В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке - Светлана Гурьянова

Назвать женщину «доктором», «профессором», «художником» или «филологом» – это вовсе не странно и совсем не мизогинистично.

Аргумент 7

«Нет, именно мизогинистично. Внутренняя мизогиния – пренебрежение ко всему женскому, которое транслируют сами женщины. Из-за патриархата у самих женщин сложился стереотип, что быть женщиной, да еще и говорить об этом – унизительно, поэтому и феминитивы им кажутся звучащими пренебрежительно».

Да, в ответ на отказ использовать новые феминитивы часто слышны обвинения во внутренней мизогинии.

Достается даже Марине Цветаевой, которая, как известно, не любила слово «поэтесса» и называла себя поэтом. Цветаева, написавшая «Бог, не суди! – Ты не был / женщиной на земле!»[181], оказывается, втайне презирала проявления в себе всего женского.

Но, думается, дело здесь вовсе не в мизогинии, а в банальном стилистическом чутье. Давайте подумаем, как Цветаева могла воспринимать слово «поэтесса».

У многих суффиксов, с помощью которых образуются феминитивы, есть дополнительные коннотации, оттенки значения. К тому же мы иногда невольно сравниваем похожие слова друг с другом, и это тоже влияет на наше восприятие.

Тот самый суффикс – есс(а) в слове «поэтесса» малопродуктивен и довольно редок в русском языке. Появился он в Петровскую эпоху вместе с заимствованными титулами «баронесса», «дюшесса» (то же, что «герцогиня»), «принцесса», «виконтесса». Позже с его помощью из употребимых феминитивов были образованы разве что «патронесса» («покровительница») – и «клоунесса» с «метрессой» (любовницей). В середине XX века появилось еще и вполне нейтральное «стюардесса», но если Цветаева его и знала, то оно все равно было для нее еще некоторым экзотизмом. Поэтому суффикс в слове «поэтесса» ассоциировался с чем-то, с одной стороны, вычурным, а с другой стороны, комичным, несерьезным.

Так и «спецкорка» или «докторица» отвергаются самими женщинами вовсе не потому, что эти женщины считают себя людьми второго сорта. Все гораздо проще: новые феминитивы часто образованы без учета языковых законов и стилистических коннотаций, случайным соединением основ и суффиксов.

Ну нельзя просто так взять и прилепить к корню первый попавшийся суффикс и при этом не сесть в стилистическую лужу.

Посмотрим на названия профессий мужского рода. Они образуются с помощью вроде бы вполне нейтральных суффиксов – чик, – щик, – арь, – ор/-ер/-ёр, – тель, – ец («асфальтоукладчик», «кровельщик», «токарь», «дирижер», «лектор», «учитель», «певец»). Но что, если мы эти суффиксы попробуем поменять местами и приставить к основам произвольно? Получатся какие-нибудь «асфальтоукладарь», «учильщик», «дирижец», «лектитель», «токёр», «певчик»… Мужчины, почему бы вам не назваться так? Ах, вам слова не нравятся? Распишитесь во внутреннем мужененавистничестве! (нет)

Большинству людей просто не нравится, как звучат новые феминитивы. И это вполне объяснимо: далеко не от каждой основы их легко образовать, одного универсального и нейтрального суффикса тоже не существует.

О некоторых суффиксах и вовсе ходят мифы: например, почти каждый раз при упоминании суффикса – ш– для образования феминитивов находится кто-нибудь, кто скажет, что этот суффикс не годится, потому что имеет значение «чья-то жена». Да, «генеральшей» принято называть жену генерала. Но как тогда быть с «секретаршей», «лифтершей», «кассиршей», «дублершей»? А «маникюрша» – разве «жена маникюра»? Конечно, – ш-, как и многие другие суффиксы, просто многозначен и вполне может обозначать деятельницу. Но существительные, образованные с его помощью, часто имеют разговорную окраску, поэтому для новых нейтральных феминитивов он даже с точки зрения их сторонников все равно не вполне подходит.

Многие таким нейтральным суффиксом пытаются объявить – к-, и именно с его помощью образовано большинство новых феминитивов: «редакторка», «блогерка», «авторка».

Но с суффиксом – к– возникает одна проблема… Нет, не его многозначность и пренебрежительное звучание: в конце концов, ничего такого в словах «студентка», «артистка», «спортсменка» мы не замечаем.

Вслушайтесь в эти слова. Проставьте в них ударения.

Заметили, что оно все время падает на слог, предшествующий суффиксу? «Гимна́стка», «соли́стка», «фемини́стка»… А в «а́вторке» или «реда́кторке» все не так. Они нарушают этот маленький, но все же языковой закон, поэтому звучат так непривычно[182].

А как произносились подобные феминитивы – та же «авторка», например – сто лет назад во время составления словаря Долопчева, мы не знаем. В нем не стоят ударения – поэтому вполне возможно, что «а́вторка» была «авто́ркой». А может, и нет, поэтому уже тогда у многих вызывала недоумение.

С «францу́женкой» или «петербу́рженкой», к слову, все в порядке: в этих словах суффикс – енк-, а не – к- (иначе они были бы «французкой» и «петербуржкой»).

А еще суффикс – к– плохо совместим с некоторыми согласными, из-за чего возникают неблагозвучные для русского уха сочетания звуков – например, в слове «товарищка». Да, такой феминитив вместо обросшего неприятными ассоциациями слова «товарка» тоже используется – и в словаре Долопчева можно найти и его.

Суффикс – к– также плохо подходит к тем словам, основа которых оканчивается на – г и – к. Точнее, подходит, но – г или – к нужно заменять на – ж и – ч (как в «нога» – «ножка» и «рука – ручка»), а это тоже не всегда уместно. Например, как образовать феминитив от слова «филолог»? «Филологка» – не выговоришь. «Филоложка» – смешно. «Филологиня», «филологица»? Спасибо, но я бы предпочла остаться «филологом» – и мизогиния здесь совершенно ни при чем.

Аргумент 8

«Может, феминитивы для многих звучат и нелепо, но это потому, что к “филологине” и “редакторке” люди просто еще не привыкли. Но язык меняется, правила ударения тоже – так зачем же сопротивляться новому? Это же пуризм».

Людям часто не нравятся языковые новшества, и такой пуризм часто и неоправдан, и довольно смешон (собственно, половина моей книги как раз об этом). Взять баталии по поводу тех же заимствований, которые часто объявляются признаком деградации и чуть ли не причиной гибели русского языка.

Но если заимствования входят в язык естественно и быстро закрепляются в речи сами собой, даже будто помимо воли говорящего (вроде смеемся над молодежным жаргоном, но сами нет-нет да и ввернем какие-нибудь «хайп» или «окей» в свою речь), – то новые феминитивы очень активно продвигаются в течение нескольких лет довольно узкой группой активистов, но в речь абсолютного большинства людей так и не вошли.

И ведь сейчас не первая волна новых феминитивов. Возникали они и на рубеже XIX–XX веков, и словарь Долопчева их зафиксировал. Пытались их продвигать и в середине XX века с той же целью – повысить видимость и значимость женщин. Вот, например, отрывок из рассказа Ивана Ефремова «Юрта ворона» (1958 г.):

«Фомин насупился, вздохнул и, чтобы перевести разговор, спросил:

– Жена ваша, она тоже геологом работает?