Там, за Вороножскими лесами - Татьяна Владимировна Луковская

– Ну, наследника они тебе сейчас замешивают, – подмигнул Горшеня.

– Вот, ведь здесь девки распутные. Это ж надо, взяла да сама пришла. Грядет судный день, по всему видно, коли девки такие бесстыжие пошли.

– Дурень ты, – старый вой задумчиво подкинул в костер палено. – Мы Агафье Федоровне в ноги должны кланяться. Я думал, он с собой чего сотворит, не доброе у него на уме было, ой, не доброе, так-то переменился. А теперь уж не опасаюсь, ради нее встряхнется.

Дверь тихонько скрипнула, на двор спокойной уверенной походкой вышел Демьян, за ним робко Агаша.

– Горшеня, Первуша, со мной пойдете, – махнул десятникам рукой боярин.

Вчетвером они вышли на спящую улицу.

– Веди, куда? – пропустил Демьян Агафью вперед.

Она быстрым шагом пошла вдоль улицы, а потом резко повернула направо.

– Не пойму, куда мы идем, – шепнул Первуша Горшене, – воеводы хоромы в другой стороне.

– Венцы держать вы идете… если получится, – через плечо сказал им Демьян.

– А-а-а, – протянул десятник, по-прежнему ничего не понимая.

Перекрестясь, они обогнули церковь и подошли к небольшому домишке. Калитка была распахнута настежь.

– У него собака есть? – спросил Демьян.

– Нет, к нему же день и ночь бегут: то исповедовать умирающего надо, то окрестить быстрей дитя слабое, пока не преставилось. Собака ему ни к чему. Видишь, даже ворота не запирает.

– Это – хорошо, – Олексич первым вошел на чужой двор, осторожно постучал в двери.

В избе было тихо. Парень тревожно оглянулся и застучал более настойчиво. За дверью послышалась возня, что-то упало. В проеме показался отец Леонтий с всклокоченными волосами, но уже в рясе. Из пришедших он сразу же выхватил взглядом дочь воеводы.

– Агафья Федоровна, случилось чего? С Федором Евсеевичем худо? Али с мачехой? – беспокойно начал он засыпать вопросами.

– Повенчаться нам нужно… сейчас, – выступил вперед Демьян, закрывая любимую плечом.

Леонтий замер, сурово сдвинув брови. Из-за его спины выскочила попадья, шустрая молодая баба на сносях. Придерживая большой живот, она вклинилась между собравшимися.

– Агафья Федоровна, да как же это? Да разве можно? Да что ж вы наделали? – запричитала она.

– Повенчаться нам нужно, – настойчиво повторил Демьян.

– Ночью не венчают, – мрачно проговорил Леонтий.

– Небо светлеет, вон зари уж полосу видно. Утро.

– Так вы ступайте к воеводе, в ноги к нему падайте, прощение просите, – громко зашептала попадья, – а потом уж венчаться приходите.

– Знаешь же, что упрям, все равно не отдаст, – Демьян не отрываясь смотрел в глаза молодому священнику, – жену мою за другого поведет, грех умножать.

– Ладно, ждите. Сейчас выйду. Дарья, в дом ступай.

Сквозь дверь проступали обрывки семейной ссоры: «О детях подумай… Распутницу эту… Все от мачехи, ввели в дом на свою голову… Выгонит, точно тебе говорю…» Что отвечал Леонтий, не было слышно.

Агафья схватила любимого за рукав:

– Не выпустит она его, отговорит!

– Не отговорит, – успокаивающе погладил ее по голове Демьян. – Венчанной женой мне сейчас станешь.

– Поспешаем, – вышел гладко причесанный с начищенным до блеска медным распятьем священник.

– И я с вами, – покрываясь на ходу поверх повоя платком, побежала за мужем Дарья.

– Детей одних оставляешь, – упрекнул ее Леонтий.

– Спят они, – отмахнулась женщина. – Ах, Агафья Федоровна, Агафья Федоровна, – причитала она в спину Агаше.

Венчание было торжественным и строгим. Обходя вокруг аналоя, невеста с замиранием сердца следила за трепещущими свечами. Она знала, что не доброй приметой будет, если свечи погаснут в руках у молодых, но опасения были напрасны. Веселое пламя стойко горело, подбадривая и Агашу. Демьян был серьезен, даже суров, и улыбнулся, только когда священник сказал: «Ну, целуй жену».

– Вот и я с вами греха набрался, – вздохнул Леонтий, провожая молодых к выходу.

– К воеводе сейчас пойдете? – с легким холодком в голосе спросила попадья.

– К нему, – согласно кивнул Демьян, он повернулся к жене. – Я тебя на попечении отца оставлю, к лету вернусь за тобой.

– Как оставишь?! – обомлела Агафья. – Я с тобой поеду! Где муж, там и жена. Верно? – она обернулась за одобрением к Леонтию.

– Нельзя тебе со мной сейчас, опасно, – Демьян приобнял Агашу за плечи.

– Я не боюсь.

– Я боюсь, за тебя боюсь. Я в Ольгове не останусь, мне в степь нужно будет к побратиму ехать, чтобы сестер помог разыскать. Князь в Липовце станет при брате кружиться, а вы с матушкой одни останетесь. Мать не тронут, а молодой жене вред могут сотворить. Опасно для нас в Ольгове нынче, здесь надежней.

– Да может и не сотворят ничего, за что им тебя наказывать?

– Народ злой теперь, сами не ведают, что творят, – вступился в разговор Горшеня. – Правильно Демьян Олексич решил. А воевода сейчас побушует, побушует, да и смирится, сделать-то уж ничего нельзя, примет зятя.

– Я с тобой поеду, – упрямо продолжала твердить Агафья, не слушая доводов окружающих.

– Да, пойми, – Демьян нагнулся к ней, почти касаясь щеки. – Я за отца и сестер себя извел, а если с тобой что случится, да по моей вине? Нельзя тебе туда.

Агафья опустила голову.

– Так если боярин ее с собой увозить не собирается, может и про венчанье пока помалкивать? – вдруг встала, закрывая собой выход из церкви, попадья.

– Как молчать?! – вылетело сразу у всех.

– Ну, пока смолчать. До тепла. Агафья Федоровна, смилуйся, не губи. Почему за твой грех детки мои должны расплачиваться?! Вас батюшка пожурит, ну, может быть побьет слегка, да и все. А нас с Леонтием за своеволие его с заставы выставят. Точно вам говорю. В мороз по снегу глубокому мы через Вороножские леса не проберемся, замерзнем по дороге. Двое деточек – крохи совсем, третий народится должен, уж ждем. Куда нам сейчас ехать? Пощади, матушка, не губи! – женщина упала на колени, пытаясь схватить Агафью за руку.

– Дарья, уймись! – пытался утихомирить ее муж.

– Да, что же вы все моего отца за душегуба считаете?! – невидящим взглядом обвела всех Агаша. – Да, он совсем не такой, он хороший, а вы!

– Хороший, хороший, кто ж спорит, но не говори ему пока. Ну, что тебе стоит, коли муж все равно уезжает. А весна придет, рожу я, дитя окрепнет, так и скажемся. Сама побоишься, так мы с Леонтием придем, все, как было, расскажем.

– Нельзя такое таить, грех это! – молодой священник попытался поднять жену с колен. – Как она венчанная с непокрытой головой ходить станет?

– Как она невенчанная с боярином легла? Никогда о нас не думаешь, хоть раз о семье вспомни. В глухомань эту нас повез, я тебе и слова не сказала. А