Кровавый трон - Элли Хелен Далтон

Пока родители разговаривали, брат незаметно подкрался ко мне со спины.

— Эй, Эли! — Крикнул он, а я, испугавшись, рухнула прямо в холодную воду фонтана, так как стояла уже достаточно близко.

Я почувствовала, как жидкость впитывается в мои брюки и рубашку.

«А фонтан то глубокий…» — Пролетело у меня в голове совершенно не к месту.

— Николас! — Раздался голос папы. — Помоги сестре вылезти из воды. Хватит смеяться.

Брат вытащил меня и взмахнул рукой, высушив мою одежду.

— Ты чего такая неуклюжая? — Снова улыбнулся Ник.

— Берегись! — Предупредила я его, и, коварно сверкнув глазами, приподняла уголки губ. — Сейчас тебе родители не помогут.

Брат сорвался с места еще при первом слове, увидев огонь в моем красноречивом взоре, в прямом смысле красноречивом.

— Тут мне точно не помогут родители, с твоим то управлением стихией. Себя то хотя б побереги. — Хохотал брат где-то на заднем дворе.

— Дети не ссорьтесь. — Сказала мама и, вздохнув, продолжила. — Постарайтесь не сжечь мне весь сад, в прошлый раз уничтожили все мои хризантемы… — Ее голос оставался позади, ведь я, счастливая, бежала, заливаясь смехом, за Ником, не о чем не думая…

Я повернулась к жениху и взмахнула рукой, подзывая его к себе. Валериан так и стоял у ворот, наблюдая за мной, а теперь стремительно приближался ко мне. Я поднялась на ноги и, как только он подошел, взяла его за руку. Мы стояли вместе и смотрели на скульптуру почивших короля и королевы, мы были отражением их, отныне правители. Он Майринера, а я Ардента.

— Я думаю, ты хочешь увидеть беседку. — Спустя несколько мгновений сказал любимый.

— Она осталась? — Изумилась я, на что он просто кивнул и повел вглубь сада, в том направлении, где стояло белое чудо, сотворенное братом и отцом.

Когда мы забрели в самый конец, где росли высокие деревья, я увидела деревянное сооружение, огонь его не задел, его задело время. Без должного ухода папы и мамы краска местами облупилась и, когда-то шестигранная белая беседка, восхищавшая своей красотой, а синяя крыша, спасавшая от дождя, немного пугали. Видимо, Валериан решил не трогать ее, оставив хоть что-то, сделанное руками моих родных. И я была благодарна за это. Я с трепетом провела рукой по столу, стоящему в центре, по спинкам стульев, окружавших него, здесь были два больших стула — родителей и два маленьких — мой и брата, а за пределами раньше стояло кресло-качалка — там сидел дедушка…

— Дочь, спокойно покушай, и пойдешь. — Сказал папа.

Мы: я, мама и папа сидели за столом в беседке и обедали. Как писал брат, он должен был приехать из Академии ближе к вечеру, поэтому мне надо было как следует его встретить.

— Эли, может хоть раз ты просто выйдешь к Нику и поцелуешь его в щеку? — Улыбнулась мама, прекрасно зная, что такому не бывать. — Только прошу, муку не бери, там ее осталось немного, а я хотела приготовить пирог. Договорились?

— Хорошо, мамочка. Я придумала кое-что получше, да и повторяться не люблю. — Отец покачал головой, но в глазах у него плясали смешинки, ему всегда было интересно, что на этот раз сложилось в голове у его своенравной, неусидчивой дочери.

Я сидела и быстро пыталась запихать себе в рот все, что хотелось попробовать. Просто в прошлый раз, когда Ник приехал я ничего не успела и просто с балкона высыпала ему на голову огромный мешок муки, предварительно облив водой. Правда, когда его душ закончился, он посмотрел вверх и мука высыпалась ему прямо в нос, благо, он успел глаза закрыть. На столе стояла огромная кастрюля с супом, который любил папа, а окружали ее тарелки со всякими закусками, начиная зеленью, заканчивая морепродуктами, от вида которых меня передергивало.

— Не кривись, они полезные. — Сказала мама очередной раз, заметив, как меня перекосило. — Вот Ник приедет, покушает.

— Конечно, покушает. Это же он за всеми доедает.

— Эли! — Посмотрел на меня папа.

— Что, Эли? Я уже ухожу. — Сказала я и выбежала из беседки, пока меня не остановили родители…

— Ай! — Вырвалось у меня, когда я почувствовала, как заноза вошла мне в палец, который я сразу же поднесла к губам.

— Поранилась? — Спросил любимый и поцеловал палец, остановив его на дороге к моему рту. — Дорогая, пойдем в дом, ты устала с дороги.

* * *

— Как чудесно! — Воскликнула я, войдя в помещение, и, обернувшись к жениху, кратко поцеловала его в губы. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, ты же знаешь. — Сказал он и впился в мои губы уже совсем не невинным поцелуем.

Я вздрогнула, когда его рука обхватила мои плечи, прижимая к груди. В голове вспыхнуло множество эмоций. Я вцепилась в его сюртук с такой силой, словно хотела его разорвать, думать стало практически невозможно. Любовь, желание, горесть, грусть — все смешалось во мне в эти минуты. Валериан на мгновение ослабил напор, давая нам обоим передышку. Жар от его прикосновений полыхал во мне, и мне это нравилось, нравилось чувствовать любимого, нравилось быть с ним одним целым. Я, оторвав руку от груди мужчины, вслепую прикоснулась к его щеке, заметив, что мои пальцы дрожат от напряжения, что я вся дрожу. Мне захотелось еще больше ощущений, и я включилась в борьбу, прихватив зубами его нижнюю губу, почувствовав нежную кожу. Спустя вечность жених остановился, внутри меня все горело также, как горели мои щеки и губы, а может быть и ярче. Очнулась я от легкого покашливания и, обнаружив дедушку за своей спиной, и, поняв, что он все это видел, меня накрыл стыд. Стыд и смущение.

— Дедушка? Я думала, ты ушел в свою комнату отдыхать… — Пролепетала я дрожащим голосом.

— Эли, да не красней ты. — Усмехнулся Корнелиус. — Ты стала цветом, как спелый помидор, будто я никогда не целовался.

Эти слова смутили меня еще больше, на что дедушка уже открыто засмеялся.

— Я там приготовил покушать, садитесь за стол. — Заметив мой удивленный взгляд, продолжил. — Я, конечно, не мама, но тоже что-то могу. Научился за свои сотни лет.

Пройдя в единственную столовую в доме, я удивилась красоте и ненавязчивой роскоши, которую воплотил в жизнь, видимо, какой-то дизайнер Майринера. Во всем читалось веяние моря, стены украшали узоры морских обитателей, да и сама комната кричала, что ее посетил кто-то из водного королевства. Казалось, здесь есть совершенно все оттенки синего, начиная бледно-васильковым, заканчивая цветом берлинской лазури.