Бабочка - Ян Миклашевский

Нимов шёл по растрескавшейся дороге, усеянной мелкими камнями, песком и различным мусором. Местами из трещин пробивалась трава, а кое-где и поросль каких-то кустарников. Порой попадалась древняя, проржавевшая насквозь техника, отдельные её детали и, опять же, какие-то строительные материалы. Несколько раз довелось обходить аномалии — вороньи плеши с мясорубками прекрасно были заметны и невооружённым глазом. Рука порой поднывала, но по заверениям Михалёва это был лишь остаточный эффект. Сквозь белые кучевые облака пробивалось солнце, лес и поле по краям дороги были совершенно неестественно зелёными, на горизонте порой возникали какие-то сооружения, но всё те же иногда пролетавшие над головой рваные клочья тёмного тумана рубили умиротворённость пейзажа на корню.

Макс настоял на своём уходе сразу же, как только зажила рана на руке. Доктора рекомендовали ему остаться у них ещё на несколько дней для закрепления результата, но Нимов подозревал, что они попросту не хотят терять свалившегося им на голову собеседника, тем более что-то начало как будто толкать его в дорогу. На прощание Камышевский с хитрым взглядом попросил передать приветы некоему Борщевскому, буде тот повстречается на максовом пути. Якобы этот Борщевский должен его, Камышевского, помнить. Заодно рекомендовал отведать кухню приготовления ранее названного господина, дескать на Аномальных это самая здоровая и естественная пища. После кулинарных изысков Второй Базы, само собой.

Пикантности добавлял тот факт, что Нимов совершенно не мог понять, куда и зачем он идёт. В голове засела мысль, что нужно просто идти, тогда дорога уж сама выведет куда надо. Посчитав, что коль скоро он не ограничен временными рамками, а конечная цель и вовсе неясна, Макс решил проведать то место, где их отряд столкнулся с «невидимками».

За неделю, проведённую у докторов на Второй Базе, вид площадки не изменился ни йоту. Всё так же валялась опрокинутая фура, стояли грузовики и лежали тела, правда уже порядком разбухшие. Единственным дополнением стали две народившиеся Жарки на самой границе асфальта. Подойдя ближе, Макс был вынужден задействовать дыхательные фильтры — над площадкой стоял удушающий смрад разложения, над трупами вились различные насекомые.

— Почему я ничего не чувствую? Ни душевной боли, про которую писали классики, ни угрызений совести за то, что не смог им помочь, ни хоть какого-нибудь переживания. Такое ощущение, что это всё было не со мной. Вот лежат те, кто своей смертью дал мне шанс выжить, а я стою над ними и мне как будто всё равно. С момента того прорыва на Аномальные эти люди были для меня самыми близкими, а сейчас как отрезало всё то, что нас объединяло. Правильно Дашка называла тебя бесчувственной скотиной, ой как правильно. Убегал всё ты, убегал, ну вот и прибежал. Только куда? Даже на то, что с тобой будет дальше, тебе наплевать. Куда идти, зачем? А просто идти, пока идётся. Можешь идти — иди. Не знаешь цели — ищи. Примитив какой-то, софистика.

— Мог ли ты представить, что будешь рыться в вещах своих мёртвых друзей? Что станешь банальнейшим мародёром. — Макс вынимал из разгрузок и рюкзаков всё то, что могло бы оказаться полезным в дальнейшем его пути — даже и оправдание придумывать не надо: они уже мертвы и эти вещи им не нужны, а вот тебе они ещё могут пригодиться. Это мародёрство, как ты это не назови, но это Зона… ох, ну и запах. Тут по-другому не то, что нельзя — не получается тут иначе. Легко играться в благородство и быть чистеньким, когда о тебе заботятся добрые дяденьки. Попробуем не растерять человеческое в себе окончательно — покойных надо если не предать земле, то хотя бы огню. И вот те две жарочки для этого подходят как нельзя кстати. Но вот их вещи проверить надо — а ну как у покойных граната в разгрузке окажется, а гранату в жарку нельзя, нельзя. Гранату надо приберечь для какого-нибудь врага. И патроны тоже. Покойным есть не нужно, а вот тебе — необходимо. Миша, у тебя же неповреждённая броня и зачем-то прихваченная с базы бутылка спирта. А моя броня драная и спирта у меня нет. Но ты уже неделю мёртв и твоя броня пахнет так, что… что если обработать её изнутри спиртиком с парой реагентов и дать ей просохнуть, то этот запах исчезнет. Ну и распух ты, Мишель, на жаре. А ты в курсе, что продолжительное пребывание на солнце докторами категорически не рекомендуется? Вредно это, говорят, для организьма, особенно для мёртвого. Ух ты, а вот куда ты столько дезинфектора захватил? Интересно, а если после спиртика ещё и дезинфектором пройтись, запах совсем исчезнет. Вот если бы у тебя, Мих, был бы ещё дезодорант. Ну на тебе, ты и его с собой взял. Вот уж не предполагал, что ты у нас такой чистюля. Предусмотрительный ты, Мишаня, был, ой предусмотрительный. Пять кассет к мед. блоку и ни от одной толку. Даже от сработавшей. Ирония судьбы, иначе не назовёшь.

