Тихая Балтия. Латышский дневник - Анатолий Приставкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пятый погибший, Гвидо, был латыш. Леня о его смерти еще не знал.
«…Людям, отправляющимся на баррикады: по прибытии в Ригу зарегистрироваться по месту дежурства, назвав свои данные, адрес, а также группу крови…»
(Объявление в газете)ПОСЛЕСЛОВИЕ
Эта «горячая» книга, которой я более горжусь, чем своими повестями, закончена была уже в феврале, а к маю 91 года восстановлена, после того, как уничтожили у меня на столе ее рукопись. Задним числом можно что-то поправить, уточнить, сейчас-то все видней, но я этого не делаю. Наоборот, пусть мои провидения, как и заблуждения, останутся в том времени, когда она по горячим следам писалась. Интересно даже сравнить события, чтобы понять, а что же я смог предчувствовать, как же обернется далее и как оно на самом деле обернулось.
Так, в главе: «Убить мерзость личного "я"», — она, кстати, была в марте опубликована в «Огоньке» и вызвала мощный отклик, в том числе и со стороны большевиков, — я предрекал и разгон Верховного Совета, и арест и гибель президента. И аресты лидеров движения: Ельцина, Собчака, Попова… Этого всего, к счастью, не случилось, но могло случиться, и списки на аресты были, и приказы по КГБ были… Слава Богу, он уберег от террора в августовские дни переворота, но компартия — это и Рубикс и Пуго, все, о ком я писал, оказались на уровне своей большевист-ской идеологии, они только начинали развязывать террор, и лишь победа демократов помешала им использовать триста тысяч бланков, заготовленных на аресты, и двести пятьдесят тысяч наручников, приготовленных для недовольных.
Могу добавить, что 19 августа утром, когда я, ни о чем не подозревая, пропалывал картош-ку, в квартиру моего сына ворвались двое в военной форме и разыскивали меня, проверив документы у случайно там находившегося гостя. А 20 августа в полном составе заседал Совет «Апреля» и принял резолюцию, осуждающую хунту; там были слова о том, что «Апрель» берег на себя правозащитные функции в случае репрессий, направленных на писателей и журналистов.
Школа, которую мы прошли, защищая рижский телецентр и здание правительства Латвии, не прошла даром. Теперь, кстати, ясно, что это была не репетиция заговора, а начало заговора, в Вильнюсе и Риге мы увидели начало того, что потом произошло в Москве. Кстати, когда я звонил в панике своим московским друзьям, а потом по приезде рассказывал, некоторые иронизировали надо мной: мол, это у тебя с испугу, что везде мерещатся перевороты и танки… Но я-то видел вьяве, что крючковы, пуги, рубиксы и язовы на месте и они наглеют, получив от президента Горбачева полный карт-бланш в своем терроре.
И он не мог не произойти в Москве.
И еще напомню, на страницах дневника я воспроизвел разговор с моим приятелем, мол, а как поведут себя в таком случае москвичи… Я тогда, кажется, затруднился ответить. Но теперь я могу сказать: они себя достойно повели, не хуже, чем рижские ребята. В Риге мы защищали свободу не только Латвии, но и России, а в Москве мы защитили и свою, и свободу Латвии, и не случайно после победы над путчистами была признана независимость Прибалтийских стран…
Да, вот и такая подробность. В Риге на баррикадах меня потрясла одухотворенность молодежи, но она была и у защитников Белого дома. Кстати, там было, как потом выяснилось, много детей писателей: дочка Натальи Ивановой, внучка Галины Дробот, сын Лени Зорина… И мой сын там оказался и дежурил страшной ночью с 20 числа на 21 число и утром позвонил (я не спал, конечно) и сказал: «Папа, все в порядке…» И на вопрос, было ли страшно и чем он защи-щался, ответил сонно, что неуютно (так он выразился) было лишь в момент, когда накапливаться стали войска в здании гостиницы напротив, это было после полуночи… А в руках у сына был булыжник…
Но сейчас это в прошлом, хотя я уверен, те, кто прошел лично через события августовского путча, уже не те, какими были до этого. Люди, да, по-моему, весь народ, «преобразился», и не напрасно это произошло в святые дни и по христианскому календарю.
И наши погибшие мальчики, пополнившие скорбный список тех, кто погиб в Вильнюсе и Риге, стали для нас родными до конца нашей жизни.
И вот еще: путч-то закончился, а путчисты живы, и не все из них за решеткой, многие у власти, хотя большевистская партия, самая страшная партия в истории человечества (да какая она партия, она банда, с октября 17 года), низложена, ее гены внедрены во всех нас, и нужно бояться их воскрешения. Они не уйдут без крови, вот чего я страшусь. Путч подавлен, но он может быть снова. Моя книга — предостережение, звоночек для каждой души: не успокаивай-тесь, они могут вернуться, и тогда они сделают то, что не сделали в январе и августе, они потопят мир в крови…
Моя книга заканчивается призывом, как вы помните, к людям, которые идут на баррикады… Это не образ, это остережение: не успокаивайтесь, танки не уничтожены, и они могут вернуться.
Да, кстати, вы помните, что я обращался к солдатам по рижскому телевидению? Так вот, это обращение в виде листовок оказалось размножено в Москве, кто это сделал — я не знаю. Но обращение видели в руках танкистов у Белого дома.
А. ПРИСТАВКИН
5 октября 91 г .
Примечания
1
В июне 1991 года после намеренных акций тех, кто располагал средствами набора текста, «Независимая Балтийская газета» перестала существовать (Прим. издательства).
2
Многое за последнее время стало яснее. Обстоятельную статью об этом поместила «Литературная газета» (Юрий Щекочихин. Литовская карта. «Л. Г.» 10.07.91) (Прим. издательства)
