Новичок 5. Кубок Канады 1989, часть вторая (СИ) - Риддер Аристарх

Всего же было арестовано более пятидесяти человек. Отголоски этого свердловского разгрома докатились даже до Москвы. И Вагин, и Цыгановы активно налаживали контакты со своими столичными коллегами, и, когда члены обеих группировок были задержаны, то сразу стали колоться.

Александр Семенов всего этого не узнал. Он спокойно провел свой небольшой отпуск в Нижнем Тагиле. В начале июня он прилетел в Москву и присоединился к сборной Советского Союза, которая продолжала усиленно готовиться к очередному розыгрышу кубка Канады.

Глава 19

7 июня 1989 года

Новогорск, Московская область, СССР. База сборных команд Советского союза

— Саша, Семенов, после тренировки я жду тебя в своем кабинете, — сказал мне Тихонов, когда утреннее занятие сборной перевалило экватор. Погода в Москве и области стоит отменная, и тренерский штаб сборной активно приводит физическую форму игроков к общему знаменателю.

И сегодня для этого, безусловно, благого дела, выбраны сразу два способа. Так, «любимые» всеми советскими хоккеистами баллоны, а после них, когда сил уже ни на что нет, футбол. И если против второго никто ничего против не имеет, то первое достало уже всех.

Что характерно, несмотря на то, что Тихонов, Дмитриев и Асташев считаются тренерами прогрессивными, идущими в ногу со временем, их методы в той же НХЛ практически не встречаются. У того же Боумэна, который очень похож на Тихонова по стилю управления командой и степени влияния на все, касающееся игроков, совершенно другой подход к тренировкам.

Но мне грех жаловаться, что под началом Асташева с Тихоновом, что под руководством Боумэна я одерживаю победы, и это главное.

После тренировки я даже не успел принять душ и сразу отправился вместе с Виктором Васильевичем в его кабинет.

Там меня ждал и Асташев. И, судя по виду тренеров, разговор мне предстоял неприятный.

— Саша, — начал главный тренер сборной, когда сел в свое кресло и раскурил сигарету. Несмотря на хорошую погоду, окна были закрыты, и за свежий воздух и нормальную температуру отвечал чуть слышный кондиционер Дайкин. — Мы с Александром Александровичем вчера имели очень неприятный разговор касательно тебя. Товарищ Мироненко не поленился и лично приехал в Новогорск.

Да что ж такое! Опять этот комсомолец-переросток! Никак он от меня не отстанет. Но сейчас-то, что ему надо?

— И что на этот раз уважаемый Виктор Иванович от меня хочет?

— Товарищ Мироненко настоятельно рекомендовал исключить тебя из состава сборной. И он привел несколько, на его взгляд, убедительных доводов. Я, честно сказать, даже удивлен, насколько крепко ты, Семенов, засел у него в голове.

— Вот как? — удивился я. — И что это за доводы?

— Там целая сборная солянка, начиная от аморалки и заканчивая тягой к буржуазной роскоши, и неуплатой комсомольских взносов.

— Интересно, и в чем Виктор Иванович увидел аморалку на этот раз?

— Вот в этом, — сказал Тихонов и достал из ящика стола номер Star Tribune, практически полностью посвященный победе «Миннесоты» в кубке Стэнли. Ну, и само собой, мне, как одному из главных ее творцов.

И на второй полосе я увидел фотографию с одного из матчей. А именно игра с «Торонто», в которой я забросил сотую шайбу. И, почему-то, для статьи автор выбрал фотку, где мы с Беккой целуемся на льду. Я даже и не помню, что моя рука во время этого поцелуя лежала сильно ниже спины моей девушки.

Ну да, с точки зрения травоядного СССР, где секса, как известно, не было — это жутко аморальное поведение. Поцеловать девушку на публике! Ужас какой! То, что это она, вообще-то, придумала, конечно, оставалось за скобками.

— Не вижу в этой фотографии никакой аморалки. Мы с Беккой, так зовут девушку на фотографии, встречаемся, и она даже хотела полететь со мной в Нижний Тагил знакомиться с моими родителями. Я с ее семьей давно знаком. В чем проблема-то?

— Проблемы тут нет, для тебя или для нас, Саша, — ответил Тихонов, — а для твоего личного недоброжелателя, я бы даже сказал, врага — это отличный повод для очередной нападки в твой адрес.

