, не пролезет ли в подвал какая-нибудь мелкая живность, Дини показалось, что у него останавливается сердце. О чем беспокоился этот безликий голос? Человек страховался или же он что-то знал? Дини подумал о летучей мыши.

Человек знал о ней!

Единственной фразы хватило для того, чтобы понять: тот, кому доставили пленника, опаснее всех, кого мальчик встречал прежде. И алчных крестьян, и разбойников, и тем более того мужчины в длинном темном плаще, который остался у болот. Нельзя попадать ему в руки! Дини еще не знал, что от него потребуют, но, скорее всего, нечто недопустимое.

Мальчик вспомнил слова о том, что через полчаса человек опять спустится в подвал. Чтобы на этот раз не покидать пленника. Дини поднялся. Он подумал о летучей мыши, на этот раз, как о враге, ранее казавшемся другом, прислушался. Тишина. Времени мало, бежать немыслимо, просто некуда, и мальчик заплакал. Он сдерживал себя, боясь привлечь людей в доме, и у него получалось, но слезы все равно выступали. Дини не мог бы сказать, сколько это продолжалось, но оборвалось все внезапно.

Он услышал голос. Голос отца. Казалось, сквозь панцирь туч пробился тонкий солнечный лучик и упал мальчику на лицо. Плакать расхотелось. Дини улыбнулся, счастливый, будто вышел к родному дому и увидел родителей. Дини успокоился.

Голос был невнятный, слова мальчик не разбирал, он воспринимал их, как умиротворяющий фон. Голосу стали сопутствовать образы. Дини увидел себя у болота. Кто-то будто спрашивал, что делал Дини, когда понял, что дороги назад нет? Мелькнуло лицо матери, такое прекрасное, каких не бывает у людей в этом мире. Прекрасное и полное ожидания. Оно растворилось во тьме, выплеснутой, как мутная жижа из ведра. Некто, тасуя образы, будто карты, спрашивал готов ли мальчик пойти на все, чтобы увидеть своих родителей? Продолжить путь, лечить людей, идти вперед и в конце своей дороги встретиться с отцом и матерью? Послышался голос отца, будто соглашаясь с невидимым собеседником, говорившим на языке образов.

Ты свободен в своих действиях. Где бы ты ни находился. Иди туда, где находится твое сердце.

Дини повернулся к стене, сквозь которую внешний мир по-прежнему источал робкие иглы света. Страх опускался на него каменной плитой, от которой невозможно увернуться. Образ маленького мальчика, идущего сквозь болотную жижу, в котором Дини узнал самого себя, ударил в глаза снопом яркого света. Дини зажмурился. Исчезли подвал и зловещие несокрушимые стены.

И снова голос отца.

Мысли окружающих тебя людей и прежних поколений убедили, что стена непроходима, если только ее не сломать. Это не так. Где угодно можно пройти, ничего не ломая. Стоит лишь захотеть, избавиться от страха и совершить задуманное. Стена – это не преграда, стена – часть этого мира. Впитай это в себя, и любое препятствие уже не будет для тебя препятствием. Оно растворится в тебе, ты растворишься в нем, и оно тебя не задержит.

Образ матери. На этот раз ее лицо закрыто серой вуалью. Чтобы разглядеть его, достаточно приподнять легкую ткань. Солнечный луч, ослепивший глаза, дарит закрытым векам тепло. Оно растекается по всему лицу. Растекается по телу.

Легкий, призрачный шепот.

Ты ступил в трясину, и она тебя пропустила.

Дини делает шаг, второй. Теперь он стоит вплотную к стене. Его руки поднимаются, они направлены ладонями вперед. На мгновение ему кажется, что он коснулся чего-то тонкого, хрупкого и нереального, как та прозрачная преграда на болоте, но ощущение быстро проходит. Ладони касаются стены, и мальчик не чувствует преграду – руки медленно погружаются внутрь стены, как если бы она состояла из серого застывшего тумана. Еще немного – и мальчик погрузит в стену руки по локоть.

Этому не суждено случиться. По крайней мере, сейчас.

Из слипшейся тьмы потолка вырывается некрупное, скомканное существо. Летучая мышь беззвучно пикирует на мальчика, напоминающего со стороны лунатика. На излете тварь распахивает дряблые плащики крыльев и всей массой вонзается в голову ребенка. С тихим, каким-то старческим шелестом летучая мышь взмывает к потолку, растворившись в темноте, этой родственнице ее непознаваемой души, чтобы начать второй заход.

Тварь опускается мальчику на плечо и жадно, суетливо тыкается мордочкой в его шею. Чтобы прокусить кожу и присосаться к ране.

2

Они увидели стены города, когда небо на востоке потускнело из-за дыхания ночи, зашевелившейся в своем логове.

