Поезд следует в ад - Виктория Борисова

Годы спустя Олегу часто казалось, что вместо него живет кто-то другой, а настоящий Олег Сартанов умер на полу, извиваясь в собственной блевотине.

Вернувшись домой, Олег первым делом уволился из своего НИИ. Видеть преувеличенно бодрые лица сослуживцев и отвечать на бесконечные расспросы о здоровье оказалось выше его сил. Сохрани нас бог от месткомовского сочувствия.

Он полностью сосредоточился на работе в кооперативе, паял свои сигнализации по двенадцать часов в сутки, уставал как раб на плантации… И это было хорошо, потому что делать что-либо другое Олег все равно был не в состоянии. Через несколько месяцев он равнодушно развелся с Галкой, при первой возможности купил однокомнатную квартиру и переехал от родителей.

С тех пор он целиком ушел в бизнес. Сначала были автосигнализации, потом он открыл торговую фирму и неплохо заработал на торговле сигаретами и спиртом «Роял», а после этого занялся ценными бумагами — и это оказалось особенно интересно. Бизнес не оставлял времени на личную жизнь, и это тоже было к лучшему — жениться снова он не собирался, а проститутками брезговал. Поэтому довольствовался легкими случайными связями и то время от времени. Олег вообще не понимал, почему любви придают такое большое значение: ну да, хорошо, пять минут приятно, зато сколько суеты до и после!

Так и катилась его жизнь в заданном направлении… Вплоть до сегодняшнего дня. Олег давно привык, притерпелся, научил себя не вспоминать прошлое, но сейчас он вдруг почувствовал себя таким несчастным, обокраденным и обделенным судьбой, что хоть плачь!

Он понял вдруг, что и вправду плачет. По щекам текли слезы — те, невыплаканные много лет назад! Те, что обжигали изнутри все эти годы. Олег плакал, но почему-то совсем не было стыдно, наоборот — становилось легче, будто вместе с соленой влагой из души уходила тяжесть и боль.

Толстенький коротышка (как бишь его зовут? Шарль… Точно, Шарль де Виль!) тихо спросил:

— Это ведь очень трудно — умереть, а потом жить снова?

Олег удивленно уставился на него. «Он что, мысли читать умеет? Или я говорил что-нибудь? Не помню, да это и не важно». Важно другое — каким-то образом он сумел очень правильно сформулировать то, что Олег чувствовал в этот момент.

— Да, трудно… А что поделаешь? Что было, то было.

— А если бы — не было?

Голос его странного собеседника звучал теперь требовательно, напористо, мягкость и сочувствие мигом подевались куда-то.

— Какова бы тогда была ваша жизнь?

Олег задумался. А ведь и в самом деле — какова?

— Ну, с Галкой, наверное, разводиться не стал, так и жили бы вместе, — неуверенно начал он.

Толстячок согласно кивал и быстро-быстро записывал что-то в большом блокноте.

— Так. А еще?

— Бизнесом бы занимался, конечно! Только умнее был — слил бы все активы в офшор до дефолта.

— И это что — все? — В голосе толстенького человечка звучало недоумение.

Олег снова задумался, и на этот раз — надолго. Как объяснить словами, что это за штука такая — радость жизни? Которая возникает не потому, что бабла наварил немерено, конкурента утопил или купил себе крутую тачку, а просто так, ниночему? Когда можно идти по улице пешком и улыбаться просто так, потому что солнце светит и воробьи купаются в лужах? Когда ничего не боишься, потому что непуганый еще, и не знаешь даже толком, что это такое — бояться по настоящему? Когда от улыбки твоей женщины, от движения руки, завитка на белой шее или строгого взгляда из-под круглых очочков шевелится что-то не в штанах, а в душе? И кажется, что все только-только начинается, потому что жизнь впереди длинная и все можно успеть…

Наверное, только в юности и бывает такое.

— Если я вас правильно понял, вы хотите вернуться в молодость и заново прожить собственную жизнь — только без болезни? И всего, что с этим для вас связано?

Олег кивнул:

— Да, пожалуй, именно так. Только это ведь невозможно…

Шарль де Виль насмешливо поднял бровь:

— Почему же невозможно? Все может быть возможно — после подписания контракта.

При слове «контракт» Олегу почему-то стало не по себе. Одно дело — полуночная беседа, просто треп ни о чем, и совсем другое — брать на себя какие-то обязательства и подписываться под этим. Тем более в таком состоянии, как сейчас. Алкоголь и ностальгия по прошлому — не лучшие советчики.

Но а что он, собственно говоря, теряет?

— И какова цена договора? — Олег попытался иронически улыбнуться, но улыбка вышла кривая, жалкая. Он и сам это почувствовал.

Собеседник его был совершенно серьезен.

— Цена у нас обыкновенная — душа. Вы же образованный человек, сами все понимаете. Дорогой товар дорогого стоит, подделок не держим.

В горле у Олега пересохло. «Прочь отсюда — и немедленно! Он же сумасшедший, как я сразу не понял этого?»

— А если я откажусь?

— Пожалуйста! Это ваше право. Вы можете уйти прямо сейчас, никто и ничто вас не удерживает. Но… посмотрите сначала, от чего вы собираетесь отказаться.

На белой пустой стене прямо перед глазами Олега вдруг появилось большое, полномасштабное, красочное изображение. Оно было таким живым и объемным, будто открылось окно в другой мир.

Мир, где он был счастлив когда-то.

Олег узнал свою комнату, чуть выцветшие обои с веселенькими голубыми цветочками, тюлевые занавески на окнах, раскладной диван, служивший когда-то им с Галкой супружеским ложем… Вот и Галка — мирно посапывает, подложив ладошку под щеку. Трогательно так, совсем по-детски. А кто это рядом с ней? Олег присмотрелся внимательнее и узнал себя самого — такого, каким был десять лет назад. Тот, молодой Олег спал на спине, разметав руки, и чуть улыбался во сне. Такое хорошее, ясное у него было лицо… Даже завидно.

Олег смотрел — и не мог оторваться. А коротышка гнул свое:

— Ну, разумеется, если вы отказываетесь, я не могу настаивать. Приятно было познакомиться, всего доброго.

Волшебная картинка стала понемногу исчезать, таять. Краски потухли, контуры предметов утратили четкость. Вот сейчас все исчезнет навсегда…

— Нет! — крикнул Олег. — Пожалуйста, нет! Я согласен! Я подпишу ваш контракт!

Не глядя, он поставил закорючку внизу подсунутой страницы.

— Вот и славно! Идите же. Здесь — ваше счастье, и оно ждет вас.

Олег поднялся, не чувствуя ног под собой. Сделал шаг, другой — и натолкнулся на незримую преграду.

— Смелее! — Голос прозвучал, как удар хлыстом.

Олег изо всех сил подался вперед, почувствовал упругое, но не слишком сильное сопротивление, как будто это полиэтиленовая пленка, которая вот-вот прорвется…

Сергей Николаевич не знал, сколько времени он пролежал без сознания на улице. Когда он открыл глаза, было уже темно. Или еще темно? Кто ж его знает!