— А вот ты, Костик, лис. Глушители к Дэушкам нашёл, да вот нам ничего не сказал. Прицельчики непростые тоже, как я посмотрю. Про гранатки вот умолчал. Ух ты, и подствольничек, но только один. Для себя держал, не иначе, и правильно — нам такое дело доверять ну никак нельзя. Хорошо же ты там прихабарился у японцев. Так, что ещё тут у нас? Медкомплектики, перевязочки и прочие целебные дела. Всего по максимуму и разложено грамотно. Сразу видно, воякой был, может даже потомственным. Ну ты посмотри только — коньячку даже имеется. Бутылочка пластиковая, но литровая. Машенька положила в дорожку, не иначе, заботливая она наша. Мне не положила, Захарову тоже, а вот тебе положила. Знал бы ты, Кость, чьё сердце возможно уволок. А ведь могла наша Маша тебя охмурить так, что стал бы ты примерным мужем, о выпивке даже не задумывался и был Машеньке верен до конца своих дней, ну или пока смерть не разлучила б вас. Нда, гаденькая хохмочка получилась — разлучила-таки вас костлявая, которая быстрая и с щупальцами во рту. Не узнает, в общем, наша молодая, какой у парня был конец. А вот интересно, могли бы у вас быть дети? Аксакалы наши глаголят, что высшие мутанты размножаться не могут, но так ведь Машуня у нас не мутант, а уже непонятно что, да и ты парень был знатный. Во было б веселья, если б что у вас в этом плане получилось. Радости бы у вас было в семье, а ещё веселее стало бы остальному миру, когда детишки ваши его под себя кроить начали бы. Не, Нимов, куда-то тебя не туда заносит уже. Едет у тебя крыша. Медленно, но едет.

— Феденька, дорогой мой. Всё у тебя Аномальные отняли — и жизнь, и друзей, и невесту твою, да и имя до кучи тоже. А сейчас твой бывший… кхм, а вот кем вы, господин Нимов, приходились покойному? Нет, господину Нимову это неинтересно. Что-то не хочется ему к покойному на аудиенцию раньше времени… скажем так, бывший твой, Феденька, попутчик, сейчас будет отнимать у твоего тела твоё же снаряжение, вот только тебе это будет ну совершенно безразлично. Во как, да ты, Федь, оказывается, был чистюлей похлеще Мишани нашего — новых три пары трусов. Это ж на Аномальных целое состояние. И фильтр воды, не какой-нибудь, а артефактный, на «губке». Не иначе в Институте ты его прихватил. Вот она, восточная мудрость воплоти: пока остальные сыплют традиционно в воду разную химию, наши азиатские друзья за день пребывания на земле российской уже успели сориентироваться на местности и подойти к снаряжению с очень практичной стороны. Хотя кто тебя знает, может ты его и на Базе подрезал. Мобильник свой ты тоже зачем-то взял, вот только толку от него здесь.

Ладно, с вами, мои мёртвые друзья, мы закончили. Пора браться за коллег нашего Феденьки… ох мать, ну и душок от них прёт. Нет, такой подвиг на трезвую голову не делается. Я не Геракл, да и духан тут с авгиевыми конюшнями не сравнится. Не валялись в тех конюшнях покойники несвежие.

Нимов отыскал на площадке длинный и толстый обломок арматуры, неизвестно откуда там взявшийся, подтащил тела мертвых товарищей к одной из Жарок, но вталкивать их в неё он пока не стал, рассудив, что сработавшая аномалия может привлечь кого-нибудь очень неуместного в данном месте и в настоящее время. Засомневался, будучи не в силах решить, открывать ему коньяк или нет. Наконец решился, открыл и отхлебнул немного, мотивировав это тем, что запах собственного перегара внутри шлема всё же будет восприниматься приятнее, нежели пробивающееся снаружи амбре от мёртвой японской группы. Поняв, что сколько не откладывай это дело, а браться за него надо, приступил к осмотру тел и вещей мёртвых коллег Шибахары.

Кремировав в жарке последнего покойника, Макс критически посмотрел на две кучи вещей, образовавшихся в результате «осмотра». Часть из них, особенно ценных и необходимых в Зоне, он засунул в свой рюкзак, а снаряжённые обоймы рассовал по разгрузке и специальным карманам на броне. Протёр глушитель и накрутил его на ствол винтовки, пристегнул подствольник и оптический прицел. Подумал и нацепил на ствол найденный у одного из японцев презерватив во избежание случайного попадания грязи.