Без времени - Ёлшин Олег Игоревич

— Вы что, там играли в гольф и теперь ищете свои часы в доброй сотне метров оттуда?

Ему нечего было возразить.

— Может быть, попросить полицию помочь Вам поискать Ваши часы, которые, кстати, на Вашей руке? Или Вы обычно носите две пары?

— Нет-нет. Я уже их разыскал и удаляюсь.

Но он стоял и не мог сдвинуться с места…

— Месье, Вы уверены, что Вы удаляетесь?

Она издевалась! Она была на своей территории, и, конечно ей было легче, чем ему, и она издевалась. Хотя делала это незлобно и даже с каким-то интересом и удовольствием, совсем его не боясь.

— Мадмуазель, сегодня очень жарко, я не рассчитал с одеждой и… не дадите ли Вы мне воды?

Она с удовольствием отметила его находчивость. Видимо, ей тоже стал интересен этот человек, и она не хотела так сразу его отпускать.

— Да, вашему наряду не достает только лыж и палок. С какой горы вы спустились?

Но этот вопрос не требовал ответа.

— Пойдемте.

Девушка махнула рукой, приглашая его за собой. Ее лошадь наконец сорвалась с места. Ей не терпелось унести свою хозяйку от этого человека. И он следом за ними пошел к столь желанному дому. Она изящно спрыгнула с лошади, шлепнула ее по крупу, и та унеслась восвояси…

Он стоял, держа кружку с водой в руках, и смотрел на этот дом. Он тоже был знаком ему до мелочей.

— Куда Вы направлялись? — спросила она.

— Сюда, — не думая, ответил он.

— Сюда? — ее черные брови взметнулись кверху и изогнулись в изящную черную линию. — Ах, да, Вы, наверное, турист? Сюда иногда привозят туристов посмотреть на тот замок.

— Он принадлежал семье Винсент? — неожиданно для себя задал он этот вопрос.

— Да, но этот древний род растворился во времени, и только сохранились эти развалины.

— Но вашему дому тоже немало лет? — продолжил он.

— Столетий. Здесь жили мои предки и сто, и двести, и даже триста лет назад.

— Родовое гнездо?

Она снова изогнула свои красивые брови в ожидании подвоха. Он тут же попытался загладить свою нескромность.

— У Вас здесь разводят лошадей?

— Да, у меня небольшая ферма. И сотни лет на этой земле мы разводим лошадей.

Он стоял с пустой кружкой и снова не знал, что сказать. Но его притягивал этот старый дом.

— Вы здесь одни? — нашелся он.

— Ну, почему, у меня есть старый конюх, раз в неделю приходит садовник. Мне одной не справиться…

Он снова молчал и тупо смотрел на нее, на дом, на эту кружку. И куда делся тот уверенный в себе мужчина, на которого там, в той жизни, все женщины смотрели с большим интересом, а он без труда подбирал слова. А теперь вот терялся, не зная, что сказать. Но уже видел, что ей тоже почему-то не хотелось так просто отпускать его. Как будто какой-то мостик возник между ними, и никто не решался сделать этот следующий шаг. Поэтому был очень благодарен ей за ее вопрос.

— Вы голодны?.. А знаете что? Я как раз собиралась обедать. Хотите, я Вас накормлю? — неожиданно выручила его она.

Они прошли в тот дом, куда он так стремился, зачем-то пролетев четыре тысячи километров. И теперь он находился здесь. Старые каменные стены хорошо удерживали прохладу. Там, на солнце, в его одежде ему было нестерпимо жарко, а здесь стало очень хорошо и уютно.

Дом изнутри казался больше, чем снаружи. Какие-то коридоры, ведущие из этой гостиной в невидимые комнаты, лестница, уходящая наверх, на второй этаж, и картины… На всех стенах — старинные картины. На них — какие-то люди в причудливых нарядах.

— Вы не теряетесь здесь одна в таком доме?

— Я не одна, — отвечала она, ставя на стол какую-то нехитрую еду. — Посмотрите, сколько их здесь. Это все наше семейство.

— Можно я посмотрю?

Он встал со стула и, не дожидаясь разрешения, пошел по этим коридорам, разглядывая картины. Он не разбирался в портретном искусстве, и, наверное, картины этих художников, рисовавших ее предков, не висят в Лувре. Но все эти лица были очень выразительны и передавали дух той эпохи. Многие мужчины были с оружием, в каких-то военных одеяниях, и ему казалось, что попал в настоящий музей.

— Все готово, — хозяйка положила еду на тарелки, улыбнулась своими детскими глазами и пригласила к столу. Раньше ему подавали блюда, а здесь была просто еда. И на мгновение ему показались эти глаза такими родными. Захотелось, чтобы эти загорелые красивые руки каждый день клали эту еду ему на тарелку. Все равно, какую еду… И как будто он уже сидел когда-то за этим столом и такая же, нет, не эта, но очень на нее похожая девушка, находилась рядом. Сидела, улыбалась и смотрела, как он ест…

Вдруг взгляд его упал на одну из картин.

