Законы границы - Хавьер Серкас

банки и не умел обращаться с оружием. И удача отвернулась от нас… Однако причина катастрофы была не в этом: кто-то нас выдал. Мы так никогда и не узнали, кто это сделал. Доносчиком мог оказаться кто угодно: любой из тех типов, которых Сарко прощупывал для участия в налете, любой из тех, с кем впоследствии разговаривали те типы, да и любой из тех, с кем общались мы сами. В барах китайского квартала, в том числе и в «Ла-Фоне», было полно стукачей, работавших на полицию. В «Руфусе» было то же самое. Мы знали об этом, но, хотя Сарко всегда велел держать язык за зубами, общались со многими и особо не сдерживались. Кстати, я сам любил поболтать.

— Вы хотите сказать, что, возможно, именно вы проговорились о налете кому-то, кому не следовало?

— Да, я много раз думал об этом. За два дня до налета — когда все уже было решено и нам только оставалось найти человека на замену Тере — я, дожидаясь друзей в «Ла-Фоне», пару часов пил пиво в компании Кордобы. Не помню, о чем мы с ним разговаривали. Мы с Кордобой были друзьями, и я доверял ему, хотя впоследствии меня посещала мысль, что не следовало этого делать. Наверное, он нас и сдал. А если так, то получается, что я всех заложил.

— Вы не спрашивали об этом инспектора Куэнку?

— Нет. Да и зачем? Вряд ли он мог рассказать мне что-нибудь такое, чего я не знал. В общем, на нас кто-то донес, и полиция устроила нам засаду.

Сначала мы не просекли, что нас там поджидали, и все, казалось, шло так, как было задумано. Мы приехали в Бордильс после полудня. Гордо припарковал машину у самого входа в банк, в переулке, выходившем на шоссе, и через несколько минут Сарко, Джоу и я выбрались из автомобиля и, натянув на головы нейлоновые чулки, вошли в отделение банка. Тогда я заметил первое, что пошло не так: внутрь должны были зайти только мы с Сарко, а Джоу, по плану, следовало остаться на тротуаре и караулить вход — поэтому ему достался в качестве оружия пистолет. Вскоре я обратил внимание и на другие необычные обстоятельства. Пока мы с Джоу угрожающе водили стволами направо и налево, а Сарко своим обычным тоном произносил заготовленные слова («Добрый день, дамы и господа. Не нужно нервничать. Все будет хорошо. Только не надо рыпаться. Ведите себя тихо, и никто вам ничего плохого не сделает. Нам нужны только деньги банка») — я заметил, что в зале слишком много народу, в том числе две женщины с детьми. Также я увидел, что там было две двери, а не одна: главная дверь, через которую мы вошли, и задняя, выходившая, очевидно, в переулок. Кроме того, служащие банка были отгорожены от посетителей кабиной с бронированным стеклом, и эта кабина была закрыта. Сарко тоже заметил все это: велев женщинам и детям лечь на пол, приказал сотрудникам банка открыть кабину. Служащих было трое, но никто из них в тот момент не сдвинулся с места. Однако Сарко не собирался долго раздумывать по этому поводу: схватив одного из посетителей за шиворот рубашки, он приволок его к кабине и, приставив обрез ему под подбородок, сказал: «Или вы открываете мне сию же секунду, или я пристрелю его».

Служащие банка открыли кабину. Это сделал мужчина с белым как мел лицом и похожий на легавую собаку. Плач детей разносился по всему залу, сверля мне мозг. Служащий, отперший кабину, отошел от двери, бормоча, что сейф открыть невозможно. Сарко, отпустив своего заложника, приблизился к служащему и спросил: «Ты директор?» «Я не могу открыть сейф», — ответил мужчина. Сарко ударил его по щеке. «Я спрашиваю: ты директор?» «Да, — кивнул служащий. — Но я не могу открыть сейф». «Открой его, — произнес Сарко. — Открой его, и тогда никто не пострадает». «Я не могу, — проскулил директор. — В сейфе действует механизм отсроченного срабатывания». «Сколько нужно времени, чтобы он открылся?» «Пятнадцать минут». Сарко заколебался. Впрочем, колебания при подобных обстоятельствах были абсолютно понятны: если бы он отказался от намерения открыть сейф, это означало бы, что наш налет закончился полным провалом. Однако если бы он настоял на открытии сейфа, следующие пятнадцать минут ожидания стали бы для нас самыми длинными и томительными в жизни. Не было никакой гарантии, что в течение этого времени мы смогли бы сохранять контроль над ситуацией. Очевидно, я был не единственным, кто почувствовал сомнения Сарко, потому что в этот момент мужчина, лежавший у запасного выхода, воспользовавшись замешательством, открыл дверь и выскочил наружу. Все произошло в одну секунду, когда Сарко заколебался. В следующее мгновение Джоу выстрелил в дверь, через которую убежал мужчина, и вставленное в нее стекло разлетелось вдребезги. Тотчас в отделении банка поднялся невероятный гвалт, и Сарко попытался справиться с ним, стреляя в потолок из своего обреза и крича, чтобы все оставались лежать на полу, до тех пор пока мы не выйдем. Затем велел директору не трогать сейф и отдать нам деньги, лежавшие не в нем. Директор повиновался, мы схватили деньги и бросились прочь.

На улице нас ожидала полиция. Когда мы со всех ног мчались к своей машине, за нашей спиной раздался окрик «стоять». Мы продолжили бежать, вместо того чтобы сдаться. Едва мы почти на ходу запрыгнули в автомобиль, как раздались выстрелы. Я услышал их и почувствовал жжение в плече. Как только мы оказались в автомобиле, Гордо на полной скорости помчался по шоссе в сторону Жироны, а тем временем стрельба позади нас становилась все ожесточеннее. Мое плечо начало гореть еще сильнее, и из него полилась кровь. Я ругался во весь голос, но никто не обратил внимания на то, что я ранен. На выезде из Бордильса шоссе оказалось перегорожено машиной тайной полиции. Гордо стал тормозить или перестал жать на газ, но Сарко крикнул ему «гони», и тот, снова вдавив педаль газа, со всего разгона врезался в автомобиль полиции, едва не сбросив его в кювет. В момент столкновения Гордо ударился головой о руль, и из его разбитой брови хлынула кровь. Несмотря на это, он снова прибавил газу, и мы понеслись дальше, преследуемые двумя машинами тайной полиции. Нам удалось оставить их далеко позади, когда мы мчались по Сельра и Кампдора, пролетая повсюду на красный свет, обгоняя и объезжая всех, кто попадался на пути. В общем, добравшись до Пон-Мажор, мы подумали, что нам удалось уйти от погони.