Приказано добиться результата. Как была обеспечена реализация реформ в сфере государственных услуг Великобритании - Майкл Барбер

Едва доклад был готов, я стремглав бросился на Даунинг-стрит, 10, чтобы документ успел попасть в красный ящик премьер-министра еще до его отъезда за рубеж. Я также дал экземпляр Аластэру Кэмпбеллу, который сопровождал Блэра. Он взглянул на доклад, нахмурился и выругался. В ответ я заверил его, что намерен добиваться перемен на внутренних фронтах. «Разумеется», – сказал он.

Удостоверившись, что мой доклад уже у премьер-министра и, следовательно, не подлежит пересмотру, я обзвонил всех постоянных секретарей, к которым имело отношение мое сообщение. Объяснил им, что будет говорится о каждом из их министерств в плане выполнения предвыборных обещаний. Несмотря на не слишком радостное содержание, большинство разговоров прошли довольно миролюбиво. И только один постоянный заместитель министра был чрезвычайно зол. Он только что услышал от Уилсона, что будет рассмотрен доклад по министерствам. Возражал он главным образом против того, что я послал документ Блэру, предварительно не обсудив его с ним. Разговор принял еще более резкий оборот, когда я попытался объяснить ему, что такое сводная таблица и как мы ее составляли. «Какого черта, – воскликнул он, – тут еще и светофоры приплели!» Вернувшись к главной теме разговора, я сказал, что в мои обязанности входит информировать премьер-министра о состоянии дел с выполнением предвыборных обещаний. И добавил, что со времен появления премьер-министров последние всегда обращались к своим ближайшим советникам за информацией о работе ключевых министерств и официальных лиц, и советники высказывали свое мнение. Это был замкнутый процесс. А вот наша Группа разработала новый подход. Да, мы действительно отправили свой доклад премьер-министру без консультаций с вами. Однако важно, что мы основывали свои выводы на фактических данных, с которыми ознакомили и постоянных заместителей министров. Так что наши оценки их работы ни для кого не секрет. Если удастся доказать, что наши выводы ошибочны, мы внесем исправления. А если наши оценки верны, то премьер-министр вправе знать об этом. Довод был неопровержим.

В ответ я услышал, что мой собеседник подумает, стоит ли допускать членов Группы до внутриведомственной информации. Заметив, что это его дело, я пообещал поразмыслить над его соображениями. На деле мы изменили подход к составлению докладов, предоставив министерствам возможность самим предварительно оценивать собственную работу по нашей системе «Светофор». После этого постоянный заместитель министра обсуждал со мной разногласия по телефону. Я всегда оставлял за собой последнее слово, если нам не удавалось прийти к единому мнению, поскольку доклады по обеспечению реализации реформ были моей прерогативой. Но обычно мы находили общую точку зрения. А если нет, то каждый отстаивал свою. И тем не менее я никогда не сожалел, что свой первый доклад отдал наверх без предварительных консультаций с министерствами: будь хоть малейшая возможность вносить изменения, на меня стали бы оказывать сильнейшее давление, чтобы смягчить формулировки, и, зная себя, не могу исключить, что уступил бы.

На следующий день оказалось, что премьер-министр уже прочитал доклад. Я обедал в Сити, ко мне подошел официант и передал, что меня просят позвонить в офис премьер-министра. Забеспокоившись, я позвонил на коммутатор на Даунинг-стрит, 10, где дежурный клерк сообщила мне, что премьер-министра очень тревожит доклад по обеспечению реализации реформ и он хотел бы знать, кому были высланы его копии. Я сказал, что экземпляры были высланы постоянным заместителям министров, и больше никому. Дежурная не знала, чем именно недоволен премьер-министр, и это меня встревожило. Неужели первое же плавание, в которое, как новый корабль, должна была отправиться наша Группа, обернется крушением? Может быть, я превысил свои полномочия? Ведь я даже не пытался уточнить основные положения доклада ни с премьер-министром, ни с Макдональдом, ни с Уилсоном.