— Гаспар!

— Что?.. Откуда Вы знаете, как его зовут?

Он оцепенел. Он не мог пошевельнуться. Он нашел то, зачем сюда летел, и ехал, и лез через тот забор. Девушка смотрела на него со страхом и не понимала. Он не хотел ее пугать, хотя сам по-настоящему был напуган… И этот портрет рядом. Он снова ничего не понимал. Ее звали Мариэтт. Он знал это точно. И очень хорошо помнил это лицо, даже ту брошь на ее платье и кольцо на юной руке… Наконец он справился с собой.

— Просто лицо этого человека напомнило мне одного моего знакомого. Его зовут Гаспар.

— Вот совпадение! Это мой далекий предок. Портрет конца семнадцатого века. Садитесь за стол, — пригласила она и села напротив.

— А Вы что-нибудь можете рассказать про него? — спросил он, усаживаясь.

— Я знаю очень мало. Мои родители рассказывали о его печальной судьбе. Он прожил совсем немного. Не успел жениться и завести семью. А когда ему не было и тридцати, он поехал на охоту и случайно упал с высокого обрыва. Разбился насмерть. Тот обрыв невдалеке отсюда, он даже виден от моих ворот.

— А эта девушка рядом с ним? Кто она?

— Ее звали так же, как и меня — Мари. Это его сестра. На этой картине ей всего семнадцать лет. И она был написана, видимо, незадолго до того несчастного случая. А когда все произошло и она осталась одна… Девушка уехала в какой-то монастырь, и больше о ней никто ничего не слышал…

Возникла небольшая пауза, и, пока он переваривал ее слова, она обратилась к нему.

— А теперь можно спросить Вас? — сказала она.

— Да, конечно, — ответил он.

— Вы бельгиец или из Швейцарии?

— С чего вы взяли? Я русский.

— Вы русский?

— А что в этом удивительного? — он пришел в себя и понял, что проголодался и начал есть. А когда он нервничал, он всегда ел. Все равно, что, главное — набивать свой рот едой и жевать. Какая-то дурацкая привычка.

— Ну, тогда Вы изучали французский язык, наверное, в каком-то монастыре? У Вас такое удивительное произношение…

— Что? — и тут вся эта еда, которую он не успел прожевать, встала поперек горла и уже летела прямиком в его легкие. Он задыхался… Она подбежала и стучала своими кулаками ему по спине…

— Что с Вами?.. Вам получше?..

Он долго кашлял и потом долго приходил в себя.

— Ну вот, моя еда Вам встала поперек горла! — пошутила она.

А он уже не мог вымолвить ни слова. Да и что он мог сказать этой девушке? Что на французском языке знал всего два или три слова и кроме английского никакого другого языка не изучал? То, что знал ее дом, наверное, не хуже, чем она сама. Знал, где тот обрыв. Знал, как родной, тот замок напротив и каждый булыжник на этой мостовой за ее воротами, где когда-то проезжали лошади, проходили люди. И только топот их шагов, и цокот копыт…

15

Он сумел отъехать всего на несколько километров от того места, снова вышел из машины и сел на улице в каком-то баре ближайшего городка. Ну, вот приехал ответить на все вопросы, избавиться от этого наваждения, а все запутывалось еще больше. Ему принесли бокал белого вина, как он попросил. Но он не любил пить за рулем спиртное, поэтому просто крутил его пальцами за тоненькую ножку и думал.

Что можно понять? Был старый разрушенный замок, мостовая, дом напротив. Все это он хорошо откуда-то знал и с закрытыми глазами мог свободно там перемещаться. Теперь появился этот чертов Гаспар. Он знал его имя, даже хорошо помнил характер и привычки этого человека, который погиб более трехсот лет назад. Теперь эта девица, которая так напоминала ему ту Мари с картины, которую он тоже помнил и хорошо знал. И даже что-то защемило у него в груди, когда увидел ее портрет — как от какой-то большой утраты или потери. А теперь эта Мари, которая накормила его. И почему она сразу не прогнала его и впустила в дом? Это было очень странно. Европейцы никогда не зовут в свой дом и не приглашают в гости, в отличие от русских. Даже его самые хорошие и давние партнеры-французы всегда приглашали только в ресторан. Только! А здесь — совершенно постороннего человека!.. И это было очень странно! Хотя откуда там ресторан в той дыре, да и мужика она, наверное, живого видела всего несколько раз в году, да и то на большом расстоянии… Только ее старый конюх и какой-то садовник… Небось, в свои двадцать с небольшим лет…