Лучший экипаж Солнечной - Олег Дивов

– Лови! – скомандовал Боровский.

Подчиненные схватили капитана под руки и осторожно уложили на пол.

– Будешь знать, ты, поц, как распоряжаться на моем корабле, – гордо заявил старпом. – Я здесь главный, коммандер Боровский! А ты никто! У себя на «Гордоне» возникай. А «Тушканчик» – мое хозяйство. Ладно… – Он перевел взгляд на телохранителей Рашена, и те вдруг перестали смеяться. – Эти заезжие слабаки не справятся, – объяснил им Боровский.

– И что? – осторожно спросили местные.

– А то, что расстреливать Марго будете вы!

– Свет, – пробормотал Изя. – Вижу свет…

Он уверял, что его зовут Джозеф Мейер. Он рассказал, как катапультировался с подбитого неизвестно кем бэттлшипа и совершил беспримерный дрейф на крошечном модуле от Пояса к Земле.

– Очень яркий свет. И очень теплый. Как будто с Земли смотришь прямо на Солнце…

Он уже выложил под гипнозом все о контактах с военной контрразведкой, вплоть до канала связи и кодовых слов. Бедняга Эссекс, слушая откровения своего адъютанта, объел на руках все ногти.

Допрос продолжался больше часа – из памяти Изи выковыряли даже именной список экипажа «Скайуокера». Кто-то ведь еще спасся помимо лейтенанта Мейера, и этих астронавтов нужно было теперь искать. Потому что стало ясно – Адмиралтейство использовало свой шанс заполучить людей без прошлого, сделать их секретными агентами и рассовать по всему флоту, целясь поближе к ключевым должностям.

– А потом… А потом я заснул, – сказал Изя и тут же действительно заснул, прямо внутри гипнотического транса.

– Он на самом деле заснул, – кивнула Линда, отрываясь от монитора и глядя на Рашена с немым вопросом в глазах. – Он больше ничего не помнит. То есть… Ну, вы понимаете. Скажем, так – вот это существо обладает в полном объеме памятью лейтенанта Джозефа Мейера. Который увидел свет и заснул.

Рашен с усилием провел рукой по лицу.

– Никаких шансов? – спросил он.

Линда снова посмотрела на монитор, встала, подошла к Изе и принялась собирать с его головы контакты гипнорекордера.

– Стерто все, – сказала она. – Нет, может, там что-то у него и записано, но скорее всего на таком языке, какой мы читать пока не в состоянии. Я ведь угадала, а, драйвер?

Она наткнулась на эту информацию случайно. Что-то ей показалось странным в рассказе Изи о том, как он болтался над Поясом, и она попросила его вспомнить некоторые детали. И тот рассказал, как на пятые сутки увидел загадочный свет. Увидел и заснул.

Эссекс поскреб тщательно выбритый подбородок и так вздохнул, что Рашен неодобрительно покосился на него через плечо.

– Сколько Абраму осталось ходу до Цербера? – спросил он. – Недели две?

– Пятнадцать дней.

– Пошли ему вдогонку приказ. Увидит свет – пусть не засыпает, а двигает оттуда самым полным. Не пытаться рассмотреть, понял? Бежать немедленно.

Эссекс утвердительно кивнул и вздохнул снова.

– Чужие? – спросила Линда, приподнимая Изе веко и заглядывая в глаз.

– Да кто его знает, – уклончиво ответил Рашен.

– Но ведь ему приказано этот случай забыть…

– А почему этого не могли сделать в Адмиралтействе? Ты что-нибудь знаешь об экспериментах по клонированию? Они ведутся сейчас?

– Понятия не имею, шеф.

– Но тем не менее образец ДНК каждого астронавта лежит в банке данных строевой части. Теперь представь – накрылся корабль. Дядя Гуннар отдает приказ своей контрразведке. Та выращивает нового Джозефа Мейера взамен погибшего, сочиняет милую легенду, для большего правдоподобия еще и секретит ее… Нет, концы с концами не сходятся. Зачем тогда этот свет?

– Вот именно – зачем?

– Слушайте, Линда, а никак не получится распотрошить ему башку и узнать, что же там все-таки было? – поинтересовался Эссекс. – Я имею в виду, ну, хирургическое вмешательство какое-нибудь…

– Не моя компетенция, – хмуро сказала Линда. – Может, нейрохирург вам и скажет, а для меня это уже слишком. Да и вряд ли что получится. Наша хирургия до сих пор смотрит на мозг, как на компьютер. А это самый примитивный и лобовой подход, какой только можно себе вообразить.

– Кто тебе сказал, что чужие умнее нас? – заметил Рашен.

– Так, значит, все-таки чужие, да? – оживилась Линда.

– Я же говорю – понятия не имею… Может быть.

– Умнее они нас или нет, – сказал Эссекс, – но то, что у них все по-другому, это факт. И как бы мы ни искали, что они ему там записали на винчестер, толку не будет. Потому что искать мы будем не то, да и методы наши не те… Сам подход. Уверен.

– Слушайте, господа, – Линда вдруг села. – Вы хоть соображаете, какую бредятину мы сейчас несем?

– А чего ты от нас хочешь, от сумасшедших? – удивился Рашен. – Мы же астронавты все-таки… Постоянный стресс, травма на травме, медицинскую печать ставить негде.

– По мне уже десятый год больница плачет, – на полном серьезе поддержал его Эссекс. – Как уйду на пенсию, тут же лягу.

– Ой, не смешите меня, – отмахнулась Линда. – Таких сумасшедших, как вы, целый флот. Мало ли, у кого травмы. Ну, тревожные все, не без этого. Опять-таки сексуальные проблемы… И вообще, жениться вам надо, господа мужчины. Каждому по бабе, и чтоб нормальный дом. Все как рукой снимет. А вот когда вы начинаете про чужих задумываться…

– Ладно, хватит, – приказал Рашен. – Ты, конечно, профессионал, и за Марго тебе отдельное спасибо, но что касается чужих, это, милая, просто не твоего ума дело. Ясно?

– Да, сэр, – надулась Линда. – А за Марго не благодарить меня надо, а лицензию отобрать.

– Нам балласт ни к чему, – сам того не зная, повторил Рашен слова Боровского, сказанные час назад в коридоре. – Психопатка на руле – угроза боеспособности. Линда ее на обострение спровоцировала, – объяснил он Эссексу. – Сам понимаешь, не могу же я списать человека вниз по одному только подозрению, что он больной.

– А я могу, – твердо сказал Эссекс. – Я добрый.

– Ты, наверное, совсем размякший был, когда Вернера списывал, – вспомнил Рашен. – Уверен, что никто тебе ничего не говорил насчет Эндрю?

– Да, уверен. Помню я его отлично. Как тут забудешь – русский же. Опять-таки «Фон Рей», погружение в Юпитер… Классика. Нет, Алекс, ты прости, но я все отлично помню. Его действительно никто не хотел брать в экипаж. И ты в том числе.

– Мы тогда повздорили слегка… – потупился Рашен. – Понимаешь, я ведь его на флот привел, и все такое. Конечно, отношения у нас были совсем не уставные, а скорее как у отца с сыном. Но после истории с Юпитером Эндрю очень долго лежал в больнице, а отдыхал еще почти год и вернулся наверх совсем другим, не таким, каким я его знал. Вот я и не стал его при себе держать. Пусть, думаю, походит на разных судах, опыта наберется. А его начали преследовать неудачи. Хотя почему неудачи – он ведь каждый раз выкарабкивался…