Призрак - Роберт Харрис

Машина поехала по другому маршруту. Дорога, убегая от моря, плавно поднималась на огромный холм. Сумерки казались сырыми и мрачными, словно какое–то грозовое облако зацепилось краем за остров и, как воздушный сказочный корабль, опустилось на землю. Я понимал, почему Рут сказала, что этот ландшафт напоминал ей Корнуолл. Фары минивэна освещали дикий, почти вересковый край. А в зеркале бокового обзора я все еще видел светящихся морских коней, скакавших по водам залива. Барри включил обогреватель на полную мощность, поэтому мне приходилось стирать со стекла конденсат, чтобы видеть, куда мы направлялись. Я чувствовал, как моя одежда сохла и прижималась к коже, источая слабые неприятные запахи пота и несвежего белья, которые я чувствовал в комнате Макэры.

Рут всю дорогу молчала. Повернувшись ко мне спиной, она смотрела в окно. Но когда мы проехали огни аэропорта, ее холодная твердая рука скользнула по обивке сиденья и сжала мою ладонь. Я не знал, о чем она думала, — только догадывался. Но я вернул рукопожатие: ведь даже «призрак» мог изредка проявлять остатки человеческой симпатии. В зеркале заднего вида за мной следили глаза Барри. Когда машина показала поворот направо, мимо нас в полумраке промелькнули образы смерти и пыток, и я заметил, что маленькая полиэтиленовая хижина под плакатом «…ПРИ АДАМЕ ВСЕ СТАНОВИТСЯ МЕРТВЫМ» на этот раз была пустой. Мы свернули на лесную дорогу и помчались к особняку.

Глава

11

Иногда возникают случаи, когда субъект раскрывает «призраку» нечто противоречащее всему тому, что он рассказывал прежде, или тому, что «призрак» знал о нем. При возникновении подобной ситуации важно тут же отметить этот диссонанс.

Когда мы вернулись, я первым делом наполнил ванну горячей водой и вылил в нее полбутылки ароматического масла (сосна, кардамон и имбирь) из запасов, найденных мной в шкафчике душевой кабины. Задернув шторы в спальне, я разделся догола. Естественно, такой современный дом, как у Райнхарта, не имел ничего похожего на старый добрый радиатор, поэтому я оставил сырую одежду там, где она упала, и направился в ванную комнату.

Иногда стоит немного поголодать, чтобы позже насладиться вкусом пищи. Сходным образом и удовольствие от горячей ванны можно оценить лишь после того, как вы несколько часов провели под струями холодного дождя. Застонав от восторга, я погрузился в воду. Над ароматной поверхностью торчали только мои ноздри. Проходили минуты, а я все лежал в таком положении, как аллигатор, гревшийся в насыщенной парами лагуне. Наверное, по этой причине я и не услышал стук в дверь. Чуть позже, уловив слабый шорох в спальне, я с плеском приподнялся в ванне. В моей комнате кто–то находился.

— Эй? — окликнул я.

— Извините, — ответила Рут. — Я стучала. Не волнуйтесь. Я лишь принесла вам сухую одежду.

— Спасибо, но мне достаточно своей.

— Вы не сможете правильно просушить белье и в конце концов подхватите какую–нибудь болезнь. Я велю Деп почистить вашу одежду.

— Это излишне, Рут. Вы смущаете меня.

— Ужин через час. Так будет нормально?

— Конечно, — сдавшись, ответил я. — Большое спасибо.

Она ушла, захлопнув за собой дверь. Я выбрался из ванны и, прикрываясь полотенцем, вошел в спальню. На кровати лежали джинсы, свитер и свежая выстиранная рубашка, принадлежавшая Лэнгу (на рукаве имелась вышитая монограмма — АПБЛ). Там, где прежде на полу валялась моя сброшенная одежда, остались только мокрые пятна. Я приподнял матрац и облегченно вздохнул — пакет был на месте.

Рут действительно смущала меня. Быстрая смена настроений делала ее непредсказуемой. Иногда она становилась беспричинно агрессивной. Я не мог забыть нашу первую беседу, когда она вдруг обвинила меня в желании написать скандальную книгу о ней и Лэнге. Кроме того, бывали моменты, когда Рут вела себя до странности фамильярно: она могла взять вас под руку, прижать к себе или сказать, какую одежду вам нужно носить. Казалось, что в ее мозгу не хватает какого–то крошечного механизма — программы, которая позволяла бы ей выглядеть естественной в общении с другими людьми.

