Его другая любовь - Люси Доусон

Затем, изменив почерк, написала на конверте свое имя и адрес, сунула в него открытку, запечатала и послала. Верхняя половина открытки лежала в моей сумке. Я мрачно зашагала к метро. Этого я больше не потерплю.

Час спустя Дебс держала для меня конец сантиметровой ленты, а я притворялась, будто делаю замеры для будущих занавесок.

— Жаль, что Лиззи снова нет дома. Вам с ней как-то не везет.

— Ничего страшного. — Я отпустила сантиметр. Он с визгом свернулся и пришел в исходное положение. — Когда я позвонила вам утром, вы сказали, что ее точно не будет. Ну ничего, скоро я ее увижу.

— Ну конечно, — просияла Дебс. — Я так рада, что вы снова пришли. Номер, который вы мне дали, почему-то оказался ошибочным. Такая уж я блондинка. Должно быть, неправильно переписала. А Марк сейчас в Сан-Франциско, так что мне не удалось вас найти.

Господи, спасибо тебе за Марка и его длинные каникулы.

— Ну, не беда, раз вы здесь. — Дебс снова улыбнулась. — Вы, значит, решили снять комнату?

Я заколебалась, а потом тихо сказала:

— Да. Могу я въехать прямо сейчас?

Дебс театрально взвизгнула, быстро и неискренно меня обняла.

— Ну конечно! Нам будет весело. — И без промедления, заглянув мне в глаза, добавила: — Мне нужен чек прямо сегодня.

— Без проблем, — непринужденно ответила я.

— Тогда я принесу вам ключ, соседка! — взвизгнула она и выскочила в прихожую.

Оставшись одна, я оглядела комнату. Неужели я это сделаю? Сердце бешено билось в груди. Я на мгновение закрыла глаза. Какое-то безумие.

Дебс вернулась и подала мне ключ.

— Вот, возьмите.

Я неуверенно взяла ключ.

— Спасибо, — ответила я и сунула ключ в сумку.

Дебс выжидающе смотрела на меня, и я поняла: она ждет чек.

— Ах да, конечно.

Порывшись в сумке, я нашарила чековую книжку и вдруг обмерла: ведь там написано мое имя, а Дебс думает, что я Лотти… Черт!

Чтобы потянуть время, я притворилась, будто не могу найти книжку.

— Где же она, черт возьми… — бормотала я. — Сегодня утром держала ее в руках…

Лицо Дебс поскучнело.

— Придется мне заплатить вам в следующий раз. — Я посмотрела ей прямо в глаза.

Но Дебс трудно было провести.

— Ладно, — протянула она неуверенно. — Не хочу показаться невежливой, но в таком случае верните мне ключ. Это не значит, что я вам не доверяю…

Мы обе застыли, но в этот момент в кармане Дебс зазвенел мобильник.

— Прошу прощения, Лотс. — Она вынула телефон. — Алло! Да, почему? Что? Черт! Я совсем забыла. Черт! Передайте, что я сейчас же выезжаю. О, я так виновата! Да, да. Знаю. Сейчас буду, пока!

Она захлопнула мобильник и посмотрела на меня дикими глазами.

— Я позабыла о подкладках для париков. Очень жаль, но мне нужно ехать. — Дебс протянула руку за ключом.

— Знаете что, — сказала я. — Мне бы хотелось закончить измерения. Когда все будет готово, я брошу ключ в почтовый ящик. Понимаю, что без чека вы не можете меня впустить. Заскочу завтра утром и отдам наличными.

Глаза Дебс жадно блеснули.

— Замечательно! Вы просто душка, Лотс. Значит, вы и Лиз увидите. Она будет дома в это время.

Ну ладно, я помчалась. Уже опаздываю! Они меня вздрючат! — Она рассмеялась, словно это ее не слишком пугало, схватила пальто, сумку и, галопом несясь по ступенькам, бросила через плечо: — Увидимся завтра, соседка!

— Договорились, соседка! — крикнула я вслед.

Прилипшая к моему лицу улыбка исчезла, как только внизу хлопнула дверь. Я подождала минуту другую облегченно выдохнула.

Взглянув на часы, сообразила, что и я едва успею добраться до театра, однако решила переждать минут пять. Нельзя явиться туда одновременно с Дебс, но и опаздывать тоже не годится. Я хотела увидеть утреннее представление.

В театре я узнала, что билет обойдется мне в тридцать фунтов. Ну надо же! С превеликим неудовольствием подсунула под стеклянное окошко кассы три десятифунтовые купюры. Плачу ради того, чтобы увидеть выступление Лиз. Фактически обеспечиваю ей зарплату.

Свет медленно погас, заиграл оркестр. Я напряглась. Поднялся занавес, начался большой вводный номер. Я оглядывала сцену, отыскивая Лиз среди артистов. Вот она: длинные ресницы, белые зубы, гибкие конечности, блестящий костюм. Это был шок. Я не могла отвести от нее глаз, как зевака от автомобильной катастрофы. Мне не хотелось смотреть. От этого зрелища мне становилось дурно, но взгляд неотрывно следовал за ней.

Я наблюдала за ее танцем, и душа изнывала от ревности. Она хорошо танцевала, даже я это понимала. Двигалась грациозно, а когда надо, сексуально. Без усилий вскидывала ногу, перебрасывала ее через плечо партнера, склоняла голову, когда он скользил рукой по ее груди. Сексуальные, интимные позы, медлительные и томные. В следующее мгновение партнер Лиз поднял ее над головой, и она улыбнулась публике. В том числе и мне. Свет отражался от ее костюма, она переливалась, как бриллиант. И эта девушка была любовницей моего бойфренда.

Рядом с ней я почувствовала себя серой, скучной и плоской. Вспомнила, как я крашу волосы: всегда выбираю традиционные оттенки, чтобы отросшие корни не бросались в глаза. А заурядность моей одежды? Я старалась не выделяться, а она манила к себе.

Ну, зачем я вздумала пойти в театр? На сцене Лиз казалась воплощением секса. Она словно предлагала себя на тарелочке. Почему я раньше этого не увидела? Почему не заметила ее, когда мы с Патриком ходили сюда? Как я могла пропустить?

Я вонзила ногти в подлокотники. Слава богу, зрители по обе стороны от меня не отрывали глаз от сцены. Интересно, что будет, если я встану прямо сейчас и заору «сука!»? Помню, как в школе на собраниях, сидя на полу рядом с другими скучающими школьниками, я думала: что произойдет, если вдруг встану и нецензурно выругаюсь?

Внутри у меня все кипело от ненависти и ревности. Казалось, в животе крутятся змеи. Но вряд ли кто-то мог заметить мое состояние. Все смотрели на сцену.

Ведь я молчала. Сидела и смотрела, как она сгибается и разгибается, мои глаза ловили каждое движение. Я увидела и Дебс — вопрос с париком она решила. Дебс была вполне хороша, но я искала глазами Лиз. Подошел конец первого акта, и все танцовщики застыли в ожидании занавеса. Лиз замерла, глядя в зал, на ее лице сияла улыбка. Я неотрывно смотрела на нее, и на мгновение мне показалось, что ее глаза повернулись в мою сторону и сузились. Да нет, это смешно. Она не может меня видеть: я сижу на заднем ряду, а весь свет направлен на нее. Или все-таки может?

Занавес опустился, и я вышла из театра. На улице моросил дождь. Я насмотрелась на эти блески и гламур, пора возвращаться. Мне еще предстоит дело. Пока они обе в театре.