Трагедия русского офицерства - Сергей Волков

Дроздовские части. Отряд Дроздовского, как уже говорилось, вышел в поход из Румынии в количестве 1050 ч, а к моменту соединения с Добровольческой армией насчитывал около 3000. 2-й Офицерский (Дроздовский) конный полк в середине июня 1918 г. насчитывал 650 ч. В начале апреля 1920 г. 3-й Дроздовский полк насчитывал 1000 ч, в начале августа 2-й полк состоял из 300 шт., 1-й — из свыше 1000, на 21. 09 в 1-м полку было свыше 1500 шт., 2-м ок900 и в 3-м — свыше 700, Запасном — около 600, конном — до 600. В 4-м (Запасном) полку офицеры были только на командных должностях, и то в ограниченном числе, в середине октября он насчитывал 500 ч, а вся дивизия свыше 3000 шт. и 500 сабель в конном полку[456].

Алексеевские части. Под Екатеринодаром Партизанский полк насчитывал 800 ч, после штурма — 300[457], в начале 2-го Кубанского похода в июне 1918 г. 600 ч. [458] При десанте на Геническ на 1. 04. 1920 г. Алексеевская бригада имела 600 ч. [459]

Симферопольский офицерский полк начал формироваться капитаном Орловым на добровольческой основе в Симферополе осенью 1918 г. в основном из офицеров-местных уроженцев. К началу ноября имелось уже более 200 ч; одновременно по две роты было сформировано в Ялте (капитан Б. Гаттенбергер) и Севастополе (капитан Коттер). Он вошел в состав 4пд Крымско-Азовской армии. К июлю 1919 г. в полку насчитывалось 1225 ч, на 7. 09-1475, к 2. 08. 1920 г. по прибытии в Крым — 426 (в т. ч. 196 офицеров и 23 чиновника), на фронт он прибыл в составе 260 ч (в т. ч. 6 штаб — и 98 обер-офицеров и 13 чиновников). 23. 08. 1920 г. остатки полка влиты в 49-й пехотный полк[460].

Части, созданные на базе офицерского кадра полков старой армии. Гвардейский отряд в конце января 1919 г. состоял из 4-х батальонов по 3–4 офицера в роте[461]. Сводно-гвардейский полк летом 1920 г. имел 1200 шт. [462] Весной 1919 г. в роте л. — гв. Саперного полка более 15 офицеров[463]. Сводный полк Кавказской гренадерской дивизии в 1919 г. имел 400–500 шт., но к концу января 1920 г. сократился до 60 и 11 февраля 1920 г. был окончательно уничтожен у Горькой Балки, спаслось лишь 16 офицеров[464]. Белозерский полк к 11 марта 1919 г. имел всего 76 ч (4 роты, в двух из них было по 11 ч)[465], в апреле 1919 г. он имел 62 шт., летом в нем было около 100 офицеров и две офицерские роты. Из Харькова полк выступил в количестве около 800 шт., к моменту штурма Чернигова он имел 2000 шт., 200 сабель и 600 ч в запасном батальоне. В полку солдатский состав на 80–90 % состоял их пленных красноармейцев или мобилизованных и бежавших от красных, от Харькова до Бредовского похода полк пропустил через свои ряды более 10 тыс. ч[466]. Осенью от потерь полк уменьшился до 215 штыков. Олонецкий пехотный полк летом 1919 г. насчитывал 250 штыков[467]. В Сводно-стрелковом полку к началу февраля 1920 г. в оставалось около 250 ч[468]. В 7-й пехотной дивизии в конце июня 1919 г. (4653 чел.) служило (без артбригады) 272 офицера на офицерских и 442 на солдатских должностях, в т. ч. в сводном полку 4-й стрелковой дивизии 90 и 222, а в сводном полку 15-й пехотной дивизии 148 и 114[469].

По советским данным отошедшие в конце октября 1920 г. в Крым части насчитывали (штыков и сабель): Сводно-Гвардейский полк — 400, 13-я пехотная дивизия 1530, 34-я — 750, Корниловская дивизия — 1860, Дроздовская — 3260 и Марковская — 1000[470].

Артиллерия. Обычно в батареях состояло 30–40 офицеров и 150 солдат. Все батареи 1-й конной дивизии в августе-сентябре 1918 г. (1 и 2-я конно-горные и 3-я конная) имели почти исключительно офицерский состав[471]. В 1-й конно-горной батарее в августе 1918 г. было около 100 офицеров на солдатских должностях и 12 солдат ездовых[472]. В 7-й артбригаде летом 1919 г. насчитывалось 69 офицеров на офицерских и 103 на солдатских (из 723 чел.) должностях[473]. В Марковской артбригаде к 1. 01. 1920 г. осталось всего 365 ч (в т. ч. 33 офицеров и 150 солдат в 4-й батарее). В Крым прибыло 246 офицеров и чиновников и около 500 солдат. На 15. 09. 1920 г. в бригаде состоял 250 офицеров (13 в управлении бригады, по 4–5 в управлении дивизионов и по 30–40 в батареях). Командиры дивизионов были полковниками, среди командиров батарей — 4 полковника, подполковник и капитан, старших офицеров — 4 подполковника и 2 штабс-капитана; всего — 1 генерал-майор, 11 полковников, 9 подполковников, 16 капитанов, 76 штабс-капитанов, 43 поручика и 93 подпоручика[474]. В Галлиполи в одной из батарей Дроздовского дивизиона на 85 офицеров приходилось 74 солдата[475]. В обычных обстоятельствах соотношение между солдатами и офицерами было 1:3–1:5.

