Призрачный театр - Мэт Осман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сквозь толпу в холодный переулок. Вечерний воздух хлестнул ее по щекам. Она стояла, упершись ладонями в колени и дышала свежестью мороза, наслаждаясь его царапающими горло укусами. Где-то высоко над ней черным шаром по звездному небу кружила птица, и ее сердце потянулось к ней. Она вообразила себя там, наверху, в шуме ветра и снежных кристаллов, смотрящей на девушку в темном переулке, похожую на темную былинку. Это помогло успокоиться.
Она вздрогнула, почувствовав на плече чью-то руку.
– Все в порядке? – в дверном проеме появилась фигура Бесподобного, очередная черная птица на светлом фоне. Ответа от нее он не ждал, лишь добавил: – Приспичило, вышел отлить.
Отойдя на пару шагов, он пустил шумную струю в сторону двери. Испаряющаяся на лету жидкость, его фальшивое посвистывание и едкий, как болотная вода, запах.
– Так все в порядке? – вновь спросил он, застегивая пуговицы.
– Сомневаюсь, что я смогу сыграть, – произнесла она, стуча зубами от страха.
– Я знаю, – ответил он с вялой невыразительностью. Без злости, но и без сострадания.
– Ты знаешь, что я не смогу? – Она не надеялась, что он подскажет ей какой-то выход из положения.
– Я знаю, каково это. – Он раскурил свою трубку, и она успела заметить, как напряженно вытянулись черты его лица. Его взгляд метнулся в сторону дверного проема. – Все эти люди. Все эти глаза. Им нужно чертовски много. Все в тебе кричит, что надо бежать в самый дальний уголок мира, свернуться калачиком, спрятаться там, – он повернулся к ней. Его зубы невольно клацнули.
– Да.
Значит, он понимал ее. Тогда, возможно, есть какое-то спасение.
Он молча взял ее руку и засунул себе под рубашку. Его сердце стучало так сильно, что билось об ребра. Если Шэй думала, что они с Бесподобным в одной лодке и это может помочь, то ошибалась.
– Я чувствую то же самое, – признался он, выпустив струйку дыма, – как будто все мои тощие мощи хотят убежать назад в Блэкфрайерс, утянув меня за собой.
– Так что же нам делать?
Выбросив остатки табака из трубки, Бесподобный потушил крошечные янтарные звезды носком ботинка.
– Мы просто отыграем свои роли. Мы будем чувствовать страх вплоть до того момента, когда начнем говорить, и с ним невозможно справиться, но помни, нам обязательно надо все выдержать, – он пытливо взглянул на нее, – именно выдержать. Твой воск может сгореть, но фитиль-то останется. Поначалу ты сомневаешься, что вообще способна что-то сыграть. Сомневаешься, что сможешь сыграть, уже играя. А как будет в следующий раз? – Он прижал ее руку к своей груди. – Будет еще труднее.
Сноп света и чей-то голос за их спинами:
– Бесподобный, пора начинать.
В дверях появилась оставшаяся троица их труппы, и Бесподобный жестом подозвал их. Они встали кругом, обняв друг друга за плечи, так близко, что их ледяные дыхания слились воедино. Бланк сжал ее руку, и она вдруг испытала такое гармоничное смешение радости и страха, что едва не рассмеялась.
– Я понимаю, что у нас есть лишь наши простые слова, – сказал Бесподобный, – но сегодня вечером мы создадим из них некое чудное зрелище. – Кольцо голов согласно кивнуло. – Большинство людей здесь никогда не видели пьесы без богов и королей, да, черт побери, некоторые из них вообще не бывали в театрах, – он обвел глазами их тесный круг, убедившись, что все взгляды устремлены на него.
Шэй вдруг захотелось, чтобы эти мгновения длились вечно, чтобы они вечно стояли в этих дружеских объятиях, в кругу их смешанных дыханий.
– Сыграем правдиво, – продолжил Бесподобный, – сыграем красиво, и тогда завтра эти люди почувствуют себя героями, а у нас пятерых появится нечто исконно принадлежащее только нам, – его ногти впились в ладонь Шэй. Обведя напоследок взглядом друзей, он вдруг исполнился весомой важности. Гордо расправив плечи, он снял шляпу и заключил: – Ладно! Давайте-ка воспламеним их души.
Пьеса была достаточно проста: четверо из них ограбили лавку (птичью лавку Гилмора; благодаря ее истории), но их застали на месте преступления. Они разбежались, но их преследовали Гилмор и его слуги. Бесподобный первым добрался до назначенного места встречи, до этой самой задней комнаты, а Шэй, Алюэтту и Бланка все еще преследовали. И, поджидая своих друзей, Бесподобный начал общаться со зрителями.
Не было ни поднятия занавеса, ни затемнения света. Лишь вкрадчиво тихая мелодия трубы непривычно прорезала волны этого пивного шума, и Бесподобный сказал:
– Мне удалось оторваться от головорезов на углу Найт-Райдер-стрит. Я свернул налево, а они побежали направо, преследуя остальных. В таких делах мне всегда везло.
Опустившись на колени, он очертил мелом большой прямоугольник: сцена. Толпа инстинктивно отступила.
Он говорил с горечью, поглядывая на свою кружку эля так же, как на зрителей, рассказывал о задуманных планах и совершенных ими ошибках. От его разглагольствований Шэй начало подташнивать, словно она неслась в катящейся с горы повозке. Говорил он с чистым лондонским акцентом, невнятно и игриво, слова сливались друг с другом, дополняясь своеобразным сленгом, который Шэй тоже узнала из подслушанных в пабах разговоров. Парни уподоблялись клинкам, девушки – ножнам, и наиболее юные зрители встречали хохотом каждую его удачную шутку. Он говорил, задыхаясь, словно изрядно обессилев, что резко отличалось от традиционно играемых им в театре героических персонажей. Но публика встречала его восторженно. Не прошло и двух минут, как он вызвал первый настоящий смех, поначалу робкий – неужели этот балагур и правда повеселит нас, – и затем взрывы смеха зазвучали вполне уверенно. Все лица повернулись к нему. Глаза заблестели. Рты закрылись, перестав пить и жевать. Какое же они производили впечатление, вся эта публика? Она не смогла бы точно описать его, но создавалось впечатление, что Бесподобному удалось добиться своего рода зрительского признания.
– А потом Бланк ударил его. Всего лишь резанул по уху, но понятно же, что тут должно пролиться море крови. И понятно, что грошовая цена благородной крови обойдется нам в целый соверен.
Это была реплика Бланка. Он открыл боковую дверь, а через мгновение оказался на холодном ночном воздухе. Толпа хлынула за ним. Теперь улицу освещали фонари, и Бланк стоял в ожидании на краю другого мелового обвода. Он прошептал свою роль тихо и отчаянно. Пытаясь услышать его, зрители зашикали друг на друга и быстро затихли. Он сообщил, что приспешники Гилмора догнали его и покончили с ним. Еще добавил, что знал страшные тайны, до сих пор не слышанные человеческим ухом, ведь он ими ни с кем не делился, но нынче вечером, став призраком, откроет их. С