Румпельштильцхен - Эд Макбейн

И музыка, везде музыка. Повсюду в городе. Завернешь за угол, а там вовсю трудится ансамбль из пяти музыкантов — труба и тенор-саксофон, пианино, ударные и бас. Сойдешь с тротуара — а там трое ребят поют мелодию собственного сочинения, аккомпанируя себе на гитаре, банджо и стиральной доске, открытый футляр от гитары стоит тут же на земле, в ожидании добровольных взносов. Здесь есть замечательные музыканты и не очень, но вы можете видеть их везде: например, на островке безопасности посредине центральной улицы одного из прибрежных районов. Потоки машин обтекают их с двух сторон, в то время, как они играют свой «Бэзин Стрит Блюз». Или же кто-нибудь играет на флейте у дверей магазина на Кенэл-Стрит, или же еще один музыкант бренчит на укулеле у магазина, где занимаются тем, что набивают на майки фальшивые газетные заголовки; мелодии накладываются друг на друга и переплетаются, музыка не замолкает ни на минуту и подстерегает на каждом шагу. Во всем мире нет второго такого места, как Новый Орлеан, и мой компаньон Фрэнк даже не может себе представить, как же чертовски много в этой жизни он теряет.

Вечером той же пятницы магия города вкупе с очарованием и шармом Дейл О'Брайен привели мою бедную дочку Джоанну в трепетный и иступленный восторг. Поначалу, когда я представил ее Дейл в аэропорту Калусы («Ага, привет»), Джоанна по своей восхитительной привычке замолчала, и так продолжалось всю дорогу до самой Тампы, а после пересадки там, до самого Нового Орлеана. Когда я высадил их обеих у отеля, Джоанна метнула в мою сторону испуганный взгляд — я что, и вправду решил оставить ее наедине с этой женщиной, с этой еще одной, этой угрозой ее прежним правам? В ресторане «У Жака» в то время, как наше проголодавшееся трио поглощало закуски в ожидании заветных девяти часов, когда должны были принести ужин, Джоанна стала несколько дружелюбней, но я подозревал, что это только из-за того, что я сам единолично узурпировал ее привилегию на роль глухонемой.

Но потом, между рыбой и жарким Джоанна и Дейл были уже увлечены оживленным обсуждением просчетов и недостатков в системе школьного образования Калусы, и Джоанна принялась рассказывать Дейл о том, как она рада, что ей довелось учиться в школе Св. Марка. Я был чрезвычайно изумлен, когда услышал, как моя Джоанна рассказывает ей все об Эде, инструкторе по физкультуре из Бедлоу, известному тем, что зачеты учащимся женского пола он ставил только в том случае, если только те посещали его дополнительные внеклассные занятия, не предусмотренные никакими программами, и проводимые им в кладовке, где хранились всякие там баскетбольные мячи, и где как раз во время этих занятий находился и спортивный снаряд иного рода. Своевременное прибытие Chateaubriand избавило меня от дальнейшей необходимости вникать в самые разнообразные познания моей умудренной жизнью тринадцатилетней доченьки. Дейл перевела разговор на то, какой маршрут и порядок осмотра города нам, по ее мнению, следует избрать, и моя Джоанна слушала ее, затаив дыхание и широко распахнув глаза. И еще до того, как мы покинули ресторан, я был уверен, что она уже была влюблена в Дейл.

По Бурбон-Стрит я шел между ними, обе они были так милы, что ни один мужчина в мире не мог бы никогда в жизни рассчитывать на то, чтобы вот так идти по улице при подобном сопровождении. Моя дочь — высокая шикарная блондинка с карими глазами; Дейл — повыше ростом, зеленоглазая девушка с волосами цвета опавшей листвы. Но ощущал я себя так, словно я и есть тот самый человек, который играет решающую роль в широко известной поговорке «Двое — еще компания; трое — уже толпа». Захваченный царившими вокруг запахами и звуками, доносившейся из-за приоткрытых дверей, изредка открывающейся взору наготой, видом повсеместно готовящихся хот-догов, гамбургеров и яичных рулетов, мерцанием неоновых огней, разноголосым весельем и доносившимися песнями, я шел между Дейл и Джоанной, держась с ними под руки, и при этом меня не покидало странное чувство одиночества. Все это время Джоанна трещала, как сорока, обращая внимание Дейл (а не мое) буквально на все, что ей только попадалось на глаза, и реакция Дейл на это была такой, словно она тоже видела все это лишь впервые, так что обе они очень увлеченно пытались узнать друг друга как можно лучше, а я в этот план совсем не вписывался. Например, увидев в витрине секс-шопа искусственный член телесного цвета длиной почти в фут, Джоанна тут же указала на него Дейл, а не мне. Точно так же как Дейл (а не мне) была адресована история (немного раньше Джоанна сама прочитала ее на салфетке в «Мо'Джаз») об изобретении коктейля, о том, что произошло это как раз здесь, в Новом Орлеане, сто шестьдесят пять лет назад, и что изобретение это принадлежало местному аптекарю по имени Антуан А. Пешо, и что он называл это coquetier, но с тех пор название это переродилось в то слово, которое мы употребляем и по сей день. И именно с Дейл Джоанна присоединилась к общему нестройному хору, распевающему «У О'Брайена», в то время как я молча сидел, потягивая коньяк, потому что я никогда, ну никогда, не являлся сторонником коллективно-хорового пения, даже если все это и происходило под аккомпанемент пианиста, чье отражение в зеркале, висящем под некоторым углом к стене, было видно всем из присутствовавших в этом забитом до отказа людьми помещении. А по дороге обратно в отель в три часа ночи, а точнее, уже утра следующего дня, субботы, когда все мы устали, а веки у Джоанны уже стали сами собой закрываться, то она склонила голову на плечо к Дейл, а та обняла ее за талию. С одной стороны, я был рад установлению подобных взаимоотношений, но в то же время я ощущал себя всеми и навсегда покинутым.

