Старые черти - Кингсли Эмис

— Ничего страшного.

— Боюсь, я немного сердита на беднягу Алуна из-за как там его… Да, вынуждена признать, что из-за Уэльса. Дело в том, что, на мой взгляд, он смахивает на стереотипного валлийца и, нужно отдать ему должное, сам это признает, хотя все-таки слегка перегибает палку. А меня он считает занудой училкой. Ну и вот, все было так хорошо, что я немного увлеклась выпивкой, и тут Алун что-то сказал, не помню уже что, и вдруг я…

— Ничего страшного, дорогая. Все уже забыто.

— Ну… Боюсь, очень некрасиво вышло. Что-то я разошлась спьяну. Алун дома?

— Нет, его целый день не будет.

— Я хочу с ним поговорить. Прием действительно удался. Перезвоню позже.

— До свидания.

— Вам повезло с погодой для поездки. Юный Малькольм весь как на иголках.

Розмари, которая после недолгих раздумий осталась в пределах слышимости, вопросительно посмотрела на мать. В ответном взгляде Рианнон была шутливая обреченность.

— Отец что-то сказал об Уэльсе, вот она и рассердилась.

— О, понятно. Надо же, как кстати. Наверное, ей нелегко было признаться.

— И вправду кстати. Кто-то должен был приложить усилия, чтобы мы остались друзьями.

— Должен был? Не слишком-то она хорошая подруга.

— Нет, она не плохая. После стольких лет дружбы на некоторые вещи смотришь сквозь пальцы.

— Ты обошлась с ней слишком мягко.

— Уже поздно обходиться жестко с такими людьми, как Гвен. Пойдем на улицу. Малькольм едет.

Рианнон взяла сумку и пошла к двери. Розмари обняла мать за талию.

— Неужели ты не против всего этого?

— О чем ты говоришь! Конечно, против! Но я не вижу смысла об этом думать или что-либо предпринимать. По крайней мере до тех пор, пока не узнаю наверняка.

— Мам, если бы ты только позволила…

— Давай сменим тему.

Сад перед домом не отличался большими размерами, но там была ярко-зеленая трава, типичная для этих широт, цветы на разросшихся клумбах и, как неожиданный бонус, огромный куст колокольчиков. Нелли с разбегу врезалась в него, затем побежала назад по дорожке, легко преодолевая ступени в три дюйма высотой. К югу открывался великолепный вид на рощи, затененные лужайки под невидимой отсюда скалой, широкую полосу влажно поблескивающего песка и, наконец, на далекое море с полудюжиной крошечных лодочек. На горизонте виднелось несколько облаков, но ни одного грозового. Вокруг было светло и радостно.

— Тебе ведь очень хочется поехать, да?

— Конечно. Э-э… да.

— И в чем ложка дегтя?

— Понимаешь, он… Он очень милый и добрый человек, но слишком погружен в себя. Может что-нибудь ляпнуть, не подумав, как к его словам отнесутся другие, просто потому, что ему захотелось высказаться.

— Например, что всю жизнь любил только тебя?

— Да, вроде того.

— Ну, если это худшее, тебе не о чем беспокоиться. Справишься, наверняка у тебя достаточно опыта.

— Перестань, милая.

Розмари посмотрела на мать долгим взглядом, потом произнесла:

— Конечно, он может смутить тебя разговорами о Гвен.

— Нет, он понимает, что иногда лучше промолчать. Вдобавок он будет думать, что ничего не произошло.

— Что ты имеешь в виду?

— Гвен его убедит.

— Убедит?

— Пара пустяков, если будет настаивать на своей версии, а она будет.

— Тебе лучше знать.

Повернувшись к собаке, которая испуганно следила за каждым ее движением, Рианнон произнесла:

— Сегодня ты со мной не пойдешь. Извини, но я тебя не возьму.

— О Господи! — воскликнула Розмари. — Надеюсь, ты не думаешь, будто она тебя понимает!

— Ну, не скажи. Может, пока нет, а когда вырастет — все будет понимать. Зависит от дрессировки.

— Ладно, это твоя собака… Это он приехал?

— Похоже… Да.

— Мам, ты так хорошо выглядишь, что, боюсь, тебе придется стиснуть зубы и слушать его признания в любви. А теперь…

Мать с дочерью приготовились к встрече. Не дожидаясь просьбы, Розмари вытащила щенка из-под куста сирени и взяла на руки. Рианнон повернулась, поправила волосы, глядя на свое отражение в окне гостиной, и аккуратно сорвала полураспустившуюся желтую розу, которую давно приметила, но до сих пор не трогала. Женщины отошли друг от дружки, дабы не создавать впечатление чрезмерной сплоченности.

