Плохая хорошая девочка - Ирина Арбенина

— Как мне вас величать-то? — поинтересовался Юра, вежливо представившись хозяину.

— Да зовите меня просто дядя Гена, — разрешил «товарищ Воробьев».

— Вот такое дело, дядя Гена… Как бы нам разыскать Петухова Георгия Петровича, 1911 года рождения, не подскажете?

— Да я уж и сам его заждался, — заметил, вытирая фартуком руки, хозяин квартиры. — Когда уезжал, говорил: вряд ли задержусь. Какой, мол, из меня деревенский житель? Заскучаю…

— Так куда же он все-таки уехал?

— Да в деревню какую-то…

— Не знаете, в какую?

— Сейчас посмотрю: у меня где-то записано. — Дядя Гена направился в комнату. — Все никак не могу запомнить… То ли Синюшкино, то ли Говнюшкино… Извините, отчего-то путаю все время.

— Ничего, ничего, — успокоил Юра. — Не извиняйтесь.

— Нет, все-таки Синюшкино! — прокричал «господин Воробьев» из комнаты. — Деревня Синюшкино Калужской области. Понимаете, какое дело… Уезжал Георгий на лето, а уж скоро много больше года будет, как не приезжает, — с заметным огорчением в голосе пожаловался Воробьев, возвращаясь в коридор.

— Ну, может, не заскучал?

— Может, и не заскучал. Хотя что-то мне не верится в его веселье. — И товарищ Воробьев отчего-то вздохнул. — А с этим, извините, Синюшкином ведь и связи-то никакой нет! Понимаете?! Ни позвонить туда, ни письма написать. Георгий говорил, когда уезжал, там и почты-то нет.

— Ну хорошо, спасибо за информацию, — поблагодарил Юра. — Постараемся отыскать Георгия Петровича.

— Уж постарайтесь. Хороших знакомцев терять в нашем возрасте — сами знаете, как… И так почти никого не осталось.

— Понимаю… А что, вы действительно давно с ним знакомы?

— А то как же! Мы с ним вместе работали когда-то… Летали на одном самолете. Понимаете, «служили два товарища», так сказать… Петухов и Воробьев. Возили почту и пассажиров. В одной далекой географической точке. Очень далекой! И без малого тому полвека назад это было, а то и больше.

— Да-а. Давно!

— А вы-то зачем его ищете? — вдруг, уже на пороге, провожая участкового, озадачился дядя Гена.

— Да в квартире у него беспорядок. Соседи жалуются.

— Протекает? — всерьез обеспокоился дядя Гена. — Или что похуже?

— Похуже, — не вдаваясь в подробности, заметил Ростовский. — Значительно хуже.

«Имя Элла не слишком распространено в России, — рассуждал сам с собою участковый милиционер Юра Ростовский, — а фамилия Фишкис так просто редкая… Ну а сочетание Элла Фишкис — и вовсе почти уникально».

Причем, судя по содержанию тетрадочки, проживала эта странная девушка в Москве, в собственной однокомнатной квартирке. И надо же, на Тихвинской улице… Вот ведь какое совпадение — в Юрином околотке.

В общем, если не все, то кое-что из того, о чем в дневнике пишется, проверить можно… Ну почему бы и не уточнить? А вдруг не вымысел все это?

И другие вещи тоже ведь можно проверить.

Например, трактир «Ядрена-Матрена» реально существует в природе. У него вполне конкретный московский адрес. И тоже — опять совпадение! — совсем неподалеку.

И дух наживы — ну, вот просто нутром Юра почуял: есть тут, чем поживиться! — толкнул милиционера вперед.

Вперед, к новым открытиям. Правда, было Юре Ростовскому при этом немного не по себе. Потому как… Ну если не вымысел это, то что же?

Что же за всей этой историей скрывается?

На улице Тихвинской, в квартире принадлежащей, судя по документам, Элле Вениаминовне Фишкис, никто дверь участковому милиционеру не открыл.

Юра зашел раз, Юра зашел два… Утром заходил, и вечером, и днем… Что-что, а это участковые умеют! Однако результат этих посещений был один и тот же… Никого!

Юра оставил записку, поскольку, руководствуясь некоторыми сугубо личными соображениями — отчего-то ему не верилось, что Элла Вениаминовна Фишкис когда-нибудь сама откроет ему дверь этой квартиры! — Ростовский решил ее соседей не беспокоить. И даже не слишком на глаза им попадаться.

Записка, оставленная Юрой, так и проторчала в двери нетронутой.

Почтовый ящик под номером восемь был под завязку набит рекламными листовками. Давно, стало быть, никто ящичек не открывал.

Но самое интересное Юре сообщили на телефонном узле.

Ростовскому сообщили, что телефонный номер, который его интересует, отключен за неуплату еще месяц назад. И что любопытно: с той поры хозяйка даже ни разу не поинтересовалась судьбой своего отключенного за неуплату номера.

Стоит ли уточнять, что номер этот телефонный был зарегистрирован на имя Эллы Вениаминовны Фишкис?

И тогда Юрий решился.

Может быть, он бы и не стал при другом раскладе это делать… Но по удивительному стечению обстоятельств квартира Эллы Фишкис действительно находилась на его участке.

Набор отмычек, которым («ну, Серег, понимаешь, очень надо!») снабдил Ростовского его приятель и «старший товарищ», следователь уголовного розыска Сережа Ваняйкин, оказался очень кстати.

Набор этот был накануне изъят Серегой у домушника, взятого с поличным во время взлома квартиры. И можно сказать, хранил еще «тепло рук» настоящего профессионала.

Поэтому возился Юра с запертой дверью квартиры Эллы Вениаминовны не слишком долго.

И вот замок послушно щелкнул…

И Юра — в общем, это было уже преступление! — переступил порог. Порог законности и, конкретно, порог пустой и темной — чужой! — квартиры.

Стандартная однокомнатная квартира, по всей видимости, служила ее хозяйке одновременно и мастерской… Поскольку первое, что Ростовский увидел, очутившись в квартире, был портрет.

С холста на Юру в упор смотрела девушка.

Портрет был, очевидно, еще не оконченный. Но, наверное, неплохой… Поскольку, переступив порог, Юра даже вздрогнул, наткнувшись на этот взгляд.

Тихо, полутемно — только свет уличных фонарей падает в окна… И эта девушка на портрете — ну как живая.

Юра постоял немного в нерешительности — и включил в чужой квартире свет.

При ярком электрическом свете люстры девушка на портрете показалась Юре уже менее живой — и не слишком юной. Самому Юре нравились помоложе.

У изображенной на портрете девицы были длинные светлые волосы и серые глаза. И, в общем, все — и возраст, и внешность — сходилось с тем, как описывала себя в своем дневнике Элла Фишкис. Кроме того, девушка на портрете держала в руке кисть.

Юра почему-то сразу понял, что это автопортрет. Как-то чересчур серьезно, не улыбаясь, можно даже сказать, печально смотрела на Ростовского сама Элла Фишкис.

«Так вот ты какой, северный олень…» — пробормотал Юра свою любимую присказку из анекдота и обстоятельно принялся за дело. То бишь за обыск Эллиной квартирки. Разумеется — не дурак! — надев предварительно перчаточки…