История одной практики - С. Лисочка

— Странно, — сказал я. — Я-то думал, человек с деньгами скорее в «Дикую розу» пойдет.

— А он и пошел, только Шиповник ему сразу на дверь указала, — ответила Линда. — У нее чутье на таких. Это мы, дуры… Хотите посмотреть?

Не дожидаясь ответа, она отложила букетик в сторону, встала с кровати и без всякого стеснения задрала юбку. Под юбкой у нее из одежды ничего не было, зато ягодицы и бедра были украшены многочисленными царапинами и синяками.

— Однако, — посочувствовал я, а Эрик пробормотал себе под нос что-то ругательное.

— И вы его после такого продолжаете принимать? — спросил он у Линды.

— Нет, уже нет, — ответила она. — Ему у нас больше не рады. Мне еще ничего досталось, другие больше намучились. Мы пожаловались Мануэле, и он больше к нам не приходил.

— Понятно, — сказал я, подумал, и достал еще один грифон. — На, это тебе на лечение. Пойдем, Эрик.

— До свидания, — сказал практикант.

— Приходи еще, мальчик, — сказала Линда, снова взяв букет в руки и поднося его к носу. — Я буду рада тебя видеть.

Мы вышли на улицу и пошли по направлению к Четвертой спице. Эрик выругался на наречии восточногорских гномов, причем так витиевато и искусно, что его знанию этой лексики позавидовал бы и мой отец. А он, среди всего прочего, доктор филологии. Кстати говоря, сами восточногорские гномы до сих пор считают свое наречие тайным.

— Ну как тебе свидание с прекрасной дамой? — поинтересовался я. — Кстати говоря, не вздумай про нее где-нибудь ляпнуть, или, тем паче, в отчете что-то написать.

— Квентин, а кто она? — спросил он.

— Странный вопрос, — ответил я. — Или тебе ее биография интересна? У них у всех одна биография. С вариациями. Она из деревни. Приехала поступать и не поступила. Возвращаться не стала, а поскольку ничего не умела, кроме как ухаживать за скотом и полоть грядки, то работу здесь нашла только такую. Оно и понятно, в городе ни скота, ни грядок. Хотя, может быть, она и не искала другого, кто знает? Потом села на пыльцу. Теперь, когда она не под кайфом и не с клиентами, сидит у себя в комнате и ждет белого коня с принцем на спине. Ну, или цирроза печени. Этого, в отличие от принца, у нее все шансы дождаться есть, она на бурой пыльце сидит, та как раз осложнения на печень дает.

— А зачем цветы нужны были? — спросил Эрик.

— Ну, она как-то пару лет назад в пыльцовом угаре мне призналась, что для мужчины, который ей подарит цветы, сделает что угодно, — ответил я. — Все случая проверить не было.

— И как? — спросил Эрик, насупившись.

— Она взяла с нас вдвое меньше, чем обычно, — ответил я. — И тебя запомнит. Так что, учитывая обстоятельства, эксперимент считаю удачным. Так, теперь внимание, вопрос: куда нам идти дальше?

— К этому самому ла Локо? — сказал Эрик.

Я покачал головой.

— Пока рано. Во-первых, мы ничего еще о нем толком не знаем. А во-вторых, нам ему и предъявить особо нечего. Все что у нас есть — пьяные показания господина Гарво, это не мало, но и не много. Скажет, что не знает никакого эльфа и никого не увозил, и все. Только спугнем. Вот что. Поехали в Ратушу, как собирались. Посмотрим, что сможем там узнать. А дальше…

— По обстоятельствам, — кивнул Эрик.

— Соображаешь, студент, — одобрил я.

Мы поймали извозчика и покатили в центр.

— А я ведь, и правда, сначала подумал, что ты… — признался Эрик.

— Что я тебя просвещаться на тему полового воспитания везу? — фыркнул я. — Нет уж, уволь. Я, конечно, должен тебе, как практиканту, передавать опыт и накопленную мудрость, но, скажу тебе честно, в этом деле приятнее самому все на своем личном опыте постигать. Методом проб и ошибок. Особенно проб.

Мы помолчали.

— Шеф, ты извини, — сказал он, — ну, что я тогда про эльфов, и про ориентацию, и вообще…

— Да ладно тебе, — отмахнулся я. — Я привык. Да и не все, что про остроухих говорят, неправда. Просто они к некоторым вещам гораздо проще относятся. Ну и по молодости, бывает, пускаются во все тяжкие. Это нормально, потом подрастают, умнеют и становятся такими занудами, что лучше бы оставались, какими были. С молодежью, несмотря на их некоторую эксцентричность, все же проще иметь дело.

— Насколько проще? — полюбопытствовал Эрик.

— Гораздо, — ответил я. — Они не так помешены на традициях и этикете. Когда я оказался среди эльфов, именно мои молодые кузины помогли мне не сойти с ума и не стать маньяком, потрошащим эльфов. А одна из них даже взяла на себя заботу о моем половом воспитании. Рассказала, показала, дала попробовать.

Лицо у Эрика вытянулось.

— Это — нормально? — спросил он.

— У эльфов? Вполне. Близкородственные связи у них не дают такого пагубного эффекта, как у людей, у них даже среди родных братьев и сестер браки разрешены, в крайних случаях. А такого рода физиологическим потребностям они вообще никакого значения не придают. Разумеется, пока серьезные отношения не появляются. Вот после этого — другое дело. Если у эльфов роман — это серьезно. Очень серьезно. А про супружеские измены у эльфов я вообще не слышал. Никогда. Их просто нет.

Эрик покачал головой, переваривая услышанное.

— Долбаные остроухие, — сказал он.

Согласен. Полностью согласен. И это — еще мягко сказано.

Илис Зорр, оборотень, старший констебль Стражи

Не люблю отчеты. Писать не люблю. Сложно. Буквы разбегаются, не хотят правильно рисоваться. Вместо «а» — «о», вместо «г» — «т». Слежу за собой, стараюсь, а они словно смеются надо мной, издеваются. Под кляксы прячутся. Когда в книгах читаю — не смеются, истории рассказывают. Капризные.

Долго над отчетом сидел. Устал, вспотел. Ловить бандита весело. Я на спину прыгнул, он упал, за ножом потянулся. Я его по руке ударил, нож отобрал, в сторону отбросил. Руки выкрутил. Лежит, пыхтит, вырваться не может. Я сильный, не выпустил. Потом Паук прибежал, мы его вдвоем скрутили, наручники надели. Ловить весело. Писать, как ловил — не весело. А еще рассказать буквами надо, что под окном слышал. Очень важно. Селена сказала, что я не только страж, но и свидетель.

Селене легко. Она хорошо пишет, быстро. Я тоже быстро могу, но тогда прочитать ничего нельзя. Сам тогда не прочитаю. Потому медленно пишу, все равно плохо получается. Закончил, наконец.

Отдал свой отчет Селене. Она прочитала, похвалила, за ушком почесала. Я люблю, когда чешут. Задней лапой самому тянуться не надо. Пошел, на диван лег. Хорошо, тепло. Люблю такую работу.

Потом гном пришел. Пекарь. Вкусно пахнет. Булочками, хлебом, пирогами. С газетой пришел. Объявление Селене показал. Я ухо поднял, интересно.