Малькольм вылез из сияющей ярко-голубой машины и со второй попытки закрыл водительскую дверь. На нем был спортивный пиджак в крупную темно-красную, зеленую и коричневую клетку, диагоналевые брюки, которыми он, видимо, чрезвычайно гордился, светло-зеленый шейный платок типа «я сегодня встречаюсь со своей старой подружкой» и, слава Богу, скромная рубашка и простые коричневые ботинки. Подойдя поближе, он явил свежий порез от бритвы на щеке, заметный, словно чирей на носу, для него самого и почти невидимый для всех остальных. Малькольм держал завернутый в целлофан букет из розовых гвоздик и красных роз ценой в сорок фунтов, не меньше, который и вручил Рианнон с расстояния вытянутой руки.

— Рад тебя видеть, — пробормотал Малькольм, видимо, отказавшись от заготовленной дома речи. Он неумышленно резко поздоровался с Розмари, которую не раз видел раньше, правда, мельком, но никак не ожидал встретить сегодня, и только заметив щенка, немного расслабился. — Какой замечательный парень!

— Здравствуйте, Малькольм, — сказала Розмари. — Вообще-то это девочка.

Она пустилась в обычную болтовню о том, что Малькольм не назвал бы Нелли замечательной, если бы пришел чуть раньше, об ужасной привычке грызть все подряд и так далее. Рианнон продела розу в петлицу его пиджака и, дождавшись, пока Розмари опустит щенка на землю, отдала ей букет.

— Поставь цветы в веджвудскую вазу — прекрасно будут смотреться! — и найди для них место попрохладнее. — Сама она так смутилась, что даже не поблагодарила Малькольма. — Переставим, когда я вернусь. Думаю, не раньше пяти — нужно кое-куда заехать в городе.

Последнюю фразу она произнесла, глядя куда-то за плечо Розмари.

2

Едва усевшись в машину рядом с Малькольмом, Рианнон заметила на передней панели сложенную кепку примерно той же расцветки, что и его пиджак. Оставалось только надеяться, что Малькольм забраковал головной убор после примерки и не собирается надеть его позже, дабы поразить ее воображение. Рианнон довольно вздохнула, вернее, попыталась. В воздухе витал едва уловимый аромат, все внутреннее пространство автомобиля свидетельствовало о долгих часах чистки и уборки. Рианнон вдруг вспомнила, как много лет назад похвалила Малькольма за четкий аккуратный почерк, а он поблагодарил ее и сказал, что, какими бы скучными и унылыми ни были его творения, тому, кто решится их прочитать, не придется тратить силы на расшифровку. Он добавил, что это вроде правила, которое предписывает лектору говорить внятно.

Первые несколько минут пролетели незаметно: поговорили о Розмари, коротко об Алуне, затем (уже не коротко) о Гвен: Рианнон старалась показать, что в этой теме нет ничего необычного. Дальше, на подступах к Корси, и потом, когда машина катила по острову, время пошло еще быстрее. Рианнон была здесь совсем недавно — заезжала с друзьями в бар «Король Артур» неподалеку от дороги, чтобы выпить после воскресного обеда. Посидели недолго: в огромный зал набились толстые юнцы-активисты левого крыла, которые заказывали коктейли с ликером «Голубой Кюрасао» и соком маракуйи. Вскоре машина миновала знакомые места и направилась туда, где Рианнон не была лет десять, если не больше.

Рианнон показалось, что зелень вроде бы зеленее и гуще, а холмы — пониже, чем раньше, но разглядеть поподробнее не удалось: людей точно стало гораздо больше. Подъезжая к Чосер-Бей по западной дороге, они с Малькольмом попали в пробку, возможную разве что субботним утром в городе: автомобили, автобусы из Кардиффа и — Рианнон была почти уверена! — Гамбурга и, конечно, фуры. Сотни их стояли ровными, словно в военном лагере, рядами на заросшем дроком склоне, обращенном к бухте.

— Извини, что так вышло, — заметил Малькольм, когда они остановились в очередной раз. Судя по виду, он нисколько не жалел, наоборот, радовался, что решительный момент откладывается.

— У нас полно времени. — Она содрогнулась, представив, сколько именно.

— Я рад, что мы выехали так рано. И все равно удивительно: такое движение в половине двенадцатого буднего дня и не на школьных каникулах.

Рианнон напомнила о прекрасной погоде, а про себя подумала, что в этом весь старина Малькольм. Ему бы и в голову не пришло распространяться о том, откуда взялись деньги, или вот что, оказывается, значит упадок, или о теневой экономике, закрытых предприятиях и кто должен заботиться о пенсионерах. Все, кого она знала, за исключением Розмари, уже бы давно высказались по этому поводу. И Алун тоже, если бы вокруг никого не было.