Разумная жизнь - Мэри Уэсли

— У меня останется шрам?

— Нет-нет. Конечно, нет. Полежи тихонько, я принесу пластырь.

— Я хотела тогда тебе сказать, ну, когда эта жуткая птица ударила меня, что у тебя нет никаких оснований для ревности. В то лето ничего не случилось. Ничего. У меня были жуткие скандалы с Флорой. Она была невыносимой. Я тебе не говорила, потому что чувствовала себя виноватой. Мне надо было сделать, как ты хотел: вернуться с тобой в Индию, оставить ее в школе, а не обращать внимания на чужие разговоры. Я так скучала, прямо до слез, и все время чувствовала себя виноватой, и это из-за таких, как Леи. Посмотри, что стало с моим платьем. Ему конец.

— Я отдам его слугам, они почистят. Давай, я помогу тебе раздеться. — Денис снял платье с Виты через голову. — Побереги лицо.

Вита облачилась в халат.

— Кто-то пришел.

— Ложись, дорогая, отдохни. Должно быть, привезли Тару. Я прослежу, чтобы ее заперли в конюшне.

— А ты еще говорил, что мы должны быть благодарны полковнику. — Вита засмеялась: — Ха-ха-ха! О Боже, у нее будут самые страшные щенки. — Она перестала смеяться. — Какой удар по ее родословной.

— Мы их утопим, — пообещал Денис. — А теперь отдыхай.

Вита легла на спину. Она слышала, как что-то вежливо говорил Денис, как визжала Тара, как Денис велел запереть ее, мужские голоса, стук отъезжающей легкой двуколки. Лошадь, как обычно в таких двуколках, хромала.

Как началась та ужасная ссора с ребенком?

— Он влюблен в тебя? — спросила Флора в июле 1926 года в квартире в Динаре.

Она ударила девочку по лицу.

— Почему ты спрашиваешь? Какое ты имеешь право?

— Потому что он смотрит на тебя, как Жюль на мадам Жюль. Вот и все. А Жюль влюблен. Мне просто интересно.

Она могла бы все обратить в шутку, но сказала:

— Не будь идиоткой, и кто такой Жюль?

— Он друг. У него кафе в Сен-Мало.

— Ты не можешь дружить с людьми такого круга.

Флора удивленно и очень громко закричала.

— Нет, он мой друг! У меня никого не осталось, кроме Тонтона. Он тоже мой друг!

Не умно с ее стороны, как сейчас понимала Вита, но тогда она спросила:

— А это еще кто такой?

— Собака! — закричала девочка. — Собака, которую я встретила на пляже. — Я что, — продолжала она кричать, — не могу и с собакой дружить, а ты можешь с любым, как с тем, кого встретила в поезде из Марселя, когда отец уплыл на корабле?

Она влепила Флоре пощечину, и та завопила:

— Если бы я утонула! — ее рот скривился от ярости.

И Вита закричала в ответ:

— Да! Лучше бы ты утонула! — с такой же яростью, хотя, вспоминая это сейчас, через несколько лет, она даже не могла понять, с чего вообще возникла подобная тема.

Но тот случай подтолкнул ее. Она отправила молодого человека своей дорогой, и ничего такого, против чего мог возразить Денис, не было. Она даже не провожала, когда тот отплывал в Сен-Мало. И она не упоминала о встрече с этим смешным человеком в своих письмах. „Я даже не помню, как он выглядит“, — подумала она, дотрагиваясь до щеки, которая уже, слава Богу, меньше болела.

Но то лето! Та скука. Ребенок, занятый своими уроками, разговором на итальянском, математикой и русским с портнихой. Вита вспоминала, как неделями бродила по городу, заглядывая в магазины, лежала на диване, писала Денису или считала дни, когда наконец она сможет избавиться от ребенка и вернуться в Индию. Она привыкла думать о Флоре как об „ужасном напоминании“, чем Флора и являлась. Она напоминала ей об одном вечере, проведенном с путешественником, проезжавшим через станцию по дороге в Гималаи, с кем она больше никогда не виделась. Она немного выпила, хотя и не привыкла к этому, потом ласки, зашедшие слишком далеко, а несколько недель спустя, когда приехал Денис, чтобы вместе провести отпуск, она обнаружила, что беременна. Никаких сплетен не было, даже шепота. Когда Флора родилась, Денис предложил отдать ее удочерить, от чего она яростно отбивалась, боясь, что если согласится, хотя ей очень этого хотелось, то Денис что-то заподозрит — может, не сразу, но потом. В то лето во Франции она часто думала, что следовало рискнуть. О как медленно ползли дни, а общество ребенка досаждало ей, напоминая о некогда совершенной ошибке, — от которой она даже не получила удовольствия. Мужчина был груб, эгоистичен и нимало не походил на Дениса. Вита позвала:

— Дорогой, где ты. Ты мне нужен.

— Что, моя сладкая?

— Как бедняжка Тара, нормально?

— Да, конечно.