Я обернул полотенце вокруг талии и сел за стол. Мне не давало покоя, что в автобиографии Лэнга о его супруге почти ничего не говорилось. Фактически именно по этой причине я и хотел начать мемуары с истории их встречи (пока вдруг не выяснилось, что Лэнг сочинил тот сюжет). Рут упоминалась в посвящении (что было вполне естественно):

Посвящается Рут, моим детям

и людям Британии

Но затем, чтобы узнать о ней побольше, читателю понадобилось бы пролистать около пятидесяти страниц. Я взял манускрипт и нашел соответствующий абзац:

Рут Кэпел я впервые увидел во время лондонских выборов. Она была очень энергичным членом нашей партийной организации. Мне хотелось бы сказать, что нас сблизила совместная агитационная работа. Но истина заключается в том, что я был просто очарован этой милой девушкой — небольшого роста, сильной, с короткими черными волосами и пронизывающими карими глазами. Она родилась в Северном Лондоне и была единственным ребенком двух университетских преподавателей. В отличие от меня, политика интересовала ее почти с пеленок. И, помимо прочего, Рут превосходила меня умом, на что постоянно указывали мои друзья! Она закончила Оксфорд бакалавром в области политики, философии и экономики, затем прошла курс аспирантуры по программе Фалбрайта[32] и защитила докторскую степень по теме постколониальной политики британского правительства. Словно этого было недостаточно, чтобы запугать такого жениха, как я, она вскоре получила ответственный пост в министерстве иностранных дел, но позже уволилась оттуда, чтобы работать в парламентской партийной комиссии по иностранным делам.

Тем не менее девиз Лэнгов: «Если не рискнешь, то ничего не получишь» — поощрил меня на активные действия, и мне удалось устроить дело так, что нам обоим поручили агитационную работу на одном и том же участке. Затем, после тяжких дней с вручением листовок, поквартирно–го обхода и сбора голосов, мне не составило большого труда заманить ее однажды вечером в паб на кружечку пива. Сначала наши коллеги по избирательной кампании подшучивали, что нас сдружило партийное задание. Но позже они поняли, что нам нравилось проводить время наедине друг с другом. Через год после выборов мы стали жить вместе, а когда Рут забеременела, я попросил ее выйти за меня замуж. В июне 1979 года мы зарегистрировали брак в гражданском офисе Мерилебона. Свидетелем с моей стороны был Энди Мартин — один из моих старых друзей по студенческому театру. На время медового месяца родители Рут арендовали нам коттедж около Хэй–он–Вай. После двух недель блаженства мы вернулись в Лондон, готовые к новым политическим баталиям, которые разразились вслед за выборами Маргарет Тэтчер.

Это был единственный существенный рассказ о супруге Адама Лэнга.

Я внимательно перелистывал следующие главы, подчеркивая места, где имелись ссылки на Рут. Ее «глубокое знание внутрипартийной жизни» оказалось «неоценимым» и помогло Лэнгу получить долгожданное кресло в парламенте. «Моя жена гораздо раньше меня поняла, что я могу стать партийным лидером». Эта фраза показалась мне многообещающим началом для третьей главы. Но текст не объяснял, как и почему она пришла к такому пророческому выводу. Рут вновь появилась, чтобы дать «практичный совет», когда Лэнгу пришлось уволить сослуживца. Она делила с ним гостиничные номера на партийных конференциях. Она поправляла ему галстук в тот вечер, когда он стал премьер–министром. Во время официальных визитов Рут водила жен других мировых лидеров по магазинам и музеям. Она рожала Лэнгу детей: «Мои дети всегда помогали мне оставаться реалистом, не позволяя отрываться от земли». С учетом всего этого меня озадачивало ее призрачное присутствие в мемуарах, поскольку в жизни Лэнга она играла отнюдь не призрачную роль. Возможно, Рут схитрила, наняв меня. Наверное, она догадывалась, что мне захочется вставить в книгу немного больше информации о ней.

Взглянув на часы, я понял, что просидел над рукописью целый час. Пора было отправляться на ужин. Я подошел к одежде, которую Рут оставила на кровати, и задумался. Англичане называют людей, подобных мне, привередливыми, а американцы — tight–assed (то есть… щепетильными). Мне не нравилось брать пищу с тарелки другого человека или пить из одного бокала с кем–то еще. Точно так же я брезговал носить одежду с чужого плеча. Но она была чище и теплее всего того, что имелось в моем чемодане. И, кроме того, Рут проявила заботу, принеся ее мне. Поэтому я воспользовался одеждой Лэнга, в отсутствие запонок закатал рукава рубашки и направился к лестнице.