Рихард Зорге. Кто он на самом деле? - Елена Прудникова

Но венцом серии провалов стал копенгагенский, случившийся уже при новом руководстве. 19 февраля 1935 года датская полиция арестовала советского агента, американца Джорджа Минка. На его квартире была устроена засада, и за непродолжительное время полиция арестовала четырех (!) работников Центра и десять (!!) иностранных агентов IV Управления (одного американца, помимо самого Минка, и восемь датчан). Главной фигурой среди арестованных стал Улановский – старый работник Разведупра и руководитель резидентуры в Дании.

В советской разведке Улановского можно назвать «королем неудач». Нелегальной разведработой он занимался с 1921 года, а в Разведупр пришел в 1928-м. В 1929–1930 годах он был нелегальным резидентом в Китае, но из-за предательства одного из сотрудников вынужден был покинуть страну. До 1931 года работал в Германии, однако после провала ему пришлось срочно уехать и оттуда. Этот конфуз советской разведки был настолько серьезным, что делом занимался лично Сталин. Он вызвал к себе Берзина, и руководитель разведки в присутствии Ягоды и Ежова полтора часа отвечал на очень неприятные вопросы. Берзину удалось оправдаться и доказать, что он запрещал своим работникам вербовать агентов из числа членов зарубежных компартий (формально это было запрещено еще в 1926 году). А резидентам тогда досталось хорошо.

Но на Улановского эта история мало подействовала. Через четыре года свои берлинские ошибки он повторил в Копенгагене. Несмотря на категорический запрет вербовать членов компартий, все пятеро его связников были американскими и датскими коммунистами. Этот факт Улановский, понимая, что нарушает запреты, попросту скрыл от Центра. Руководству разведки сообщили об этом из Коминтерна, известив, что американец Френк (Минк) вербует датских матросов-коммунистов. Улановский признал, что действительно так оно и есть, после чего ему было приказано вербовку прекратить, а Минка отправить в СССР на учебу. Но резидент не выполнил приказ и продолжал использовать Минка для связи с датчанами. За конспиративной квартирой, которой пользовался Улановский и на адрес которой поступала почта из Германии, было установлено полицейское наблюдение. Ее снимал все тот же Джордж Минк.

В Разведупре полагали, что один из завербованных матросов оказался агентом полиции. Он сдал Минка, а потом полиция просто устроила засаду и получила неплохой улов, потому что, вопреки всем и всяческим правилам, Улановский принимал всех завербованных иностранцев на этой конспиративной квартире.

Но что было совсем уже скандальным – это то, что на той же квартире взяли и троих работников Центра. Первый их них – Давид Угер, работник Разведупра, назначенный в Германию. На новое место работы он добирался через Данию и прошел через явку Улановского. Благополучно приняв резидентуру, Угер возвращался с докладом в СССР и на обратном пути, не имея никакой нужды, решил навестить Улановского. Вторым был Макс Максимов, тоже работник Разведупра. Он, наоборот, сдал резидентуру в Германии, возвращался через Данию в СССР и тоже решил встретиться с Улановским. По этому поводу новый заместитель начальника Разведупра Артузов в докладе наркому обороны отметил: «Очевидно, обычай навещать всех своих друзей, как у себя на родине, поддается искоренению с большим трудом». Третий работник Центра – помощник начальника первого отдела Разведупра Д. Львович. Его послали в Данию для налаживания связи с Германией. Считая себя в Дании в полной безопасности, Львович без проверки явился на конспиративную квартиру Улановского, где и «сгорел».

Так что, как видим, поездки на мотоцикле с сотрудницей резидентуры, совместные пикники с коминтерновцами и прочие развлечения Зорге вполне вписывались в стиль организации, в которой он работал. И нет ничего удивительного в том, что Зорге, практически сразу после отзыва из Китая под угрозой провала снова отправили в тот же регион, в страну, связанную с Китаем тысячью нитей, причем под тем же именем и с той же легендой. Это было в практике Разведупра, когда разведчика, провалившегося в одном месте, посылали в другое – тот же Улановский побывал после Китая еще в Германии, США и Дании. По некоторым данным, после проведенной Разведупром проверки оказалось, что угроза разоблачения была мнимая, но все равно как-то странно. Впечатление какое-то… несерьезное, что ли. Такое, словно его посылали в Японию во многом «на авось».

Правда – в советских и немецких источниках этого не пишут, но у Зорге в «Тюремных записках» это есть, – он сам стремился как можно скорее снова покинуть Союз, даже несмотря на то, что только-только женился. Должно быть, советская жизнь пришлась этому любителю приключений сильно не по душе, как не по душе она была многим приехавшим в СССР с Запада, а может быть, просто адреналину не хватало. Более того, похоже, что и в этом случае инициатива принадлежала самому Рихарду.

Айна Куусинен вспоминала позднее о том, что ей рассказывал Нииро Виртанен, такой же, как и она сама, нелегал Разведупра. В 1935 году в Москве Нииро встретился с Рихардом, они посидели вместе вечерок.

«Зорге, как всегда, много пил и рассказывал о себе с большой откровенностью, – пишет А. Куусинен. – Ему было уже невмоготу шпионить на русских, но он не знал, как вырваться, как начать новую жизнь. Он чувствовал, что в СССР ему быть опасно, а вернувшись в Германию, он рискует быть арестованным гестапо. Все его маневры меж двух огней могли окончиться крахом, и не оставалось никакого другого пути, кроме как вернуться в Японию».

Остается добавить, что, вернувшись в Германию, Рихарду пришлось бы как-то строить свои отношения с господствующей там идеологией, а это было бы еще менее приятно, чем идеологические разборки в СССР, здесь все-таки свои разбирались…

Сам он пишет:

«…Мое желание не задерживаться более в Москве не принималось во внимание… Даже когда я полушутя спросил, не найдется ли для меня какая-нибудь работенка в Японии, Берзин ничего не ответил мне. Однако через несколько недель он сам с воодушевлением поднял эту тему».

Это внезапное согласие через несколько недель тоже наводит на размышления. Не иначе как он посоветовался, но с кем?

Может быть, на этот вопрос легче будет ответить, если посмотреть, какие перед Зорге были поставлены задачи. В «Тюремных записках» он очень четко расписывает их «по полочкам», может быть, не в том порядке, в каком они были поставлены, но явно в том, в каком он их сам располагал.

1. Следить за политикой Японии по отношению к СССР после Маньчжурского инцидента, тщательно изучать вопрос о том, планирует ли Япония нападение на СССР.