— Ты должен утопить…

— Единственное, что остается. Мы не можем взвалить на себя кучу нечистокровных отпрысков. Над нами станут смеяться, и мы никогда от них не избавимся. А ты уж очень добросердечная.

— Да, я глупая, я знаю. То нелепое письмо меня взбудоражило. Хотя я думаю, она хотела сделать мне что-то доброе.

— Добрыми намерениями устлана дорога в ад, — сказал Денис. — Он сел рядом на кровать и взял ее руку. — Как наше бедное личико?

— Немножко лучше.

— Ну что, достаточно хорошо, чтобы выпить чего покрепче и поесть?

— Думаю, да.

— Ладно. Тот проклятый коршун не заплатил за нашу воскресную сиесту.

— Конечно, нет, — сказала Вита. — Она стоит куда больше.

Алек, управляющий войсками охраны аэродрома и капитан из Гуркха, который привез Тару домой, обсуждали девушек, с которыми играли в теннис.

— Маленькая хорошо играла, — сказал капитан.

— Я уверен, что мяч попал, — сказал Алек.

— Так она тебя не привлекает?

— Да нет, правда нет.

— Ах.

— Мне мешало то, что девушки находились так близко. Я невольно их сравниваю с Витой Тревельян.

— Правда? — напитан заинтересовался.

— У них какой-то совершенно удивительный брак, — сказал Алек. — Она такая красивая, и они совершенно неразлучны. Они обожают друг друга.

— Но он не очень популярен у женщин.

— Ревность, наверное. Может, им бы хотелось, чтобы Денис сломался.

— Ну, у тебя слишком большие запросы, — усмехнулся капитан. — Я совсем не против небольшого развлечения. Я приглашу мошенника на следующие танцы в клубе. Я люблю следить за теми, кто делает ошибки.

ГЛАВА 28

Холод, который будто бы согнал Флору, а за ней и Космо с берега и заставил ее бежать, был вовсе не холод, а сознание того, что ее визит почти подошел к концу. Через три дня она должна вернуться в школу. И когда Космо с Хьюбертом будут в Пертшире, она окажется в хорошо знакомом и ненавистном окружении. Но все же у нее есть еще три дня.

— Эй, стой, — велел Нигел, наблюдавший, как Флора несется к дому. — Подойди на минутку. — Он схватил ее за запястье. Нигел сидел на террасе, освещенной вечерним солнцем, с газетой „Таймс“ на коленях, почти пустой стакан виски стоял перед ним на столе. Нигел был мрачен. — Садись. — Он потянул ее, заставляя сесть. — Я хочу тебе кое-что показать.

— Что? — Флоре не терпелось подняться к себе в комнату, переодеться в вечернее платье, понежившись перед этим в горячей ванне. Слишком скоро об этой роскоши останутся лишь вспоминания. Снова придется делить ванну с другой девочкой, да и то три раза в неделю. Она попыталась вырваться, но Нигел держал крепко.

— Подожди минутку. Это важно. — Левой рукой он вцепился в нее, а в правой сжимал стакан. Запах виски смешивался с запахом жасмина, роз, шиповника, росших возле дома. — Я наблюдал, как ты бежала, — сказал он. — Хорошие ноги, но коленки так же вывернуты внутрь, как у Мэбс. А у Мэбс они вывернуты внутрь, заметила?

— Нет, — Флора дернула рукой.

— Смотри, — сказал Нигел. — Вот газета „Таймс“.

— Ну и что?

— А то, что я собираюсь сделать доброе дело, научить тебя ее читать. Нет, не убегай, это важно, малышка Флора, если ты хочешь понять, почему люди поступают так, а не иначе, читай эту газету.

— Какие люди?

— Леи, глупая, и их класс. Ты не из их класса и поэтому тебе надо научиться их понимать.

— А ты из их класса? — спросила она, несколько возвысив голос.

— Я — да. „Класс“ — это финансы, дорогая девочка. А я напился. О чем это я? Ах да, тебе лучше воспользоваться этой возможностью, пока она есть, как пишут в объявлениях. Ты готова?

— Ну если это недолго, — нехотя согласилась Флора.

— Изучить правила — не долго, а для практики нужна вся жизнь. Итак. Не убегай, обещаешь?

— Обещаю. („Чье платье я сегодня надену — зеленое Мэбс или голубое Таши?“)

— Хорошо. — Нигел отпустил ее руку и зашелестел газетой. — Ну вот, обрати внимание. Эта колонка про умерших, про новые пары, всякие официальные сообщения. Рождения, смерти, браки, понимаешь?

— Понимаю.

— Представь себе, что тебе будет приятно прочесть, например, — ну хотя бы вот это: умер адмирал Боуинг; он мог оказаться твоим дядей, и тебе так повезло, что он упомянул тебя в завещании. Так что перво-наперво смотри про кончины, можешь очень здорово поднять себе настроение. Дошло? Теперь рождения. Некоторые глупые друзья заводят семью, рожают первенца или еще одного отпрыска. Ты должна написать поздравление или выразить сочувствие, для этого и существуют друзья. Следишь за мыслью?