В паутине сладкой лжи - Каролина Шевцова

Алевтина Скобеева выглядела экзотическим фруктом на чайном столике английской королевы. Яркая и сочная в окружении чопорных смокингов и роскошных платьев в пол. Сейчас я особенно остро видел километровую пропасть между нами.

Этот вечер, должно быть, стал для нее страшным кошмаром, сюрреалистическим сном, в котором дамы носят высокие перчатки и колье с бриллиантами, а мужчины больше похожи на картинки к произведениям Пушкина чем на реальных людей.

Тина снова скользнула взглядом по присутствующим, остановилась на мне и, робко улыбнувшись, шагнула вперед.

— Здесь срочные факсы, ЮСИ требуют подписать их прямо сегодня. Иначе бы я ни за что не потревожила вас, — раздалось у меня над ухом.

— Сегодня же воскресенье?

Она горестно кивнула.

— Но я работаю и по воскресеньям. И видимо, не я одна. Руденко прислал письмо как раз пару часов назад, решила, что после той истории, лучше если вы кинете ему кость.

— Ля-ля-я-я! Крошка, рад, что ты пришла. Порадуешь именинника, останешься тут подольше? — Гринберг раскинул руки для объятий и направился к Тине, отчего она непроизвольно прижалась еще ближе ко мне.

— Что? Здесь подольше? Но я не могу, Максим Карлович, мне необходимо в офис, отправить документы.

— Ну, несколько минут погоды не сделают. А с твоим начальником я договорюсь, не бойся, крошка. — Он бесцеремонно подмигнул Тине и, схватив ее за плечи, усадил на свободный стул. Тот, на котором еще недавно сидела Валерия.

Я просматривал документы, ставил подпись в местах, которые Тина пометила галочкой, и почти перестал следить за тем, что происходит вокруг, как вдруг по залу прокатилось хрипловатое: «Ты?! Ляля, что ты тут делаешь?»

Алые губы Леры некрасиво скривились, когда она остановилась возле нас. Глаза метали молнии, кулаки не аристократично сжались, так, что атласные перчатки могли треснуть по линии натянутой ткани.

— Попа встала — место пропало, — хохотнул Макс. Я тебе не говорил, Барбара, но мой друг полный придурок.

Тина вздрогнула и будто ошпаренная вскочила со стула. Не скрывая ужаса в огромных как плошки глазах, она воззрилась на меня, на Макса и затараторила что-то про срочные факсы и еще про то, что ей ужасно неудобно отвлекать всех от праздника.

Было сказано так много, но я не понял ни слова. Вместо этого я завороженно следил за тонкими пальчиками, теребящими длинный хвост. Все эти ленты, резинки, заколки — ей необходимо распустить волосы. Так она будет гораздо красивее. Ну, то есть еще более красивой.

— Андрей, разве это не подождет? Неужели так нужно работать в свой выходной?

— Нет, если дело не касается Руденко. Мы с ним еле договориться, без твоей, между прочим помощи, — вяло огрызнулся в ответ, не сводя глаз с движений Тины. Нервных, ломанных, неправильных.

— Но ведь сегодня праздник… — Не отвлекай меня, пожалуйста. — Я не обращал внимания на поджатые губы своей любовницы и ее взгляд затравленной собаки, спешно перелистывая и уже даже не читая страницы контрактов.

Наконец протянул бумаги Тине, она аккуратно сложила их в стопку и вежливо попрощалась с каждым из нас, не задерживаясь ни на ком конкретном.

— Алевтина, как ты поедешь обратно? Если на метро, то лучше я вызову такси… — договорить я не успел. По залу, достаточно громко и как-то манерно пронеслось: «Ой!»

Лера стояла за спиной Тина, держа в руках пустой бокал красного вина. Она огорченно, быть может, даже слишком огорченно посмотрела на нас и произнесла:

— Ляля, я бываю такая неосторожная. Ты прости меня! В этих дурацких перчатках все скользит и падает…

Тина пока еще не поняла, что произошло. Она тревожно огляделась по сторонам и опустила взгляд вниз, с ужасом наблюдая пятно, расползающееся по светлой ткани платья. Багряное, такое насыщенное, темное, густое. Цвета засохшей крови. Оно располагалось сзади, ниже спины, там, где начинались худенькие девичьи ножки, в самом неудачном месте, где только могло бы оказаться пятно, цвета свежей крови.

Это был отвратительный поступок. Грязный. Очень женский. И совершенно в духе Валерии.

На нас стали обращать внимание остальные гости, и это заметил не только я, но и Тина. Она испуганно вжала голову в плечи и принялась судорожно сминать в пальцах подол платья, будто это могло хоть как-то уменьшить контур пятна.

— С тобой поговорим позже я разберусь, — процедил я в сторону Леры и отвернулся: — Тина, ты как, в порядке?

— Какой позор, — ее голос дрожал, — Господи, какой позор!

— Послушай, это не позор, это всего лишь вино.

Я осторожно положил большой палец ей на подбородок и поднял лицо вверх, так, чтобы смотреть прямо в глаза. Там искрились невыплаканные слезы.

— Андрюша, не злись, я ведь извинилась перед Ля…Алевтиной. Я нечаянно опрокинула бокал!

Лера убедительно закивала. Она была так правдоподобна в этих своих ужимках, кивках и подбадриваниях. Так трогательно осматривала уродливое пятно, непонимающе вздыхала, рассуждая, как же быть.

— Ну что же мне теперь делать? — Тина прижалась спиной к столу, прикрываясь его длинной скатертью. Она тревожно смотрела по сторонам. В умненьких глазах сквозило понимание того, что остальные гости только делают вид, что заняты своими делами. На самом деле все их внимание было сосредоточено на нас. Точнее на ней одной. Шакалы выжидали.

— Пойдем, я посажу тебя в такси. Я без машины, сегодня день рождения Гринберга. — Отчего-то указал кивком в его сторону, хотя Тина и без того прекрасно знала, по какому поводу мы здесь.

— Я не смогу сделать ни шага. Пожалуйста, Андрей, не заставляйте меня, — бедняжка чуть не плакала. Лера подошла к ней поближе и обняла свою заклятую подругу, вражда с которой не утихала ни на одну минуту.

Макс повернул голову в сторону пустующей сцены и предложил:

— Слушай, крошка. Танцоры еще не забрали свои костюмы, и готов поспорить, там в подсобке мы найдем отличное платье твоего размера. Тебе нравится красный цвет? Андрей вот без ума. Бросается как бык на тряпку.

— Гринберг. — раздался предупреждающий рык.