П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана - Виктор Пелевин

Али должен был убить монгольского хана.

– Ты достаточно долго шел по дороге смирения, Али, – сказал Алаудин торжественно. – Теперь ты без всяких сомнений войдешь в сень вечного блаженства. Постарайся только сначала выполнить это великое дело. Мы будем всегда гордиться тобой, сын мой...

Али предстояла долгая дорога, и его снаряжение должны были готовить целую неделю.

Прошло несколько дней. Все убийцы отбыли на задания, и замок опустел – а это значило, что в райском саду больше не осталось посетителей.

«А почему бы мне не спуститься туда самому? – подумал Али. – Другого случая все равно уже не представится. Зря, что ли, я учился лазить по канату?»

Когда наступила ночь, он решился.

Он избегал думать о том, что случится, если на него наткнутся слуги Алаудина. Но на всякий случай он надел боевой плащ, к которому были пришиты ножны с двумя катарами. Ему было страшно – гораздо страшнее, чем во время убийств, которые он совершал по приказу господина. Тогда он знал, что его душа попадет в рай. А вот куда она пойдет, если его убьют свои, было ясно не до конца. Теперь он понимал, как чувствуют себя неверные, подвергаясь смертельной угрозе.

К комнате с колодцем Али пробрался незамеченным. Ее дверь была заперта на замок, но Али без труда открыл его женской шпилькой, которая была припасена у него на такой случай. Оказавшись внутри, он запер дверь, осторожно спустил в бездну над рекой веревку и полез по ней вниз.

Когда до него уже долетали брызги ревущей внизу воды, Али увидел перед собой освещенный тусклой плошкой коридор, выдолбленный в скале. В его стенах было несколько дверей. Спрыгнув на каменный пол, Али пошел вперед.

Дойдя до первой двери, он приоткрыл ее и понял, что она ведет в украшенную непристойным орнаментом комнату (с другой стороны вход закрывала узорчатая деревянная панель, сдвигавшаяся в сторону).

За следующей дверью была кухня, где при свете масляных ламп суетились женщины. Али с тяжелым чувством узнал в них гурий. Теперь на их голенях не было красных полосок, изображающих костный мозг, а одеты они были в грязные холщовые рубахи. Но Али не стал рассматривать их слишком долго, потому что его могли заметить. Он пошел дальше.

Третья дверь, расположенная в самом конце коридора, вела в заросший крапивой угол сада у старой каменной стены. Рядом с выходом никого не было. Али выбрался наружу и затаился в зарослях до рассвета.

Когда вокруг стало светло, он пошел вдоль стены, прячась в зарослях крапивы. Вскоре он увидел поляну, где проходили райские пиршества. Она была покрыта мусором, объедками и подсохшими лужами рвоты – видимо, после отбытия последней партии героев еще не убирали.

Затем Али обнаружил калитку, которую никто не охранял. От нее вниз к реке спускалась тропа.

Он стал пробираться дальше и через некоторое время вышел к кухне с другой стороны. Тогда он понял, что обошел весь рай по кругу. Теперь женщины работали в кухонном дворе – они были видны лучше, чем из каменной норы коридора, и Али мог как следует рассмотреть гурий, не боясь, что они его заметят.

Сидя у расстеленных на земле полотнищ, они готовили какую-то снедь. Одна гурия отжимала сок из лимонов и мандаринов – видимо, он предназначался для шербета. Перед другими лежали финики и орехи, мед и кунжутная паста – все это было необходимо для приготовления халвы. Но две или три гурии определенно занимались чем-то странным.

Они сидели перед целой горой свежесобранной крапивы – той самой, которая росла в дальних уголках сада. Девушки терли между ладоней ее клейкие зеленые верхушки, потом собирали со своих рук загустевший сок и передавали его темные катышки подругам, которые готовили халву и шербет. Работа была утомительной, и девушки тихо напевали какую-то унылую песню.

Вскоре с кухни выглянула служанка.

– Идите есть, – позвала она. – Потом надо будет замесить немного теста. Господин велел приготовить пару лепешек.

Гурии поднялись и ушли в кухню. Двор опустел.

Подождав несколько минут, Али вышел из своего укрытия, взял горсть свежеприготовленной халвы, вернулся в заросли и съел ее.

Через некоторое время он ощутил то же самое, что происходило каждый раз, когда он пил шербет перед входом в райский сад или готовился к атаке.

«Оказывается, – изумленно подумал он, – все дело в бесполезном сорняке, который растет на каждом пустыре!»

Али не знал точно, что это за трава, и с детства привык называть ее просто «крапивой», хотя эта ее разновидность не жалила. Ему было известно только то, что крапива растет на пустырях и часто образует заросли выше человеческого роста, которые можно использовать в качестве укрытия. Так он всегда и делал, а один раз перед атакой даже съел в этих зарослях привезенную с собой издалека волшебную лепешку.