Позже Джереми Хейвуд объяснил мне, что премьер-министра беспокоила не содержательная сторона доклада, а вероятность утечки информации. Я немного успокоился. Следующим утром я побывал в айлингтонском полицейском участке – мне нравилось бывать на передовой, когда удавалось. И тут премьер-министр сам позвонил мне на мобильный. «Мне хотелось бы поговорить о докладе… Он великолепен. Но я полагаю, копии следует направить только постоянным заместителям министров и министрам кабинета», – сказал Блэр. Я ответил, что чиновники, ответственные за конкретные участки работы, должны ознакомиться с нашей оценкой, но я непременно позвоню постоянным заместителям министров и попрошу пронумеровать каждый экземпляр. Впоследствии мы всегда нумеровали экземпляры докладов перед рассылкой и никогда не отправляли тексты по электронной почте, чтобы избежать утечек. В тот момент я был слегка разочарован, что Блэра интересовала преимущественно презентация материала, а не содержательная сторона. Но и это стало поучительным уроком в моей работе на премьер-министра. Возможность писать записки на фирменных бланках с адресом Даунинг-стрит, 10 налагала и дополнительную ответственность, приходилось учитывать вероятность утечки информации и думать о том, что, случись такое, последствия могли быть весьма серьезными. Напряжение, связанное с необходимостью разослать всем министрам доклады и одновременно избежать утечки, не покидало меня ни на минуту за все четыре года работы в Группе. Кое-кто из моих сотрудников полагал, что я был слишком осмотрителен в данном вопросе, но зато, когда непредвиденная утечка все же происходила, я чувствовал, что всегда могу оправдаться за нее перед премьер-министром.

Я был в полном восторге, что нам удалось совершить гигантский рывок вперед. Доклад, содержащий строгую критику министерств, был обнародован, и, хотя он и вызвал много споров, с его сутью согласились. Открыв в конце этой судьбоносной недели дневник, я сделал запись о том, что едва начавшая складываться репутация нашего отдела «подверглась испытанию… когда доклад о выполнении предвыборных обещаний отослали Блэру и каждому из постоянных заместителей министров. Еще рано говорить, какими последствиями для моей личной и нашей коллективной репутации это было чревато, но несомненно, что нам грозили необратимые риски.

Главное – люди знают, что мы работаем и будем работать. хотя они могли предположить, что мы превратимся в еще одно маргинальное и малозначительное подразделение в центре властных структур. Вряд ли они так считают и сейчас. Полагаю также, что для них мы малоприятны, и они не признают в нас коллег».

Итак, наука добиваться результата уверенно утвердилась на политической сцене. Развивая и применяя ее на практике, мы помогали премьер-министру осуществлять намеченное.

Есть одна деталь, которую мне так и не удалось прояснить. Когда я отправился обедать в Сити, где меня и застал звонок от премьер-министра с просьбой срочно позвонить на Даунинг-стрит, 10, я забыл свой мобильный телефон. Только Кейт Миронидис знала, где я нахожусь. Но она была дома задолго до звонка с Даунинг-стрит, 10. На следующее утро она подтвердила, что ее никто не расспрашивал о том, куда я поехал после работы. Как же меня разыскала та самая телефонистка с коммутатора? Эта загадка только утвердила меня во мнении, что коммутатор на Даунинг-стрит, 10 является самым эффективным секретным оружием Великобритании.

Глава 4

Рабочий режим

Надеюсь, вы сумеете понять, что это всего лишь случай, а не свершение. Люди же, которые никогда не участвовали в свершениях, не в состоянии постичь незначительность случая.

Долгий трудный путь

Однажды мне довелось проехать по Транссибирской железнодорожной магистрали от Иркутска, куда при царе ссылали инакомыслящих, до Красноярска – огромного города, раскинувшегося по берегам мощного Енисея, который течет на север и впадает в Северный Ледовитый океан. Это путешествие, охватывающее, если взглянуть на карту, лишь небольшую часть расстояния от Владивостока до Москвы, заняло тем не менее 18 часов. После того как поезд выехал за пределы Иркутска, унылый пейзаж за окном почти не менялся: одинокие деревья, покатые склоны, кое-где не растаявшие пласты снега – и так без конца и без края. Время от времени поезд останавливался у какого-то богом забытого, блеклого, небольшого городишка. Помню, один из них, с обшарпанными домишками, назывался Зима, где опустившийся пропойца, спотыкаясь, брел по платформе. Мне понравилась эта поездка. Возможно, просто в силу моего душевного склада, а не потому, что из окна поезда мне могли открыться хорошие виды. Колеса поезда, пересекая эту тысячекилометровую заброшенную мерзлоту, монотонно выстукивали определенный ритм, который звучал непрестанно, километр за километром. За окном вагона с той же монотонностью сменяли друг друга похожие пейзажи. На каждую убогую станцию поезд прибывал точно по расписанию (я проверял). Короче говоря, у меня было чувство неуклонного продвижения вперед.