На тревожных перекрестках - Записки чекиста - Станислав Ваупшасов

Допрос продолжался несколько дней. Жилинский и шутками отделывался, и ругался с нами. Упорно твердил свою легенду:

- Я служил в Красной Армии, был на фронте и воевал против белополяков. Теперь помогаю честным белорусам сражаться в тылу врага.

- Патриот, значит? - спросил я его, будучи выведен из терпения наглой ложью.

- А что, скажете нет? - отвечал он, и глазом не моргнув.

- В Восточной Белоруссии бывали?

- Бывал.

- Случайно не знакомы с комиссаром лесного наркомата в городе Игумене?

Такого вопроса арестованный не ожидал. Ведь этим комиссаром до недавнего времени был он сам! Опытный разведчик, он долгое время скрывался в Советской Белоруссии под разными личинами, а когда чекисты напали на его след, бежал от возмездия к польским хозяевам.

Осенью 1923 года разведка сообщила, что польские паны укрепляют западнобелорусские гарнизоны, в города и крупные села на помощь полиции стягивают армейские части. Смысл этих приготовлений нам был ясен: власти решили предпринять против партизан массовую карательную экспедицию.

В преддверии похода карателей на повстанческие леса патриотическим силам необходимо было улучшить взаимодействие, наладить контакты, с тем чтобы успешней отразить удары врага. У меня возникла мысль установить связь с крупным партизанским отрядом, несколько лет сражавшимся в Полесье под командованием талантливого, бесстрашного вожака Кирилла Прокофьевича Орловского.

15 сентября группа партизан в составе 15 человек выступила из лагеря. Оставив за себя командиром Константина Такушевича, я возглавил эту группу. Вместе со мной пошли Филипп и Иван Яблонские, Иван Ремейко, Михаил Усик, Михаил и Адам Дзики, Константин и Антон Абановичи, Леонид Чарный, Даниил Попкович, Михаил Лапытько, братья Адам и Филипп Литвинковичи и Александр Мельгуй. Все они имели большой опыт партизанской войны, знали местность и никогда не терялись при внезапном нападении.

Продовольствия мы взяли на четверо суток, вооружились винтовками, двумя ручными пулеметами и гранатами. Но на дорогу пришлось потратить больше. Из-за дождей местность развезло, маршрут наш лежал через труднопроходимые болота, показываться на шоссе мы не могли, потому что всюду разъезжали польские патрули.

Чтобы сберечь время, мы шли не только днем, но и по ночам, покрыв за пять суток свыше 120 километров. И вот в лесу, неподалеку от станции Ганцевичи, столкнулись с дозорными из отряда Орловского. Они встретили нас недоверчиво, но все же по моей просьбе отправили одного человека доложить о нас своему командиру.

Через некоторое время на поляну вышел увешанный оружием молодой парень и, радостно улыбаясь, воскликнул:

- Да это же ты, товарищ Стась!

Этого парня я знал давно, звали его Иваном Романчуком. За ним спешил и сам Кирилл Орловский, который также сразу узнал меня и крепко сжал в своих сильных объятиях. Узнал он и моего заместителя Филиппа Яблонского.

- Вот это радость,- весело говорил Орловский.- Хорошо, что пожаловали, друзья... Что же мы стоим? Пошли в мою штабную землянку. Что-то у меня сейчас гостей прибавляется.

- Значит, мы не первые? - спросил я.

- Не первые, но и не последние.

В лагере Орловского, кроме свободных от нарядов и операций партизан, находились его боевые помощники: Василий Захарович Корж, Александр Маркович Рабцевич, Борис Левченя, Семен Радюк и другие.

Начался общий разговор с расспросами о боевых действиях, о житье-бытье. Нам было что рассказать друг другу, поэтому беседа шла весело и оживленно. Да и завтрак из трофейных продуктов Кирилл Прокофьевич соорудил на славу.

Орловский в этих местах воевал уже четыре года, считал себя старожилом Полесья, на память перечислял проведенные операции и их участников. Рассказал о связях с населением, о солтысах, которые отказываются от своей должности, боясь партизан, поэтому партизанскому командиру приходится лично назначать солтысов из своих людей, о крестьянах, уклоняющихся от уплаты налогов, о трусливых чиновниках, не решающихся приезжать в села. Я в долгу не остался и поведал Кириллу о нападениях на гарнизоны и отдельных панов, о перевоспитании помещиков и ликвидации шпионов.

В лагере Орловского я познакомился с партизаном Мухой-Михальским и узнал историю его жизни. Он служил в кавалерийском полку польской армии в чине хорунжего. Однако армейские порядки ему были не по душе, он часто вступал в конфликты с офицерским составом и подвергался дисциплинарным взысканиям. После крупного инцидента, грозившего ему арестом и военным судом, Муха-Михальский выкрал из воинской конюшни коня и скрылся в лес, где стал вести бродячий образ жизни. Бойцы отряда Орловского наткнулись на этого странного бунтаря-одиночку и привели

к командиру. Кирилл Прокофьевич после долгой задушевной беседы предложил бывшему хорунжему присоединиться к отряду и воевать против всех, кто угнетал польский и белорусский народы. Михальский согласился. Среди партизан он прошел хорошую школу. В боевых операциях показал себя храбрым и находчивым, стал разбираться в политике и гордился тем, что является участником важных революционных событий.

Молодой интеллигентный поляк превратился в отличного партизана. Власти распространяли слухи, что в лесах действуют лишь русские и белорусские "бандиты", и натравливали на них польское население. А Орловский начал распространять встречные слухи о том, что все налеты, разгромы воинских гарнизонов и другие операции осуществляет со своим отрядом неуловимый и вездесущий бывший польский хорунжий Муха-Михальский.

Я заинтересовался этим приемом Орловского и с любопытством разглядывал подставного командира отряда. Худощавый, высокого роста блондин, в армейской пилотке, френче и широченных брюках-галифе. На узкой талии и плечах портупея, на ней кобура с наганом и кавалерийская шашка. Всем своим видом он отличался от остальных партизан - и одеждой, и польским акцентом, и мягким говором, а главное - замысловатым пенсне, насаженным на небольшой острый нос.

Находку Кирилла следовало использовать шире. Что, если не один, а два или несколько отрядов будут воевать под псевдонимом "Муха-Михальский"? Тогда дезинформация и недоумение панов еще более возрастут.

Посоветовавшись с Орловским, я решил тоже использовать фамилию бывшего хорунжего. Пусть паны думают, что он способен мгновенно переноситься за сотни верст, и дрожат при одном его упоминании! Впоследствии нашей хитростью воспользовались и командиры других отрядов. Эффект получился очень сильный Муха-Михальский фигурировал в польских докладах как опаснейший политический преступник со сверхъестественными способностями к передвижению.