Ночь на хуторе близ Диканьки - Андрей Белянин

Минут пять, вежливо и честно, не перебивая, кузнец и чёрт слушали гимназиста, а наш главный герой с воодушевлением расписывал им широко известный сюжет с кучей левых вариаций.

По окончании весьма поучительной в плане образования лекции Вакула отобрал у Байстрюка остатки водки, а Байстрюк нервно затребовал себе третью бутылку. Пили молча, не чокаясь. Николя растерянно переводил взгляд с одного на другого, и в глазах его читалась некоторая обида.

– Нет, ну а что не так-то?

– Та уж не шоб я как-то не доверял тому пану Шекспиру, – осторожно начал Вакула, закатывая глаза к потолку. – От тока Джульеттою той я наряжаться не стану. Вы-то, поди, по осени в какую ни есть столицу умотаете, а мне с эти позором дальше жить. Ни, не стану. Нипочём не стану, звиняйте!

– Тогда можно ещё по-гамлетовски. Потыкать друг в дружку якобы отравленными рапирами, а потом…

– А не сочтите за обиду, паныч, но тока чую, шо крыша з вашей хаты уже набекрень поехала. Так от не буду я в вас отравленными железяками тыкать и в себе чем попало ковырять не дозволю. Ось так!

– Ну хоть сам бы чего предложил, а? Сидит тут себе, критикует. Художника обидеть легко!

– Кузнеца обидеть ещё легче! – резонно возразил Вакула. – От тока потом зубы вставить сложнее.

– Резонно сие и логично весьма, – поддакнул запорожский чёрт, с трудом оторвавшись от бутылки, явно желая показать, что он может легко говорить и по-русски.

– Так, можно подумать, мне одному это надо?! В конце концов, мы все так или иначе повязаны. Давайте уже и вы хоть что-нибудь предлагайте, а я посмеюсь…

Вакула и Байстрюк пренебрежительно пожали плечами. Следующие минут пятнадцать бедный Николя был по самую маковку засыпан чудеснейшими предложениями выхода из этой непростой ситуации. Как то, к примеру:

1) Пойти и самим в том пекле всем ведьмам да бесам по мордасам надавать! Али мы не козаки?

2) Принять мученический венец, помыться, причаститься и по-быстренькому помереть. Али вы не христиане?

3) Поднять на уши всю Диканьку, подать прошение о защите пану коллежскому асессору и спрятаться под защиту в тюрьму. Али мы не законопослушные граждане?

4) Всех ведьм обмануть, гроши собрать, хату с кузней продать да махнуть всем втроём отдыхать на Туретчину! Али ж мы не товарищи?

5) Взвесить всё, написать завещание, раздать долги, напиться для храбрости и тупо повеситься. Али вы не… Не, вы по-любому самоубийцы!

6) Да ещё стол накрыть, горилки там, сала, колбасы в пропорции. Накормить, напоить всех ведьм в стельку да помириться с полной полюбовностью. Али они не бабы?

7) Прошение писать к королям всех соседних государств, чтоб способствовали переговорам с пеклом, а самим покуда волынку тянуть. Али мы не украинцы?

Думаю, внимательный читатель легко разберёт, кто какой совет давал и почему. Ну и также с чего нашего романтически настроенного молодого человека всё это никаким боком не устраивало.

– Можно ещё у пани Солохи под юбкой спрятаться, – жёстко обрезал Николя. – Нет! Ерунда это всё. Наши извинения, бегство, крестовые походы или мирный договор с нечистой силой ничем не помогут. Думаю, не только в ближнем зарубежье, а и в заокеанском Новом Свете ведьмы с чертями до нас доберутся. А уж Турция им вообще дом родной! Вот вы, Байстрюк, сотворите уж такую милость, скажите хоть, к примеру, как именно вы нас убить подрядились?

– Обливаясь слезами от сострадания!

– А без вранья?

– Ну, так шо ежели в примерности, то от так, – чуть рисуясь, подмигнул рогатый запорожец. – Сперва бы трохи придушил, а потом при всех свидетелях у землю закопав, выкопав, оживив, расстреляв, опять закопав, опять выкопав, шаблюкою изрубив, закопав вже по кускам, снова выкопав, оживив, к столбу привязав, огнём спалив, пепел собрав, ще раз закопав, потом…

– Выкопав, – с первого раза угадал кузнец. – Лучше б и не слухал, така негуманна пропорция… А ще нудная, як будто дьяк куму уламывает с ним в баню сходить, бо то буде такое богоугоднейшее дело, за которое уси грехи спишутся! Тьфу.

– Сами ж просили, – надулся Байстрюк, но Николя поднял вверх указательный палец.

– А пожалуй, в этом свой смысл есть. Вот только бы если… Можем мы внести кое-какие личные коррективы?

– Та чего уж, рискните, хлопцы. Ще по стопочке?

– Нет. Значит, так. Вы что-нибудь про голема слышали?