В холле я взял со стойки утренний номер «Таймс-Пикаюн», и по пути к лифту, следуя за Джоанной и Дейл, увидел, что вся первая полоса выпуска посвящена Элисон Кениг. Там рассказывалось о том, что вечером 18 января, в пятницу, в 8:30 вечера она была найдена мертвой в сточной канаве на Белфаст Авеню и Эспин Роуд в городе Калуса, штат Флорида. Горло у девочки было перерезано.

В восемь часов утра я попробовал дозвониться Блуму в его офис, так как мне казалось — особенно теперь, после смерти Элисон — что в данный момент я располагаю жизненно важной для следствия информацией. Дежурный полицейский, снявший трубку на том конце провода, сообщил мне, что детектив Блум еще не появлялся сегодня на работе, и в свою очередь поинтересовался у меня, не желаю ли я оставить ему записку. Я ответил, что это чрезвычайно срочное дело, и поэтому не мог ли он любезно позвонить Блуму домой, чтобы тот сейчас же перезвонил мне сюда, в Новый Орлеан. Я оставил для связи свой номер телефона в «Сен-Луи», но тут же сильно усомнился, что Блум когда-либо получит эту записку. Человек на том конце провода обладал голосом одного из тех назойливых и сволочных по характеру личностей, имеющих склонность самолично принимать за всех решения, основанные на их собственной концепции относительного того, как, по их мнению, должна функционировать та или иная организация или фирма; и очевидно, междугородние телефонные звонки как раз претили принципам этого сторожа, беззаветно выполняющего свои функции по охране содержимого карманов и кошельков граждан города Калусы. Я не преминул лишний раз подчеркнуть (специально для него) всю важность ситуации, и он заверил меня, что обязательно передаст мою записку детективу Блуму. Но я все равно ни на грош не поверил ему.

Телефонная справочная служба выдала мне координаты Морриса Блума, проживающего в материковой части Калусы, по адресу 631 Авенида-дель-Сол. Я тут же набрал его номер, но на том конце провода на мой звонок никто не отвечал. Я не мог поверить в то, что Блум мог собраться и спокойно отправиться куда-нибудь на уикэнд, после того как был найдено тело Элисон. Я снова набрал номер. Телефон на том конце провода позвонил наверное уже раз десять или даже больше. Снова никакого ответа. Я положил трубку. Позвонив в агентство Национальных авиалиний, я узнал, что в 2:35 пополудни из Нового Орлеана вылетает прямой рейс на Тампу, прибывающий туда в 4:51. Ближайший самолет из Тампы в Калусу вылетает только в 7:53, но я все равно смогу оказаться дома еще раньше, если найму в Тампе машину. Я спросил у Дейл и Джоанны, не хотелось бы им задержаться здесь без меня еще на один день; казалось, для Джоанны это было искушением, на которое было очень трудно не поддаться. Но все же во второй половине дня мы все втроем заняли места в самолете Национальной авиакомпании, а затем я взял в Тампе машину, водитель которой сначала высадил у моего дома нас с Джоанной, а затем доставила и Дейл к ее дому на рифе Виспер. Без четверти семь вечера того же дня я снова попробовал дозвониться Блуму домой. На мой звонок ответила женщина.

— Алло, — заговорил я, — это адвокат Хоуп, мне хотелось бы поговорить с мистером Блумом. Он сейчас дома?

— Нет, он на работе, — был ответ.