Император Александр III - Владимир Петрович Мещерский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Путешествие Цесаревича по России в 1863 году, в течение 4-летних месяцев, сыграло тоже свою воспитательную роль в жизни Его Брата Александра Александровича, ибо Цесаревич писал Ему большие и восхитительные письма с каждого места остановки и в них не только описывал малейшие подробности путешествия, но и сообщал Ему все свои мысли и впечатления, навеянные главным образом разговорами с русскими людьми о местных нуждах. Благодаря этим письмам, Великий Князь Александр Александрович как будто сам путешествовал по разным губерниям России и незаметно обогащался самыми разнообразными и верными сведениями о разных сторонах русской жизни.
Зимой 1863–1865 года, как бы все по тому же таинственному велению рока, оба Брата еще более сблизились, если только это было возможно, и настроение их ежедневных бесед становилось как бы серьезнее. Первые признаки роковой болезни Цесаревича начали появляться намеками; Он становился подчас задумчивым и грустным, и только появление Брата Его как будто наводило на Него луч света, Он именно светлел, любуясь Им, и ото всех требовал, чтобы Им любовались, как Он любовался Его чистою и прекрасною душой.
12 апреля 1865 года в Ницце Наследник Цесаревич Николай Александрович умирает, завещая Своему Брату Свою Невесту и Свое призвание, а России – завет крепко любить Своего Друга, Брата за его чистую и прекрасную душу.
* * *
Здесь начинается новый период в жизни нового Наследника Престола. Период этот без всякого преувеличения может быть назван долголетним приготовлением к Престолу и царствованию. В 1868 году Он женился и устроил себе в Аничковом дворце Свой тихий и мирный дом. За год, предшествовавший Его свадьбе, Цесаревич закончил Свои классные занятия, а с женитьбою начал Свои занятия добровольные. Они заключались в чтении и в беседах с русскими людьми о России. То и другое молодой Цесаревич любил, и бывали случаи, когда предметы беседы с русскими людьми до того Его увлекали, что Он посвящал им целые вечера… Невольно эти беседы получали для Него поучительное значение государственных этюдов, ибо на них сходились люди, приезжавшие из провинции, с людьми петербургскими, и каждый вопрос в присутствии Великого Князя проходил через суждение двух взглядов: петербургского и провинциального. Нужно ли говорить, что именно этого рода занятия оставили в будущем Государе глубокий след, так как создали и укрепили в Нем навсегда живое убеждение, что государственная правда узнается от согласования ее двух источников – умственного мира петербургских государственных сфер и умственного мира людей, работающих на своих местах в провинции, – и это убеждение, в свою очередь, выработало в Великом Князе потребность в каждом вопросе отдавать Себе отчет, как о нем думают здесь и там, и делать выводы из сравнительного соображения о вопросах. В то время это именно отношение к жизненным вопросам имело весьма важное практическое значение и, так сказать, решающее влияние на развитие в будущем Государе Своих главных взглядов на управление. В то время Петербург представлял из себя кипящий центр всевозможных умственных работ, канцелярских проектов и самых разнообразных стремлений в области осуществления государственного прогресса, как главной задачи времени…
Аничков дворец. Гравюра, раскраска акварелью.
Я. Васильев по рисунку М. И. Махаева. 1753
Всего меньше Петербург бюрократический интересовался провинцией с ее жизнью; всего более проектами реформ, исходившими непосредственно из голов передовых людей, которым нравилась эта лихорадочная деятельность ломки и перестройки и которых увлекали налегке и на лету схватываемые доктрины Европейского Запада. При обыкновенных условиях это время могло быть самым опасным для Молодого Цесаревича, если бы Ему пришлось оставаться и готовиться к будущему в сфере этого умственного Петербурга исключительно; опасным потому, что отличительная черта этой государственной школы в то время заключалась в беспредельной самоуверенности всего этого реформаторского мира, побуждавшая его относиться с полным равнодушием, а подчас и с презрением к жизненным авторитетам провинциальной глуши и, во всяком случае, отрицать всякую нужду в общении с ними для получения верных государственных взглядов. Легко поэтому понять, какую бы трудную будущность готовил Себе будущий Государь, Который призван был зреть и крепнуть в душном и гордом мире петербургского либерала-бюрократа, себя одного признававшего непогрешимым и законным судьей государственных нужд России. Но всего этого Молодой Цесаревич совсем и навсегда избег, устроив Свой Собственный образовательный для Себя мир из людей, приезжавших из России, писавших о России, которых, как я сказал, Он при себе соединял с петербургскими людьми. Однажды пришлось на деле убедиться Великому Князю, насколько Он правильно глядел на Свои подготовительные обязанности служить России и насколько можно быть полезным своему государству, если смотреть на дело со всех его жизненных сторон.
В одной части России открылся неурожай и появились угрозы голода. Великий Князь получил о нем самые подробные сведения и, горячо приняв к сердцу открывшиеся нужды, доложил о них Государю. Государь, независимо от правительственных мер, поручил Цесаревичу организовать помощь для нуждающихся и продолжать собирать сведения на местах посредством лиц, пользующихся Его доверием.
Все помнят, каким благословением осенила тогда Россия имя Государя и Его Сына не только за помощь, своевременно поданную, но и за то, что под непосредственным руководством Цесаревича дело было так практично целесообразно и умело ведено.
Эпизод этот имел громадное воспитательное значение в жизни будущего Государя. Он понял на деле, до каких опасных и драматических недоразумений и усложнений может доходить государственное дело, когда из опасения тревожить или беспокоить Государя часть правды скрывается; затем, как Он сам говорит, в эти несколько месяцев, пока Он был председателем этой комиссии, сходясь постоянно с живыми людьми из провинции и деловыми людьми в Петербурге, – Он узнал больше, чем мог бы научиться в несколько лет. При этом выделился весьма наглядно для всех тот такт, с которым в столь щекотливом и трудном положении Цесаревич не позволил Себе ни малейшего отступления от законных порядков и от строгого уважения к лицам, облеченным Государевым доверием, дабы ни в ком не могла зародиться мысль, что Он воспользовался исключительностью Своего положения или что в порученном Ему деле Он вел какую-либо самовольную и независимую от правительственных учреждений политику. Строгость этого принятого на Себя обязательства была так