— А с чего он вообще уцепился за эту газету? Никогда бы не подумал, что товарищ Мироненко выписывает газету из Миннеаполиса. Да и как он может это сделать? — задал я риторический вопрос.

— Ты все время забываешь, что такое ВЛКСМ. Сейчас, конечно, уже не то, что раньше, но все равно — это могущественная и влиятельная организация с миллионами членов. И я так думаю, что товарищу Мироненко про тебя напомнил какой-то карьерист, желающий выслужиться.

— Это как? — я поймал себя на мысли, что все время удивляюсь во время этого разговора.

— Виктор Васильевич, — встрял в разговор Асташев, — тут лучше я. Саша, помнишь, ты мне рассказывал, что выиграл на матче всех звезд машину?

— Конечно помню, с головой у меня все в порядке. Новый Форд Таурус. Я его отцу отправил, мне работники нашего консульства помогли. По-моему, как бы не товарищ Каменев, лично. Это генеральный консул, — нашел я необходимым добавить.

— Да, все верно. Дело это не быстрое, и машина буквально позавчера, наконец, была доставлена во Владивосток.

— Это я знаю, — отцу и правда позвонили вчера и сообщили эту неожиданную новость. Я когда с ним по телефону разговаривал, еще порадовался тому, что родители будут ездить по Нижнему Тагилу на такой уникальной тачке. Видимо, зря. Я по прежнему не очень понимаю, причем тут Мироненко и машина, которую я отправил родителям, — сказал я.

— А при том, что это достаточно роскошная машина по советским меркам, — вообще-то, сейчас, Таурус по любым меркам очень хорошая машина. — Это отрыжка буржуазного образа жизни и проявление чуждого всем сознательным советским гражданам индивидуализма, — как-то даже напыщенно сказал Асташев, а потом, когда поймал мой непонимающий взгляд, добавил. — Что ты на меня так смотришь? Это не мои слова. Именно это нам товарищ Мироненко и сказал. И, для особо непонятливых, переведу на обычный русский язык, не по чину твоему отцу такая машина. У самого Мироненко служебная Волга хуже. Вот он и бесится. И, как вишенка на торте, Саша, то, что Виктор Иванович на полном серьезе будет требовать от тебя уплату членских взносов. Он нам с Виктором Васильевичем это уже озвучил.

— Да, — добавил Тихонов. Я его, конечно, послал далеко и надолго с аморалкой. Вся эта история яйца выеденного не стоит. История с машиной тоже из пальца высосана, конечно. А вот членские взносы в комсомол тебе, видимо, придется заплатить. Тут закон полностью на стороне товарища Мироненко.

— Ну, надо так надо, — легко согласился я, — не вижу в этом никакой проблемы. Тем более, что и правда я из комсомола не выходил, — правда, я в него и не вступал, но не скажешь же об этом, — так что, действительно, надо заплатить. Сколько это получается?

— Полтора процента от зарплаты, если она больше ста пятидесяти в месяц. Ты в своей Америке ничего не платил целый год. Вот и считай, — сказал Асташев.

— Так, Сан Саныч, думаю, что дальше вы сможете решить все в другом месте, — добавил Тихонов, — забирай этого комсомольца, подбей с ним его бухгалтерию, а потом решите вопрос, как Семенову заплатить. Все, идите. И ты особо не переживай, — это персонально мне, — ничего тебе Мироненко не сделает, в любом случае. У него и в прошлом году ничего не получилось, а теперь так вообще. Ты слишком много денег приносишь стране, чтобы какой-то там первый секретарь комсомола тебе палки в колеса вставлял.

В общем, вместо дневной, а потом и вечерней, тренировок, мне пришлось решать нетривиальную задачу. Полтора процента от моего первого контракта на миллион составили внушительную, по любым меркам, сумму. Девять с половиной тысяч рублей. Все отговорки на тему того, что вообще-то на руки я получил куда меньше, в расчет не принимались.

Конечно, у меня таких денег в Новогорске не было. Везти валюту в СССР смысла никакого не было, поэтому я, как и полагается нормальному спортсмену, как следует отоварился перед возвращением домой. Ювелирка, техника, часы, набор, в принципе, стандартный.