Кавалерия. Сводно-драгунский полк в апреле 1919 г. имел 74 офицера при 841 солдате[476]. Сводно-Кирасирский полк к 8. 12. 1919 г. потерял 9/10 своего состава и вместе со 2-м Гвардейским Сводно-кавалерийским полком насчитывал около 60 сабель[477]. 5-й Александрийский гусарский к октябрю 1919 г. имел около 2000 ч при 3 штаб — и 27 обер-офицерах, к 5. 03. 1920 — около 400 ч. [478] Мариупольский гусарский полк в январе 1920 г. имел 46 офицеров при около 500 солдат[479]. 7-й полк в начале октября 1920 г. насчитывал около 400 сабель[480]. В середине октября 1920 г. в конном корпусе Барбовича было около 4000 сабель (1кд — 1300, 2кд — около 1700, в Кубанской — свыше 1000)[481]. В большинстве частей регулярной кавалерии соотношение офицеров и солдат было приблизительно 1:12.

Прочие части. С июня 1919 г. велась запись желающих отправиться в армию Колчака (в основном уроженцы Сибири, служившие в Сибирских частях), и к началу октября был сформирован Отдельный Сибирский офицерский батальон во главе с генерал-майор Г. П. Гаттенбергером. Но ввиду невозможности отправки его в Сибирь, он был влит в один из Марковских полков[482]. Летом-осенью 1919 г. из офицеров местных городов создавались офицерские роты, например, Черкасская офицерская рота в октябре насчитывала около 70 штыков[483]. Высокий процент офицеров был в бронепоездных частях. Экипажи бронепоездов насчитывали свыше 100 чел. (например, команда бронепоезда «Офицер» в марте 1920 г. насчитывала 48 офицеров и 67 солдат, бронепоезда «Генерал Алексеев» на момент эвакуации состояла из 70 чел.)[484].

В казачьих и других иррегулярных частях процент офицеров был крайне невелик. иногда опускаясь даже меньше штатной численности. В июле 1918 г. в казачьем отряде Шкуро было 10 офицеров на 600 казаков, возрожденный 1-й Кубанский полк насчитывал тогда же 16 офицеров при 1000 казаков[485]. Во 2-м (затем 3-м) Черкесском конном полку, например, в сентябре 1918 г. было 24 офицера и около 400 сабель, на 29. 12. 1919 г. — 26 офицеров и 1200 сабель[486]. Даже в артиллерии число офицеров не превышало положенного по штату[487]. Так продолжалось до Новороссийской эвакуации, в ходе которой процент выехавших в Крым офицеров был много выше, чем среди рядовых казаков. По прибытии в Крым большинство донских офицеров (500–600 ч) было зачислено в Донской офицерский резерв, поскольку их число намного превышало штаты новосформированных донских частей. «Материально офицер был обеспечен настолько плохо, что были случаи самоубийства на почве голода. Особенно тяжело было положение рядового офицерства. Офицеры были раздеты, многие без сапог. Денег почти не получали, что заставляло офицера продавать последние вещи, толкаясь на базаре среди всякого сброда. Дабы не умереть с голода, офицеры вынуждены были образовывать артели грузчиков и работать на пристани, конкурируя с портовыми рабочими»[488]. Затем из части резерва был сформирован Донской офицерский отряд из 6 сотен, несший службу на Сивашах. Больше половины Донского резерва погибла (одна сотня погибла у Перекопа, а еще три сотни — на затонувшем при эвакуации эсминце «Живой» — около 250 ч[489].

Очень большое число офицеров имелось в чрезвычайно многочисленных во ВСЮР тыловых учреждениях и различных организациях. В общей сложности их было гораздо больше, чем на фронте. На это обстоятельство часто обращают внимание. Но тут надо иметь в виду следующие обстоятельства. Обычно непосредственно на фронте находится 50–60 % всех имеющихся офицеров (именно таким — примерно 56 % это соотношение было в русской армии во время мировой войны — за вычетом тыловых частей Действующей армии и войск внутренних военных округов). Но состояние тылов ВСЮР даже близко не походило на тогдашнее: если на территории России царили полное спокойствие и порядок, то большая часть тыловых территорий ВСЮР являлась ареной действий различных бандформирований, иной раз угрожавших (как махновские) даже городам. Это требовало, естественно, держать более значительные силы в тылу. Затем, минимально необходимый набор различного рода снабженческих и вспомогательных учреждений относительно постоянен и никогда не бывает ровно во столько же раз меньшим, во сколько меньше общая численность армии. Наконец, самое существенное то, что в условиях гражданской войны в армии и ее органах состояли и входили в общее число практически все офицеры, проживавшие на данной территории, в том числе и те, кому давно полагалось находиться в отставке, и кто в ней уже и находился не только к 1917, но и к 1914 году. Часть из них стремилась принести посильную пользу общему делу, часть просто не имела бы иначе никаких средств к существованию. Именно такие офицеры, во возрасту и состоянию здоровья все равно уже не годные для строя, составляли абсолютное большинство наполнявших многочисленные тыловые учреждения ВСЮР, что и сказывалось на общем соотношении.