Пионер. Назад в СССР - Павел Ларин

Вот, как бы, дальше, по нашей задумке пацаны должны были испугаться и бросится к Мишину, чтоб освободить себе путь. Все-таки, чисто физически они всяко сильнее, а значит, есть шанс, что у них получится вытолкнуть Васю.

Надо признать, выглядел Ряскин весьма колоритно. Некогда белая, грязная ткань смотрелась, как здоровенный, потусторонний плевок. Будто реально кого-то стошнило этим тихо подвывающим созданием из загробного мира в наш.

Где заканчивалось полотно простыни, торчала нога. Та самая. Из реквизита. Чисто визуально, это была кость, к которой суставом крепилась стопа. Поэтому со стороны казалось будто приведение мало того чумазое, оно еще и немного покалеченное. Реквизит мы привязали Ряскину ниже колена носовым платком, обнаруженным в кармане Антона. Этот платок оказался такого размера, что больше напоминал целое полотенце.

Соответственно получалось так, что темные штаны и обувь видно не было, а вот конечность тащилась по земле, будто привидению ее перебили в неравном бою. То есть, плывёт белая хрень, за ней по земле волочится нога. Тоже белая.

Конечно, для любого взрослого человека подобная «сущность» гроша ломаного не стоила. Сразу было понятно, что-то с приведением не так. Иначе с хрена его так вывернуло. Но для подростков, не избалованных компьютерной графикой и хорошими, качественно снятыми ужастиками, все происходящее казалось реальным.

Они замерли, вытаращив глаза и открыв рты. Кто-то из них тихо пискнул.

Ряскин двигался медленно, как самое настоящее привидение. На самом деле, он просто вообще не видел, куда идти. А выл столь проникновенно по единственной причине. Антон боялся столкнуться с каким-нибудь деревом. Дырок то нет в ткани. Ясное дело, завоешь при таком раскладе.

Я велел ему просто двигаться прямо. Через определенное количество шагов замереть и выть уже, стоя на месте. Постоянно выть.

— Пацаны…пацаны, вы чего замолчали? — Мишин задёргался в дыре. — Она вернулась, да⁈ Белая дама вернулась!

На Васю, кстати возлагалась самая трудная и важная работа. Создать атмосферу ужаса. Потому что паника выходит именно при таких условиях. Кто-то один должен запустить ее. Это работает, как цепная реакция.

— Белая дама? — Серега затряс башкой и попятился. — Нет…

Естественно, сразу уткнулся в забор, о котором, не иначе, как со страху, забыл. Как только спина федькиного дружка упёрлась в преграду, он подпрыгнул на месте, заорал, а потом побежал. Просто сорвался с места и кинулся вперёд. Не в лагерь, как планировали мы. А совершенно в обратную сторону.

На пути бегуна стоял завывающий Ряскин. Антон приближающейся беды не видел. А это реально беда, учитывая, что товарищ Лапина значительно выше и крепче Рыжего. Он его просто снесет к чертовой матери и затопчет. Причём, Серега бежал, тоже не замолкая ни на минуту. Звук у него выходил…как будто врубили пожарную сирену. Высокий, тонкий, пронзительный. Зловещих интонаций добавляли ветер, ночной дождь и эхо.

Ряскин, естественно, под простыней вообще не мог догадаться, что это орет обычный пацан. Он только слышал странный визг и треск веток под ногами мчащегося Сереги. Я так понимаю, наше привидение накрыл ужас. Антон замолчал, а потом принялся вертеться на месте, пытаясь сообразить откуда именно доносится звук. Тем более, звук, этот очень быстро приближался.

— Стой! — Крикнул вслед другу Федька. У него лицо стало немного бледноватым, испуганным, но будучи предводителем своего отряда, он не мог показать страх. Поэтому всеми силами пытался остановить стремительно набирающую обороты панику. — Держи его! Кабан, блин!

Антон завертелся еще сильнее. Он пытался скинуть простынь, но она не скидывалась. Думаю, Ряскин с перепугу тупо перестал ориентироваться в пространстве. Да еще посторонний голос, который точно не принадлежал ни мне, ни Мишину выкрикнул, что где-то здесь — кабан. В итоге, со стороны это смотрелось так, будто приведение мечется, размахивает своим саваном во все стороны и явно ищет жертву.

В общем, Ряскин, накрутил себя знатно. Окончательно перестал соображать. Он слышал только визг, топот, ни черта не видел и не мог избавиться от мокрой простыни, которая, как казалось Антону, липла к его телу холодной тканью, совершенно не желая слазить. Еще чертова нога упиралась в колено.