Подумав про волшебные лепешки, Али усмехнулся. Он понял, для кого их велено было приготовить.

Несколько секунд он боролся с желанием выйти к гуриям и сказать им, чтобы они не трудились зря замешивать тесто, но решил не тревожить их.

Подняв голову, он долго глядел на уходящие к облакам стены Аламута, затем повернулся и пошел к выходу из рая.

Отчего-то ему вспомнился джинн с головой остроухой собаки, которого ему показал Алаудин, и он стал смеяться – сначала тихо, а потом все громче и громче. «Тень Всевышнего, – думал он. – Надо же, тень Всевышнего...»

Гурии услышали его смех и заметались по кухонному двору, визжа от страха.

– На помощь! – кричали они. – Здесь чужие!

Из кухни выбежали два заспанных стражника. Но Али был уже возле калитки, ведущей прочь из райского сада. Закрыв ее за собой, он стал спускаться реке. Крапива росла повсюду – ее было столько, что вскоре Али стало тошно на нее смотреть.

«Украду лошадь, а дальше видно будет, – думал он. – Профессия у меня есть, инструменты с собой. А рай... Ну кто бы мог подумать, что те самые люди, которые обещают привести нас туда, и есть слуги зла, которые прячут ведущую туда дорогу...»

Али вспомнил быстрые движения женских ладоней, перетирающих крапиву.

«Если будет на то воля Аллаха, попаду в рай и без проводников. Ну а если Аллах этого не захочет, разве сможет мне тогда помочь хоть кто-то из людей?»

Комментарий суфия

Вещи, которые, как нам кажется, распределяются важными и духовно продвинутыми людьми, на самом деле приходят к нам из источника, о котором мы даже не имеем понятия. Это первый урок.

Второй урок таков – следует помнить, что Всевышний не отбрасывает тени. У него нет ни спутников, ни компаньонов, ни семьи, ни заместителей – его любовь изливается на нас не через посредников, а прямо. Каждый человек живет в луче этой любви от рождения до смерти. Его жизнь и есть этот луч. Земные мудрецы нужны только для того, чтобы человек мог это понять, если не видит сам. Нет смысла искать других чудес, пока не понято это. А когда постигнуто это чудо, другие уже не нужны.

Истину бесполезно искать в прошлом, среди костей, могил и пожелтевших свитков. Ее нет в будущем, среди наших надежд и страхов. Ее нет даже в настоящем, среди иллюзий и миражей, ибо она запредельна всему. Но это не значит, что ее трудно найти. Можно сказать, что все в нашем мире скрыто во мраке и таится в неясности – и лишь одна истина являет себя свободно и открыто. Истина распахнута настежь, и не бывает ничего ближе к нашим глазам, ибо она и есть их свет. Она нигде – и всюду, куда падает наш взгляд или устремляется мысль. Но есть ли в нас тот, кто способен ее увидеть? Юноша, решивший, что понял эти слова, – не торопись с ответом.

Думать, что бывают люди, стоящие ближе ко Всевышнему или дальше от него, – это как считать, что в полдень есть такие, кто ближе к дневному свету. Когда мы открываем глаза, мы видим свет, когда закрываем их, тьма видит нас, и большего в человеческую жизнь не вместить. Если мы не понимаем этого и верим проходимцам, которые обещают нам «дивное учение из нездешних стран», чем мы лучше накрашенной свекольным соком танцовщицы, покупающей себе на базаре приворотное зелье и пеструю шаль?

Уверения разнообразных жуликов в том, что кратчайшая дорога к свету проходит исключительно через их лавку (и ни в коем случае не через лавку соседа), – просто нечистый промысел, которым они зарабатывают себе на жизнь. Дорога к свету проходит везде, где человек открывает глаза. А что такое свет и тьма, по воле Всевышнего каждый знает в своем сердце сам.

Если вы думаете иначе, а также употребляете одурманивающие субстанции на регулярной основе, ваше понимание мира будет несовершенным, и этим обязательно воспользуются лихие люди.

Третий урок таков: то, что кажется иному человеку раем, для другого будет просто нездоровым образом жизни.

Абдул-Вахид Кропали

Комментарий историка

Ассасинами назывались члены тайной секты, относящейся к исмаилитам – тем шиитам, которые считали Исмаила, старшего сына 6-го шиитского имама, законным седьмым имамом. Большинство шиитов признавало седьмым имамом другого человека, и, как часто бывает, сектантские расхождения служили для решения вопросов, не имеющих никакого отношения к божественному порядку, но зато прямо связанных с земной властью.