Инферно. Армия Ночи - Скотт Вестерфельд

— Ты что, не помнишь курс чумы? — с оттенком разочарования в голосе спросила доктор Крыса. — Мы целую неделю потратили на лекции о тысячетрехсотых годах.

— Да. Но мне не кажется, что раз в семьсот лет это много.

— Не забывай о вервольфах и крысах в Мехико в прошлом столетии.

Она откинулась в кресле, вглядываясь в ряд попискивающих крысиных клеток, хранящих свою тайну.

Логовище доктора Крысы всегда вызывало у меня дрожь — со всеми клетками с шумными грызунами, новыми учебниками, заплесневелыми бестиариями и блестящими инструментами, выложенными по одну сторону анатомического стола. (Анатомический стол — вообще нечто.)

— Видишь ли, у взаимоотношений человека с котами есть своя история. Испанская инквизиция считала кошек фамильярами дьявола и истребляла их во множестве. У них была теория, что кошки по ночам воруют человеческое дыхание.

— Могу понять, как они пришли к такому выводу, — сказал я, припомнив, как часто просыпаюсь, чувствуя на груди четырнадцать фунтов веса Корнелиуса.

— И все же это паранойя — фокусироваться на столь незначительном проценте переноса, Кэл. Нужно стремиться видеть картину в целом. Эволюция всегда сопровождается мутациями, и паразиты постоянно предпринимают попытки обрести новых «хозяев» — каждый раз, когда ты ешь мясо с кровью, червь того или иного вида пытается проникнуть в твои кишки.

— Ох как мило! Очень аппетитный образ.

— Однако большинство из них терпят неудачу, Кэл. Что касается мутаций, эволюция срабатывает крайне редко. Нечто похожее происходит в музыкальном бизнесе. — Она кивнула на свою стереоустановку, где в данный момент стоял диск с Deathmatch. — Потому что на каждую Deathmatch или Kill Fee есть сотни совершенно бесполезных групп, о которых ты никогда ничего даже не услышишь. То же относится и к пышному карнавалу жизни. Вот почему Дарвин называл мутации «вечно надеющимися монстрами». Это лотерея — многие терпят неудачу в первом же поколении.

— «Вечно надеющиеся монстры», — повторил я. — Хорошее название для группы.

Доктор Крыса обдумала мои слова.

— Слишком артистично.

— Может быть. Однако мне тот инферн-кот показался очень даже преуспевающим. В смысле, у него огромная «семья», он ловит птиц и кормит ими крыс. Разве не похоже на адаптацию с целью распространения паразита?

— Здесь нет ничего нового. — Доктор Крыса подбросила карандаш и поймала его. — Коты всегда делают людям маленькие подношения. Ведь именно так они кормят детенышей, хотя иногда у них ум заходит за разум и они путают людей и котят.

— Да, но… инферн-кот выглядел вполне здоровым. Не как эволюционная неудача.

Доктор Крыса кивнула, барабаня пальцами по клетке с ВНШ. Она уже взяла у крысы кровь на анализ и установила пробирку в центрифугу в углу своего логовища. Та вращалась, превратившись в расплывчатое пятно и треща, словно смеситель для красок в магазине скобяных товаров.

— Ну и славненько — учитывая, как часто мутирующие паразиты убивают своих «хозяев» на протяжении нескольких дней. Однако с точки зрения эволюции важны не сила или здоровье, а способность к воспроизведению.

— Конечно… Но эта семья была действительно большая. Буквально тысячи.

— Возможно, но по-прежнему остается вопрос: как новый штамм перекочует в другого кота?

— Вы меня спрашиваете? — сказал я. — По-моему, вы тут эксперт.

— Ну я тоже не знаю, Малыш. — Она пожала плечами. — А между тем это решающий фактор. Если новый штамм не имеет возможности переселиться в другого «хозяина»-кота, данная адаптация не больше чем тупик. Типа токсоплазмы в людях, которая никогда никуда не выходит.

Я медленно кивнул, обдумывая услышанное. Если новый штамм не сможет найти способ инфицировать других кошек, он умрет, как только умрет этот кот. Игре конец,

Я с надеждой посмотрел на доктора Крысу.

— Выходит, может, и нет угрозы того, что нашей цивилизации конец?

— Послушай, с точки зрения переноса паразита коты могли бы стать для человека гораздо большей угрозой, чем крысы, за это я готова поручиться. Каждый год несравненно больше людей подвергаются укусам кошек, чем крыс. Однако очень велика вероятность того, что перед нами просто необычная одноразовая мутация. Вероятно, ты был просто испуган и сам не знаешь, что в точности видел.

Я вспомнил полный шума подвал, ужасный запах в нем… может, это и была галлюцинация, но кота-инферна я точно видел.

— Ну спасибо, что приободрили. — Я встал. — Надеюсь, вы правы.

— Я тоже, — ответила доктор Крыса, глядя на клетку с ВНШ.

Я вытащил из принтера форму ЗПНВ-47/74. Сегодня мне еще предстояло заполнить множество других форм, от одной мысли об этом рука начинала болеть.

В дверях я остановился.

— Тем не менее сообщите мне свое мнение об этом видео. Выглядело все так, будто крысиная «семья» поклоняется своему коту-инферну. Вряд ли такой механизм мог развиться за время жизни одного поколения.

Доктор Крыса похлопала по видеопленке, которую я принес ей.

— Я просмотрю ее прямо сейчас, Малыш. — Она сделала жест в сторону центрифуги. — И сообщу тебе, есть ли у нового штамма что-то общее с твоим. Но у меня вопрос.

— Да?

— Запах крыс похож на твой?

Я еще раз принюхался к ВНШ и почувствовал испускаемый крысой оттенок удовольствия, когда она поглощала салат, который доктор Крыса дала ей. Доктор Крыса много чего знает о запахах — какие химические вещества испускает каждый плод и цветок, создавая свой неповторимый аромат, — но у нее отсутствует обоняние хищника. В качестве замены она вынуждена использовать наши носы, носы носителей.

— Да, — сказал я. — Очень похоже.

— Ну, твой нос вряд ли ошибается. Я свяжусь с тобой сразу же, как только получу результаты. А тем временем вот тебе то, что, возможно, стоит иметь под рукой. — Она бросила мне маленький пузырек с желтоватой жидкостью. — Аромат Кэла Томпсона. Твой запах. Может пригодиться, если выяснится, что эта «семья» в родстве с тобой. Только смотри используй его осторожно. Ты ведь не хочешь, чтобы крысы подняли мятеж?

Жидкость выглядела как моча в бутылочке для духов и вызывала такое же противное ощущение, когда я держал ее в руках.

— Здорово! Спасибо.

— И еще одна вещь, Малыш.

Я снова остановился на полпути к двери.

— Что?

— Почему ты использовал дуршлаг? Разве тебе не дали с собой клеток?

— Это долгая история. Ладно, до встречи.

Шагая по коридорам Ночного Дозора, я начал испытывать чувство вины.

Разговаривая с доктором Крысой, я не чувствовал себя так уж плохо из-за неразумного поведения ночью. Мы с ней сотоварищи, и я почти верил, что она поняла бы меня, расскажи я ей, что выболтал кое-что Ласи. Однако сейчас, в архиве, где с обеих сторон возвышались неумолимые шкафы, с каждым шагом ощущение тяжести моего проступка возрастало. Ночью он казался исполненным смысла, поскольку Ласи грозилась обратиться в газеты, но сейчас я чувствовал себя предателем.