Дурная слава - Джанет Дейли

Десятник встал и последовал за Де Пардом в одну из гостиных. Винс же проиграл сразу после следующей сдачи карт. И чтобы хоть как-то успокоиться, крикнул ковбоям, выстроившимся вдоль стены:

— Ребята, пусть кто-нибудь из вас скажет Рою, что мне нужна еще одна кружка пива.

— А сами вы этого сделать не в силах? — усмехнувшись, поинтересовался Киннкэйд.

Эта реплика окончательно вывела из равновесия Росситера.

— Что вы здесь делаете? — скрипя зубами, прошипел он.

— Пью пиво. — Киннкэйд поднял наполовину пустую кружку.

— Так пейте его где-нибудь в другом месте, — огрызнулся Винс.

— А мне нравится пить его здесь.

Винс сделал отчаянное усилие, пытаясь не обращать внимания на Киннкэйда и сосредоточиться на игре. Но проиграл опять и, с отвращением бросая карты на стол, снова встретил взгляд Киннкэйда.

— Вы так и собираетесь стоять здесь всю ночь или все-таки сядете? — заорал Винс.

— По правде говоря, покер не принадлежит к числу моих любимых игр, — любезно сообщил Киннкэйд.

— Хотелось бы знать, какие игры вы любите, — процедил Винс.

— Возможно, когда-нибудь и узнаете.

В течение следующего часа стопка фишек, громоздившихся на столе перед Винсом, стремительно уменьшалась. С каждым проигрышем он все больше краснел и раздражался. Когда же была сделана последняя ставка, Винс окончательно проиграл.

— Похоже, удача вам изменила, — заметил Киннкэйд.

Глаза Росситера налились гневом.

— Когда мне понадобится ваше мнение, я спрошу его. — Взглянув на остальных игроков за столом, Винс через силу улыбнулся. — До следующего раза, ребята.

Подойдя к стойке заказать еще кружку пива, Винс снова увидел рядом Киннкэйда, наблюдавшего за ним. Это было уже выше его сил, и, от души ударив рукой по стойке, он развернулся к выходу.

После того как входная дверь закрылась за Росситером, Киннкэйд расплатился по счету и вышел. На улице по-прежнему стояла привязанная к столбу лошадь Винса. Но самого Росситера нигде не было видно. Киннкэйд прислушался, но не услышал шагов. Помедлив с минуту, он направился к своему мустангу, громко стуча сапогами по деревянному настилу тротуара.

И в это время из темноты за углом появился Винс.

— Почему вы меня преследуете?

— Я слышал, что «подозренье всегда виновную снедает душу», — заметил Киннкэйд, снова процитировав Шекспира. — Ваши грехи вам не дают покоя, Росситер?

— Чушь, — излишне поспешно и нервно прозвучало в ответ. — Что это вы вообразили?

— Да вы так себя ведете, будто вам есть что скрывать.

Росситер нахмурился:

— Мы с вами когда-то виделись, да?

— Ничего подобного, я никогда вас раньше не встречал.

Смущенный Росситер неуверенно покачал головой и, отвязав лошадь, сел в седло.

— Счастливо оставаться, — бросил он Киннкэйду и галопом пустил своего коня вон из города. Мустанг звонко заржал им вслед.

— Ты уже уезжаешь обратно? — спросил у Киннкэйда вынырнувший из темноты Расти.

Киннкэйд кивнул:

— До лагеря далеко добираться, а дорога не станет короче, если я буду здесь стоять.

— Жаль, что при мне нет моего фургона для перевозки лошадей, — сказал Расти. — А то бы я мог отвезти вас обоих.

— Да, это было бы чертовски кстати, — согласился Киннкэйд, садясь на коня. — Береги себя, Расти.

— И ты тоже.

Расти еще долго стоял, с грустью гладя вслед удалявшемуся Киннкэйду.

Было уже за полночь, и Иден давным-давно спала. Правда, спала она урывками, то просыпаясь, то снова проваливаясь в чуткий сон. И вот, почти проснувшись в очередной раз, начала прислушиваться к движению лошадей в корале, к их храпу, сопению и тихому ржанию. А через несколько минут до нее явственно донесся ровный стук копыт. Похоже, кто-то возвращался в лагерь верхом.

Поднявшись, Иден натянула сапоги и выскользнула из своей полотняной палатки. Как и все остальные, она ложилась спать не раздеваясь, в той же пыльной одежде, пропитанной потом, которая была на ней днем. В лагере ковбоев не существовало таких вещей, как ванна, пижама или чистая одежда. Иден по крайней мере умывала лицо и смахивала щеткой большую часть пыли и грязи с волос перед сном, большинство же работников не делали и этого.

Она стояла возле палатки тихо и неподвижно, разглядывая едва различимые в ночи очертания окружавших лагерь холмов. Стоя лицом к коралю, Иден вглядывалась в неясные очертания животных. Когда стук копыт прекратился, Иден услышала шаги и наконец разглядела фигуру, направлявшуюся в сторону лагеря.

— Кто это, Кассий, — пробормотала она, обращаясь к собаке, — Винс или Киннкэйд?

Собака в ответ заскулила, и Иден двинулась наперерез фигуре. Подойдя поближе, она узнала походку Винса, и ее охватило глубочайшее разочарование. Только сейчас Иден поняла, как ей хотелось увидеть Киннкэйда.

— Сестренка? — удивленно пробормотал Винс, увидав ее. — Ты что это поднялась так рано?

— Я не могла спать, — ответила Иден.

— А я такой разбитый, что смог бы проспать неделю без просыпу.

— Винс, — спросила она с надеждой, — Киннкэйд вернулся вместе с тобой?

— Нет. — И из его голоса ушла вся теплота.

— Ты его видел в городе?

— Да. А что?

Винс воинственно остановился возле головного фургона.

— Ничего. — Она неопределенно тряхнула головой. — Я престо подумала, вернется он назад или нет.

— Ас чего это ты беспокоишься?

— Беспокоюсь, потому что мне не хватает работников.

— Ты управишься, — заверил Винс.

— Вероятно, но дело не только в этом.

— Извини, сестренка, но если ты можешь лишиться из-за него сна, то я нет. Доброй ночи. — И он направился к своей палатке.

Иден же уселась возле головного фургона, понимая, что уж сегодня точно не уснет.

Она тяжело вздохнула… Все вокруг — и яркие звезды на бархатном небе, и серебряная загадочная луна, низко висевшая над горизонтом, и таинственные ночные шорохи — вызывало в ней душевную боль и ощущение бесконечного одиночества.

Неожиданно поблизости раздался звук шагов по неровной, шероховатой почве. Иден подняла глаза, рассчитывая увидеть Винса, но перед ней стоял Киннкэйд. Обрадовавшись, она мгновенно поднялась на ноги… и, вдруг смутившись своих чувств к нему, сухо сказала:

— А, вы вернулись.

— А вы думали, не вернусь?

На его лице появилась добрая улыбка.

— Киннкэйд, это бы меня не удивило. — Иден старалась говорить безразличным тоном, хотя это стоило ей больших усилий. Ведь, в сущности, всю ночь она ждала его. — Мужчины имеют обыкновение исчезать без предупреждения.