Кроме того, напару с Серегой голосил Мишин, который натурально вошел в роль. Фразы «Белая дама здесь» и «Сейчас она всех нас убьет» чередовались друг с другом без остановки. Мне кажется, Ряскин на фоне всего происходящего, вообще забыл, что Белой дамы не существует и так-то Белая Дама это он сам и есть.

В общем Антон сделал то, что в сложившихся обстоятельствах ему показалось единственным способом спастись. Он тоже побежал. Не знаю, каким чудом они разминулись с Серегой. Дружок Лапина пронёсся прямо мимо Ряскина на расстоянии каких-то сантиметров. Возможно, нам пришлось бы Серегу ловить в ночном лесу, но он проскочив рядом с привидением, с разгону, со всей дури, влетел в дерево, за которым, собственно говоря, прятался я. Наверное отвлекся на бегущее в другую сторону привидение. Причем влетел лбом. Шмякнулся о ствол, а потом, резко замолчав, с глупой улыбкой рухнул назад. Плашмя. Меня даже обсыпало мокрой листвой. Настолько получился мощный удар.

Однако, на это уже особо никто не обращал внимания. Потому что Антон бежал вперед, к забору. Он ничего не видел из-за простыни, и тупо вытянул руки вперед, надеясь тем самым избежать столкновения с любой преградой.

Но для Уютова, стоявшего прямо перед бегущим на него Ряскиным, все выглядело так, будто привидение мчится конкретно к нему, причем, целенаправленно растопырив конечности, на которых мотыляется саван.

— А-а-а-а-а! — Пришла очередь Володи блеснуть силой голосовых связок.

Он развернулся и кинулся к забору. С разбегу врезался в Мишина, а затем принялся толкать его вперёд. И возможно, вытолкнул бы. Очень уж активно Уютов это делал. Но как раз в этот момент в него сзади вхерачился Ряскин. Антон, плохо понимая, что именно находится перед ним, вцепился обеими руками в преграду. То есть в дружка Лапина.

В общем в итоге, Володя, решив, что его сейчас утянет в Ад Белая Дама, тоже вцепился, но в Толстяка. Вернее в ту часть, которая была для этого доступна. Ряскин тянул Уютова, Уютов тянул Мишина.

Богомол, с той стороны забора понял, пришел его час. Нужного звука никто не подавал, конечно, но явно что-то пошло не так. А значит, почему бы не выполнить данное товарищами задание. Он просто взял и швырнул руку скелета. Рука красиво перелетев через ограду, приземлилась ровно на Уютова. Это была последняя капля. Наверное, Володя подумал, что помимо Белой дамы начали подтягиваться другие мертвецы. Вон, уже сыпятся их запчасти с неба.

Уютов взвыл еще громче а потом собрался задорого продать свою жизнь. И… Вцепился в Мишина не только руками, но и зубами. Чтоб наверняка ни одна потусторонняя тварь не смогла утащить его в свой загробный мир.

Собственно говоря, это был самый решающий момент. Вася такой подставы точно не ожидал. Но он еще и не видел, что творится сзади. Только слышал грохот, крики и завывания. Поэтому, когда на своей родной заданице он почувствовал совершенно чужие, посторонние зубы, рванул вперед. Мишин в панике подумал, будто мы призвали настоящую Белую даму, которая собралась отомстить за свою поруганную честь и незаконное использование ее образа.

Не знаю, каким чудом, но Толстяк вылетел из дыры, а потом покатился вперед. Уютов, удивительным образом ухитрившийся не потерять все зубы в процессе Васиного рывка, вывалился следом. За ним, естественно, — Ряскин. И только два человека смотрели на все это молча. Со стороны лагеря — Богомол, со своей неизменной дебильной улыбкой. Со стороны леса — Федька. Тот выглядел совсем бледным. Даже, наверное, зелёным. Но за время, пока творилась вся эта вакханалия, он с места не двинулся. Просто его сковал страх. Или Федька натурально охренел от того, как с ровного места их ночная прогулка превратилась в форменный дурдом. Такое тоже вполне возможно.

По идее, все закончилось хорошо. Проход оказался свободен. Ряскин, пока летел следом за Уютовым, смог даже вывернуться из простыни. Он теперь сидел на мокрой земле, бестолково вертел башкой и смотрел по сторонам.

Но Вася… Вася остановиться уже не мог.