Фотограф.Цикл рассказов - Сергей Шведов

Это была интересная новость. Все-таки я оказался прав, когда надеялся на Галькину помощь. В чем ей отказать нельзя, так это в наблюдательности. Что делает ее просто незаменимой подругой для человека, склонного к дедукции и поискам приключений на свою не шибко мудрую голову.

В принципе ничего подозрительного в этой случайной встрече в кафе известной актрисы и скромного пенсионера вроде бы не было, а ухватился я за нее по той простой причине, что никаких иных следов у меня попросту не было.

В театре я бывал в последнее время неоднократно, так что проблем с проникновением в Закулисье у меня не возникло. Зато Иван Михайлович Худяков, директор театра, встретил меня в своем кабинете без особого восторга и с печатью озабоченности на челе. По-моему, он решил, что я пришел за расчетом. И уже приготовился к тому, чтобы остудить мое чрезмерное рвение в отношении бюджета театра.

– Я по другому поводу, Иван Михайлович, – успокоил я его с порога. – Вы слышали, что Кострикова убили?

– Да, – спохватился Худяков, и выражение его лица из озабоченного стало скорбным. – Мне звонили сегодня утром из милиции. Какая потеря. Он ведь у нас почти десять лет проработал. Уникальный мастер. Краснодеревщик и бутафор. Мог изготовить практически любую вещь.

– А после выхода на пенсию он бывал в театре?

– А как же, – всплеснул руками Худяков. – Как только у нас возникали проблемы, мы сразу же бежали к нему, благо жил он недалеко от театра.

– Насколько я знаю, театральным работникам платят скромную зарплату?

– Тут вы попали в самую точку, Игорь, – вздохнул Худяков, который, к слову, вопреки своей фамилии был человеком упитанным и круглолицым. – Но Василий Семенович у нас находился на особом счету. У него было много заказов со стороны. Нет, он не бедствовал. К тому же Костриков был скуповат. Это я ни в коем случае не в осуждение. Человеком он был одиноким, а дол старости рукой подать.

– А почему Костриков пошел работать именно в театр?

– Стаж нужен был. У него ведь довольно бурное прошлое. Две судимости. Я, честно говоря, тоже призадумался – брать или не брать? Но за него поручился Котов, наш заведующий постановочной частью. Да вы его знаете. Тоже человек не без греха, но худого слова про него не скажу.

Котова я действительно знал. Шапочно, конечно. Так же как и всех прочих в театре. Удивляло, правда, что такой довольно молодой и по виду хваткий и напористый человек засиделся на столь скромной должности.

– Так ведь Котов уходил от нас в бизнес. Но что-то не сложилось у него. По слухам, он крупно прогорел. Год назад опять к нам вернулся.

– А Котов сейчас в театре?

– Обещал быть после обеда. Декорации мы заказали на заводе металлоконструкций, вот-вот должны подвезти.

– Так вы говорите, что Котов дружил с Костриковым?

– Василий Семенович вообще-то был нелюдим. Да и Котов особого расположения к нему не выказывал. Нет. Друзьями они точно не были. А ручался он за Кострикова, видимо. Из солидарности. Котов ведь тоже сидел по молодости лет. А вы почему заинтересовались этим делом?

– Так ведь человека убили чуть ли не на моих глазах, тут поневоле заинтересуешься. Ну, не буду вас больше обременять своим присутствием.

Поскольку я даже не заикнулся о деньгах, благодарный Худяков проводил меня до дверей кабинета и долго жал руку на выходе. Иван Михайлович был хитроват, но, по-своему, честен, а потому явно испытывал неловкость в присутствии человека, которому задолжал за проделанную работу немалую сумму. Впрочем, мое нынешнее материальное положение было таково, что я мог себе позволить благородные жесты в сторону бедных скоморохов и не терроризировать их требованиями о немедленной оплате своих скромных трудов.

Надеждина, в отличие от Худякова, встретила меня с неподдельной доброжелательностью. Видимо, я очень угодил ей портретом. Впрочем, при такой фактуре сделать качественную работу особого труда не составляет. Надеждина была на редкость красивой женщиной, к тому же талантливой, что с красивыми случается гораздо чаще, чем многие думают, а потому совершенно заслуженно выбилась на первые роли в театре. А возраст, чуть более тридцати, позволял надеяться, что лучшие ее роли еще впереди.

– О вас по театру ходят странные слухи, Игорь. Говорят, что вы богаты, как граф Монте-Кристо.

– Это правда, – охотно подтвердил я. – Я владею алмазными копями в ЮАР и нефтяными скважинами в Ханты-Мансийском округе.

