Колесо Фортуны - Роджер Желязны

И вновь Лаки оказался внутри душного скафандра, с трудом переставляя клейкие ботинки. Трудно было поверить в то, что без этого уникального покрытия подошв один-единственный шаг мог выбросить его с поверхности этого крошечного мирка. Хорошо, что астероид был действительно невелик, и даже при условии, что солнце давало света не намного больше, чем окружающие звезды, отыскать следы его ботинок у той скалы было нетрудно.

Скала была голой.

— И где тут ваша плесень, или лишайник, или что это было? — загрохотал голос Роджерса в шлемофоне.

— Это было здесь, — сказала Андреа, но ее тон был не столь уверенным, как хотелось бы Лаки.

— Не могло же нам обоим показаться, — сказал он.

— Вы уверены? Ладно, а теперь слушайте меня, — сказал Роджерс, прерывая их протестующие возгласы. — Лаки, ты сказал, что сначала думал, будто смотришь на скалистое образование странной формы, верно? Но затем ты посигналил ему. То есть где-то глубоко внутри ты полагал, что существует вероятность получить ответ. И ты получил. Ты увидел всего лишь то, на что втайне рассчитывал.

— Но это безумие… сэр, — добавил Лаки.

— Это заложено в человеческой природе. Подумай об этом, прежде чем делать выводы. Возможно, ты был настроен на то, чтобы увидеть нечто подобное, в силу особенностей своей работы и воспитания. Я получил доступ к твоему личному файлу, Лаки. Андреа тоже. Это часть нашей работы — знать психологический портрет любого нетренированного чужака, которого я должен везти на корабле, а Андреа должна защищать.

— Капитан, сколько я себя помню, я мечтал об участии в космической миссии, и в течение многих лет я купил столько билетов, что оплатил свой полет с лихвой, если это вообще подлежит продаже.

Роджерс не отреагировал на это высказывание.

— Знаешь, я получил неплохое образование. Меня растили профессионалы, чьим единственным делом было воспитание детей. На меня не воздействовали всякими «пунктиками» и завиральными идеями. Чисто логически я бы осознал, что ничего подобного тому, что ты видел, не может существовать на голой скале в безвоздушном пространстве, поэтому я не дал бы себя одурачить игрой света и тени.

— О нет, конечно. Где уж мне до такой комбинации Кларка Сэведжа, Курта Ньютона и мистера Спока, каковой вы являетесь.

Роджерс коротко хихикнул.

— Не буду притворяться, что понял, о ком ты говоришь, за исключением разве мистера Спока, чьим именем в 70-х был назван малый астероид. Но ты должен меня понять. Посмотри, здесь же ничего нет, ведь так?

— А как же Андреа? — спросил Лаки. — Или она тоже испорчена воспитанием?

— Что скажешь, Андреа? Ты уверена, что видела это? — Немедленного ответа не последовало, и Роджерс продолжил: — Подумай только обо всех этих странностях. Мы высаживали людей на трех спутниках, дюжине астероидов и одной планете, а еще на двух планетах — роботов-исследователей. Ни на одном космическом объекте не было обнаружено признаков жизни, даже на тех, где была атмосфера или вода в том или ином виде. И вот теперь этот шальной астероид, на котором нам вообще нечего было бы делать, если бы не расчеты его траектории. Каковы шансы, что на нем может возникнуть жизнь? Тысяча к одному? Миллион? — Он подождал, чтобы до слушателей лучше дошел смысл сказанного. — Разве Эйнштейн не говорил, что Бог не играет в кости со вселенной?

— На самом деле он, кажется, говорил, что не верит, будто Бог играет в кости с миром, — рассеянно отозвался Лаки и тут же одернул себя: он отвлекся от главного. Разумеется, именно этого и хотел Роджерс. Он предлагал Лаки и Андреа достойный выход, который поможет им всем и МКА избежать потери драгоценного времени в мучительных раздумьях — взрывать или нет?

Лаки был не готов брать на себя ответственность такого масштаба. Он в отчаянии взвешивал альтернативы.

— Почему бы не дать МКА проанализировать то, что передал мой монитор? — сказал он. — Тогда мы будем знать точно.

— Не уверен. Если освещение было не лучше, чем сейчас, а ты сам говорил, что островок этой мерзости был очень маленьким, сомневаюсь, что передатчик покажет достаточно для принятия решения. В любом случае преобразование изображения в нечто такое, что можно проанализировать, займет уйму времени. Впрочем, это ваша информация, вас двоих.

Лаки посмотрел на Андреа, но не смог разобрать выражения ее лица за отражательным экраном шлема. Он не знал, что делать. Прежде чем он успел что-то сказать, в наушники ворвался голос Берты:

— Ежи, змеи и жабы, капитан, быстрее! Юго-восточный квадрат, там, где предполагается установить первый заряд. Эта серая живность облепила все оборудование. Ее здесь целые мили!

— Похоже, — мягко сказал Лаки, — будто то, что мы себе вообразили, разрослось.

Берта не преувеличивала. Гигантский цилиндр автоматической буровой установки, которую они установили, вздымался почти на пол мили над пыльной поверхностью астероида, и каждый дюйм агрегата был усеян сероватыми усиками. Это походило на памятник Джеку Бобовое Зернышко, на который пялились три неуклюжие фигурки, стоящие у подножия.

Роджерс наконец нарушил молчание.

— Есть ли возможность запустить оборудование, пока на нем копошится эта живность?

— Забудьте об этом, капитан, — сказала Берта. — Эта бандура хоть и здоровенная, но программный механизм, который ее запускает, очень хрупкий. Я и так уж беспокоилась о том, чтобы пыль не попала вовнутрь. А с этими усиками нечего и пытаться.

— Рубен, ты рассчитал запас времени?

Навигатор отозвался из корабля.

— За вычетом расчетного времени на установку трех ядерных зарядов, — сказал он, — у нас остается двенадцать часов и, возможно, двадцать минут. Соответственно, чем меньше остается времени, тем больше опасность для Земли.

— Может быть, если мы все возьмемся за работу, то сможем соскрести все это с установки. Нам придется снять клейкие ботинки и закрепиться тросами, чтобы не улететь…

— Уже пробовала, капитан, — сказала Берта. — С огромным трудом можно оттянуть слизь от поверхности установки, но она тут же возвращается на место, как только вы ее отпускаете. Оторвать мне также не удавалось. Подозреваю, что и резать бесполезно.

— Если бы придумать, как поджечь часть этой массы, — сказала Андреа, — то, возможно, оставшаяся часть уползла бы сама. Если она достаточно чувствительна…

— Поджечь? — перебила Берта. — В вакууме? Для этого у нас нет возможностей.

Тут вмешался Лаки:

— Я не вполне уверен, что здесь все еще вакуум.

— Что ты хочешь сказать? А что же здесь еще может… — Протестующий возглас Берты оборвался, когда она взглянула вверх, на звезды.