Вакула с Байстрюком с интересом навострили уши.

– А я таки знаю про того голема, – попыталась встрять вездесущая шинкарка. – Правда, дело было в Праге, в жидовском квартале, там где ребе Иегуда бен Бецалель под пьяную руку решил помочь евреям по хозяйству и таки помог, на их же голову…

Под строгими мужскими взглядами отступила, молча выставив на стол третий (или уже четвертый, если не пятый?) штоф самопальной самогонки. На этот раз молодой гимназист уложился минуты в полторы, потому что расхохотавшийся Байстрюк хлопнул его ладонью по спине так, что у парня аж зубы клацнули.

– От молодца! От разумная ж твоя голова, паныч! Это ж скока смеху буде, скока грошей загребём, угодим дурам-бабам и себя по-братски не обидим! Добре же вам, к вечеру ждите у кузни. Ох, чую, повесели-имся-а…

Он заговорщически подмигнул двум приятелям и, резко топнув каблуком об пол, исчез, будто бы его и не было.

– Так, а мы шо, паныч Николя? Идём до мене тех големов стругать?

– Идут они, как же! – всплеснула руками хозяйка шинка. – А таки платить, ой вей, никто уже и не собирается?!

– Но это же всё Байстрюк заказывал, пусть он и…

Вакула взглядом указал другу на тяжёлую кочергу в пределах одного шага от закипающей шинкарки, и приятели безропотно расплатились. В конце концов, деньги у них были, благо с постоянных клиентов никто не драл три шкуры. А уж тем, кто запросто пьёт с чёртом, в наших местечках завсегда скидки предоставляются…

Дальнейшие события, наверное, стоило бы описывать едва ли не поминутно, однако ни у меня, ни у вас не хватит никаких сил для эдакой партикулярной дотошности. В рукописи упоминалось лишь, что каждый из честной компании был занят своим делом.

Запорожский чёрт отправился прямиком в пекло заверить главную заказчицу, старую ведьму-картёжницу, что её оскорбители пойманы и сегодняшней же ночью будут преданы лютой смерти в заброшенной церкви за селом. В той самой, где паны приятели впервые столкнулись с нечистой силой лбами, но вышли из того дела полными победителями.

А ведь каждый козак на милой нашей Украине знает, что лучше прогневить чёрта, чем бабу! Тем более коли та баба и есть самая натуральнейшая ведьма…

Вакула должен был дотопать до своей кузницы, где сховать хорошенько и жемчуг, и деньги от шинкарки, которая, по мнению простодушного кузнеца, хоть «переплатила» за жемчужину аж втридорога, но почему-то была очень довольна сделкой и просила обращаться.

Если б сама Солоха вдруг узнала, что за жемчуг попал в руки её единственного сына и за сколько он начал его продавать, то не только повыдёргивала бы все волосья барыге-шинкарке, но и всё её питейное заведение спалила бы собственноручно к ёлкам-палкам и в пьяном виде сплясала полтавского гопака на пепелище! И пофиг, что засудят!

Николя, в свою очередь, отметился у тётушки, переменил одежду и даже успел сделать небольшой набросок пером той самой русалочьей ведьмы, которую он опознал для прекрасной панночки у пруда. Подумав и перемазав чернилами пальцы, добавил к рисунку ещё несколько строк, выдающих юношеское смятение его тонкой души…

«Дивность той ночи была тем более чудесна для меня, что показала разные стороны характера нашей малороссийской нечисти. Да, навки, майки, русалки, утопленницы, привидения, живущие на воде и под водою, встречаются повсеместно. Говорят, даже в той же Варшаве русалке уже памятник поставили и вытиснили на гербе города. Но, ежели представить, сколь воинственна должна она быть с щитом и саблею, столь же невинными казались мне до поры наши озёрные девы. А вот, оказывается, чуть им не угодил – тебе рыбье ребро в горло, за ногу, да и на дно! Съедят же вместе с речными раками, роняя хрустальные слёзы из прекрасных глаз, культурно отщипывая маленькие кусочки тонкими своими пальчиками с ухоженными когтями. Брр…»

Решив подумать о феномене ненаучного превращения ведьмы в русалку как-нибудь на досуге, он вновь убрал свои тайные записки. На мгновение остановился у открытого окна, с наслаждением вдыхая сладостные ароматы лета и бормоча себе под нос:

– А ведь если кто-нибудь когда-нибудь бог весть с чего и ради какой нелепой или, что ещё хуже, тайной цели взял бы на себя труд прочесть сии записи мои – да разве б поверил он мне? Разве согласился бы трезвым умом и холодной логикой с существованием всех этих бесов, ведьм, чертей и ещё, прости господи, кучи всякой неблагочинной нечисти, обитающей не то чтобы где-то в пекле, а буквально вот на соседней улице? Нет, не поверю, сказал бы он. И был бы прав! Я и сам себе до сих пор не верю. Однако же…