Наш с Надеждиной разговор происходил в гримерной, куда я заглянул словно бы ненароком. Светлану Николаевну мой визит не удивил, поскольку заходил я сюда не впервые, обговаривая детали предстоящей работы. Гримерная была рассчитана на четверых, и обычно здесь довольно шумно. Сегодняшний день, однако, явился исключением, что, впрочем, мне было только на руку.

Надеждина сидела перед зеркалом и критически себя разглядывала. Хотя на мой взгляд исправлять созданное природой в данном случае было совершенно не зачем, но у Светланы Николаевны на этот счет было, видимо, иное мнение.

– Как, по-вашему, можно с таким лицом играть Офелию?

– Можно.

– Вы льстец, Игорь, – вздохнула Надеждина. – Впрочем, вы мужчина, и это вас оправдывает. Кстати, вы действительно работали в органах?

– Кто вам это сказал?

– Одна моя подруга, которая очень вами заинтересовалась.

– Должен разочаровать вашу подругу, Светлана. В органах работал мой старый приятель Виктор Чернов, к слову, большой поклонник вашего таланта.

– Красивый мужчина?

– В данном случае я не знаток. Но покрасившее обезьяны. Зато молод, при деньгах. Одинок. И загадочен как сфинкс.

– Вы что сватать меня пришли, Игорь? – засмеялась Надеждина и бросила на меня кокетливый взгляд.

– Пока что просто пригласить в ресторан. Чернов жаждет с вами познакомиться.

– Браво, Игорь. Я вами восхищаюсь. В наше время так мало бескорыстных друзей.

– А кто вам сказал, что я бескорыстен, Светлана? Долг платежом красен. Я вас знакомлю с Черновым, а вы меня с очаровательной брюнеткой. Я видел ее здесь, в театре, но из врожденной скромности не осмелился подойти.

Надеждина посмотрела на меня с удивлением:

– Вы, собственно, кого имеете в виду?

– Рослая, хорошо сложенная брюнетка с распущенными волосами до плеч и выразительными карими глазами.

– Ах Ирина, – улыбнулась Надеждина. – Она работает у нас недавно. В костюмерной. У вас хороший вкус, Игорь, но, боюсь, у вас будут конкуренты.

– Что вы говорите, – встревожился я. – И кто же он, этот коварный интриган, вставший на моем пути?

– Котов. Вы, вероятно, встречали его в театре. Между прочим, он дал Ирине деньги на бриллиантовые сережки. Вот так ухаживают джентльмены, Игорь.

– Я учту, Светлана, и передам Чернову.

Надеждина засмеялась и так заразительно, что мне не осталось ничего другого, как присоединиться к ней.

– Только ради бога не бриллианты. Мой бывший муж – владелец ювелирного магазина. Не скажу, что мы расстались со скандалом, но мне не хочется возвращаться в прежнюю жизнь.

– Вы слышали, что вчера убит Костриков?

Видимо, мой вопрос прозвучал неожиданно и явно вразрез с предыдущим разговором, поскольку Надеждина вздрогнула и резко повернулась ко мне:

– Быть того не может.

– Увы, – развел я руками. – Убит в кафе «Синяя птица» в половине восьмого вечера ударом ножа.

– Бред, – покачала головой Надеждина. – Я ведь видела его вчера. Мы были в кафе с Ириной в полдень.

– А Ирина была знакома с Костриковым?

– Вероятно. Он частенько захаживал в театр.

– Так я рассчитываю на ваше посредничество, Светлана?

– Вы о чем?

– Я пригласил вас в ресторан. И очень надеюсь, что вы придете с подругой.

– Я ничего не обещаю вам, Игорь, но, во всяком случае, постараюсь.

На этом мы расстались с красивой женщиной и талантливой актрисой. Мне показалось странным, что незнакомая женщина Ирина выказала к моей скромной персоне столь лестный интерес. И даже выясняла кое-какие факты моей биографии, перепутав их, правда, с фактами биографии Чернова. Впрочем, я не исключаю, что путаницу внесла Надеждина, не слишком внимательно слушавшая свою подругу.

В театральном дворе монтировщики, багровея от натуги разгружали сооружение совершенно невероятной формы, которое одновременно могло быть и башенным краном и межпланетной станцией. Сооружение никак не хотело отзываться на усилия четырех нетрезвых мужиков, и только с моей помощью его удалось извлечь из кузова КАМаза, под восторженно-матерные вопли театральных пролетариев.

Распоряжался выгрузкой декораций Котов, худой высокий человек лет пятидесяти с желтоватым болезненным лицом. Заведующий постановочной частью был сегодня почему-то особенно взвинчен, суетился большей частью бестолку, без конца вытирал струившийся по лицу, несмотря на морозец, пот и вообще путался под ногами у занятых людей. Пользы от Котова не было никакой, зато шуму с избытком.