Подземный мир и живая вода - Алексей Вячеславович Зубков

Ласка и Вольф поднялись и представились.

— Ласка Умной из Москвы.

— Вольф Стопиус из Риги.

— Удивительная компания, — сказал Ворон Воронович, — Куда по нашим дорогам путь держите, добры молодцы?

«По нашим дорогам» — отметил Ласка. Это коренной обитатель Подземья. Точнее, один из тамошних дворян, если не королей. Не они ли приехали на двух пышногривых конях неизвестной породы, которые стоят в конюшне? Говорят, в Подземье вся еда невкусная. Значит, у выходов толковый кулинар может подзаработать золота?

— В Берестье, — ответил Бенвенуто.

Он не стал для начала разговора выдавать случайному собеседнику конечную цель маршрута, а по подземным дорогам путь лежал как раз до Берестья. То есть, и не обманул.

— День пути, — сказал Ворон Воронович.

— Прошу прощения, а мессир правда художник? — спросила Беляна Вороновна.

— Можете нарисовать лошадку? — спросил её отец.

По разочарованному выражению лица Бенвенуто в этот момент можно было сделать предположение, что он не то, что лошадку, а черный квадрат неспособен нарисовать.

— Наш друг — мастер женского портрета, — ответил за него Ласка.

— Вот как? — с истинно аристократическим скепсисом поднял бровь Ворон Воронович.

— К вашим услугам, — поклонился Бенвенуто.

— И возьметесь написать мою дочь?

— Счел бы за честь, но у меня ни кистей, ни холста, только карандаши.

— А если сейчас дам кисти и холст?

— Счел бы за честь приехать в ваш замок и писать там, но завтра утром мы с друзьями продолжаем путь.

— Хорошо, а карандашом за вечер напишете?

— Да, но у меня нет бумаги, только карандаши.

— Отец, — Беляна толкнула его в бок, — Перестань.

— Могу написать портрет углем по штукатурке, если вы посчитаете эту стену достойной, — предложил Бенвенуто, подумав, что ему не верят.

— Нет уж, на бумаге.

Ворон Воронович достал из поясной сумки кусочек бумаги и развернул его в квадрат со стороной в локоть.

— Какая хорошая бумага! — ответил Бенвенуто, взяв ее в руки.

Он чуть не сказал, что на сложенной и разложенной бумаге из-за сгибов портрет получится как за решеткой, но пригляделся и никаких сгибов не увидел. Бумага расправилась совершенно чисто.

— Достоин ли ее ваш карандаш? — спросил Ворон Воронович, — Или возьмете мой?

— Благодарю, но я привык к своим.

Бенвенуто полез в сумку и достал серебряные, свинцовые и сланцевые карандаши в кожаном футляре.

Девушка села поближе к камину. Отец сделал легкие движения рукой, и камин каким-то образом наполнил зал умеренно ярким равномерным светом, оставлявшим легкие тени.

Ласка и Вольф подняли стол и поставили так, как показал Бенвенуто. Тот провел по столу ладонью и остался недоволен перепадами между досками. Вольф достал из сумки зеркало и подложил под бумагу.

— Убрать! — резко приказал Ворон Воронович, и Вольф отдернул руки.

Колдун, а все уже поняли, что аристократ Подземья это колдун, провел ладонью по столу, и деревянная столешница, сколоченная из нескольких досок, стала прямой, ровной, чистой и гладкой как зеркало.

— Благодарю, — сказал Бенвенуто и приступил к работе.

Незаметно вокруг художника и модели столпились все посетители и вся прислуга. Из кухни вышел толстый повар в белом колпаке, и гости с ним вежливо поздоровались.

— Не желаете вывеску заказать, пан Юлиуш? — спросил Ворон Воронович.

— Ко мне и без вывески приедут, — ответил повар.

Каждый штрих ложился на свое место, а некоторые штрихи, назначение которых не понималось сразу же, обретали смысл уже в процессе. Два оттенка серого и один черного на белейшей бумаге сплелись в великолепный портрет, достойный лучших галерей европейских столиц.

— Ой! Как красиво! — всплеснула руками Беляна.

— Очень дорогая работа, — сказал рыцарь средних лет с немецким акцентом.

— Да. Это может оказаться самая дорогая работа для мастера, — ответил Ворон Воронович.

— Я не просил платы, — гордо сказал Бенвенуто, — Это подарок для дамы.

— Ты ее и не увидишь, — сказал колдун, — Но про вас не вспомнят на Подземном Сейме.

— Пан? — удивленно переспросил Ласка.

— Никто не знает новости верхнего мира лучше меня, — колдун строго посмотрел на Ласку, — Ты со своей саблей и с вторым другом отлично подходишь под описания, которые дают вороны. Под нами земли Меднобородого. У Армадилло, которого убили вы с Нидерклаузицем, остались друзья и вассалы. За Ахупора, которого вы убили в Париже, тоже есть, кому отомстить.

Ласка пожал плечами. Нет смысла спорить.

— Тринадцатого декабря во дворце Меднобородого открывается Сейм, и мы с дочерью тоже едем туда, — продолжил колдун, — Проклятье Альбериха разрешает надеть корону по праву. Источником права могли бы стать выборы между претендентами, но не стали. Может стать Сейм, если примет решение. И, кроме того, у Меднобородого остался один живой потомок, но он хорошо прячется. Змеи не дадут ему добраться до короны.

— Из кого будет выбирать Сейм? — заинтересовался Вольф.

— Русский Кощей, но его многие недолюбливают.

— Друг друга они все еще больше недолюбливают, а Кощей хотя бы брат покойного.

— Поэтому крысы и змеи, противники Кощея, обвиняют его в убийстве Меднобородого и его сыновей. На этом основании попытаются отказать в наследовании и выберут королем кого-то из своей партии. Демонстративно потребуют наказать самого Кощея и его приспешников.

— Но Ахупора и Армадилло точно убил не Кощей. Принц крыс Кассий Хохратте возглавил поход за короной. Ламия при мне призналась, что убивала наследников. И на Армадилло она напала первой, даже лишила его речи, чтобы он не смог договориться с нами.

Ворон Воронович улыбнулся.

— Что вы как дети малые, право слово?