Романы. Повести. Рассказы. В двух томах. Том 2 - Жюль Верн

Перед взорами наших музыкантов все отчетливее вырисовываются горные вершины. С моря можно рассмотреть густые заросли, рощи апельсиновых деревьев и других роскошных представителей флоры субтропиков. Западнее, сквозь узкий проход между рифами, виднеется небольшая лагуна, Жемчужное озеро, нечто вроде зеркальной равнины, образованной кратерами древних вулканов.

Общий вид Оаху — довольно приветливый, и людоедам, о которых мечтает Пэншина, нечего жаловаться на арену своих подвигов. Только бы они оставались еще верны своим каннибальским инстинктам, и «Его высочеству» больше нечего будет желать…

Но вот он внезапно восклицает:

— Боже мой, что это там такое?

— А что?.. — спрашивает Фрасколен.

— Да там… Колокольни…

— Да… и башни… и фасады дворцов!.. — отвечает Ивернес.

— Неужели здесь съели капитана Кука?

— Мы не на Сандвичевых островах! — говорит Себастьен Цорн, пожимая плечами. — Коммодор сбился с пути…

— Наверняка! — отвечает Пэншина.

Нет, коммодор Симкоо не заблудился! Это действительно Оаху, а этот город, занимающий немало квадратных километров, — действительно Гонолулу.

Ничего не поделаешь. Многое переменилось с тех пор, как великий английский мореплаватель открыл этот архипелаг! Миссионеры всех стран ревностно соперничали здесь друг с другом. Методисты, англикане, католики боролись за влияние на туземцев, усиленно внедряя христианскую цивилизацию, и в конце концов покончили с языческими верованиями древних канаков. Не только язык туземцев постепенно вымирает и вытесняется английским, но и самый архипелаг заполонен американцами и китайцами. Последние — большей частью рабочие, которых завозят сюда местные плантаторы… и которые положили здесь начало полукитайскому племени хапа-паке. Наконец немало здесь и португальцев благодаря пароходным сообщениям между Сандвичевыми островами и Европой. Туземцы, однако, еще имеются, и хотя среди них произвела сильное опустошение завезенная из Китая проказа, их все же вполне достаточно, чтобы удовлетворить любопытство наших четырех артистов. Но уж никак не похожи они на пожирателей человечины!

— О, местный колорит, — восклицает первая скрипка, — чья рука стерла тебя с современной палитры?

Да, время, цивилизация, прогресс, являющийся одним из законов природы, понемногу стерли эту краску! Себастьену Цорну и его товарищам не без некоторого сожаления приходится признать это, когда один из электрических яликов Стандарт-Айленда, обогнув длинную линию рифов, доставляет их на берег.

Между двумя эстакадами, соединяющимися под острым углом, открывается гавань, укрытая от ветров амфитеатром гор. Отмели, которые отгораживают ее от океана, с 1794 года поднялись на один метр. И все же гавань достаточно глубока, чтобы суда с осадкой от восемнадцати до двадцати футов могли причаливать к пристаням.

— Какое разочарование!.. — бормочет Пэншина. — Как жаль, что в пути приходится терять столько иллюзий…

— Лучше было бы сидеть дома! — быстро вставляет виолончелист, пожимая плечами.

— Нет! — восклицает неизменно восторженный Ивернес. — Какое это ни с чем не сравнимое зрелище — стальной остров, приплывший в гости к тихоокеанскому архипелагу!

Тем не менее, если, к величайшему огорчению и неудовольствию наших артистов, моральный облик населения Сандвичевых островов резко изменился, то с климатом ничего не случилось. В этой части Тихого океана климат Гавайского архипелага — один из наиболее благоприятных для здоровья, несмотря на то, что архипелаг расположен в местах, которым присвоено наименование Жаркого моря. Если термометр показывает там очень высокую температуру в периоды, когда спадают северо-восточные пассаты, если противные им южные ветры приносят сильнейшие грозы, называющиеся в тех местах «куа», все же средняя температура Гонолулу не превышает двадцати одного градуса по Цельсию. У самых пределов жаркого пояса на такую температуру не приходится жаловаться. Местные жители и не жалуются, а больные американцы, как мы уже говорили, все в большем и большем количестве прибывают на эти острова.

Во всяком случае, по мере того как квартет все глубже проникает в тайны архипелага, иллюзии парижан падают… падают, словно листья глубокой осенью. Они считают себя обманутыми, но никого, кроме самих себя, не могут обвинить в том, что поддались обману.

— Этот Калистус Мэнбар опять обвел нас вокруг пальца, — утверждает Пэншина, припоминая, что г-н директор уверял их, будто Сандвичевы острова — последний оплот туземного дикарства на Тихом океане.

И когда они осыпают его по этому поводу горькими упреками, он отвечает, подмигивая правым глазом:

— Что поделаешь, дорогие друзья! Все так переменилось с тех пор, как я тут был в последний раз, что я сам ничего не узнаю.

— Шутник! — восклицает Пэншина, хлопая г-на директора по животу.

Одно можно сказать с уверенностью: если перемены и произошли, то действительно с необыкновенной быстротой. В 1837 году на Сандвичевых островах возникла конституционная монархия с двумя палатами. В одну выбирали только землевладельцы, во вторую все граждане, умеющие читать и писать; первая избиралась на шесть лет, вторая на два года. В каждой было двадцать четыре члена, которые совместно обсуждали дела в присутствии кабинета, состоявшего из четырех королевских советников.

— Итак, — говорит Ивернес, — вместо обезьяны в перьях у них был монарх, да еще и конституционный, которому иностранцы смиренно приносили дань своего уважения!..

— Я убежден, — утверждает Пэншина, — что у этого величества не было даже кольца в носу… и что оно вставляло себе искусственные зубы у лучших дантистов Нового Света.

— Ах, цивилизация, цивилизация! — твердит первая скрипка. — Канаки не нуждались во вставных челюстях, когда поедали своих пленников!

Да простится этим фантазерам такой взгляд на вещи! В Гонолулу и в самом деле был в свое время король или по крайней мере королева — Лилиуокалани, в настоящее время лишившаяся престола. Она вела борьбу за права своего сына, принца Адеи, против притязаний на гавайский трон некоей принцессы Каиулани. Словом, в течение длительного периода архипелаг находился в состояний революционного брожения, совсем как Соединенные Штаты Америки или государства Европы, с которыми он сходен даже в этом отношении. Не могло ли это привести к вмешательству в дело гавайской армии и открыть пагубную эру военных переворотов? Нет, конечно, ибо означенная армия состоит всего-навсего из двухсот пятидесяти рекрутов и двухсот пятидесяти добровольцев. С пятьюстами человек режима не уничтожить, во всяком случае на тихоокеанских островах.