Карета шла на полной скорости, ближе к Антонии пришлось сбросить обороты – поток людей возле города стал насыщенным. Всадники подстраивались под ход кареты, вперед никого больше не отпускали. Лишь талх, ранее ехавший в паре с Занлом, по-прежнему оставался немного выдвинут.

Старх сидел, не говоря ни слова, бесстрастный, словно находился в далекой башне, а не в карете, стонавшей от тряски. Планирование того, как они будут действовать, оказавшись в городе, взял на себя Луж. Он произнес несколько коротких приказаний, и Уинар кивнул. Старх молчал.

Он заговорил, когда один из всадников сообщил о появлении на горизонте Антонии.

– Быть может, я заглядываю слишком далеко, – сказал глава Ордена. – Сначала надо получить мальчика. Но… если верить в лучшее, ваши предложения, как уходить из города?

Луж, не раздумывая, сказал:

– Надежнее усыпить мальчишку. Оставим с ним одного или двух человек. Остальные – страхуют.

Уинар кивнул.

– Я тоже за это. Избавимся от неприятных сюрпризов.

Оба посмотрели на Старха. Тот некоторое время молчал.

– И куда направимся? Кажется, об этом вы не подумали.

Пауза длилась не меньше минуты. Обычный человек ничего бы не рассмотрел за бесстрастными масками лиц членов Совета Ордена талхов, но Старх чувствовал их озадаченность.

Уинар сказал:

– Вернемся в монастырь?

Старх рассматривал пол кареты.

– Я в этом не уверен.

Луж молчал. Уинар глянул на него, посмотрел на Старха, поколебался, спросил:

– Разве это не лучший вариант?

Старх поднял глаза, но смотрел он, казалось, сквозь Уинара.

– Если мы не добьемся от него того, что нам нужно, будет уже не важно, где мы. Эпидемия началась. Началось то, что уничтожило прежний Мир. И это не остановить. Люди обречены. Они были обречены раньше, когда до некоторой степени могли повелевать природой, обречены они и сейчас, хотя я по-прежнему думаю, что в прошлом Мире эпидемию вызвала перенаселенность.

Луж и Уинар молчали. Старх знал, что бы они могли сказать в противовес. Монастырь – твердыня, пройдут годы, прежде чем невидимые молекулы смерти проникнут на его территорию, покончив с последним прибежищем жизни. Долгие годы! За которые мало ли что изменится. Любой талх должен отстраниться от осознания неизбежного и бороться до последнего. Луж и Уинар ничего не сказали. Они знали, что это ничего не изменит.

– Мальчик также ничего не изменит, – сказал Старх. – Он не в силах остановить то, что посылает само Небо. Однако он в силах помочь некоторому количеству людей. В конце концов, о горстке праведников, переживших Второе Пришествие, упоминается еще в Библии. И это повторится. Если же мы по какой-то причине не будем иметь к ним отношения, в остальном смысл отпадет.

Прерывая дискуссию, один из всадников сообщил, что карета вот-вот въедет в городские ворота. Талх, направленный вперед, сказал все необходимое страже.

– Мы рискуем, – сказал Уинар. – Комендант Антонии – не дурак. Как только посольство Тамали по какой-то причине растворится в этой клоаке, называемой его городом, он заподозрит неладное. Необязательно он подумает о талхах, но… может пойти на особые меры.

Старх не прокомментировал это, Луж тоже молчал, и Уинар сказал:

– Мы бы потеряли немного времени, если бы избавились от маскарада вне города. О посольстве Тамали вспомнили бы не скоро.

Старх сказал:

– Мы и так можем опоздать. Что касается последствий, скоро они уже не будут иметь значения.

– Комендант может пойти на то, чтобы закрыть ворота.

– Проехали, – сказал Луж.

Старх глянул на него, кивнул и обратился к Уинару:

– Не вижу проблемы. На прощание с этим миром можно размяться и устроить хорошую потасовку. Разве сложно открыть ворота, которые закрыли?

3

Дини вскрикнул, замотал головой, словно очнулся от тяжелого, смрадного кошмара, почувствовал копошение на своем плече, краем глаза заметил летучую мышь и сорвал ее, вынудив тварь взлететь к потолку. Он будто наблюдал за собой со стороны, через какую-то прозрачную завесу, и это созерцание погрузило его в транс, напоминавший сон наяву. С опозданием Дини почувствовал, как в голову упругим комком ударилась летучая мышь. Мальчик удержался от крика лишь потому, что перед внутренним взором возник уродливый гигант. Похититель догадался бы, что пленник очнулся. Мальчик прислушался, одновременно глядя в потолок, где, как в сетях, копошилась летучая мышь.