По следу Сезанна - Питер Мейл

— Семьдесят пять.

— С вами тяжело иметь дело. Завтра вечером я буду в Париже, остановлюсь в «Ритце». Звоните мне туда.

Параду оделся и начал собирать оборудование, прикидывая, что может понадобиться. Это был невысокий крепыш с черными волосами, которые он все еще стриг enbrosse [42], как привык в Легионе. С Хольцем он впервые встретился еще в первый год на гражданке, когда подрабатывал телохранителем у всяких знаменитостей. В тот раз на приеме после аукциона он сопровождал кинозвезду, недавно разведшуюся и избегавшую общения с журналистами. На Хольца произвела впечатление та спокойная деловитость, с которой Параду сломал репортеру нос и отправил пострадавшего в машине «скорой помощи». С тех пор он несколько раз предлагал парню работу в тех случаях, когда дела требовали специфических навыков бывшего вояки.

Обычно Параду приходилось просто попугать кого-нибудь или, в крайнем случае, сломать пару ребер, но сегодняшний заказ открывал перед ним новые профессиональные высоты, и потому он весело насвистывал, пакуя сумку. Обычная демонстрация силы, хоть и доставляла ему неизменное удовольствие, уже поднадоела. У него были свои амбиции, и он давно мечтал о трудном задании, которое позволит ему применить на практике все, чему его так предусмотрительно обучили в Легионе. И вот наконец ему выпал счастливый шанс испытать себя в настоящем деле, да еще получить за это неплохие деньги.

От Монпарнаса до улицы Святых Отцов Параду добрался всего за десять минут: город был совсем пуст. Тем не менее он ехал осторожно и дисциплинированно останавливался на всех светофорах, на случай если в переулке притаился какой-нибудь не в меру бдительный flic [43]. Место для машины нашлось только метрах в пятидесяти от дома Францена. Параду взглянул на часы. Четыре утра. Жаль, что у него так мало времени. Натянув резиновые перчатки, он еще раз проверил содержимое сумки, запер машину и, неслышно ступая резиновыми подошвами, двинулся к цели.

Дом Францена, как и все соседние, выходил в небольшой дворик, отгороженный от улицы высокой каменной стеной и массивными двойными дверями. Слева от них имелась небольшая панель, на которой надо было набирать код, ради безопасности жильцов меняющийся каждые три месяца. При виде ее Параду усмехнулся. Если бы эти лохи знали. Все парижские домовладельцы были слишком тупыми и жадными, чтобы следить за последними техническими новинками. Он вынул из сумки плоскую коробочку, прижал ее к панели, включил и прочитал на маленьком экране шесть цифр. Быстро набрав код, он толкнул дверь, и она послушно отворилась.

Чувствуя приятный всплеск адреналина, Параду пару минут постоял во дворике, приглядываясь к темноте. Единственным источником света тут служила тусклая лампочка над входом, и он с трудом различал только смутные очертания каменных ящиков для цветов. Все окна в доме были темными. Пока все складывалось удачно. Примитивный замок на двери подъезда он открыл отмычкой за пять секунд. Свет внутри не горел, и разглядеть можно было только силуэт прислоненного к стене велосипеда и первые ступеньки каменной лестницы. Параду поднялся на третий этаж, подошел к правой двери и обнаружил в ней еще один примитивный замок, который мог бы открыть и семилетний ребенок. Он покачал головой. Просто удивительно, как люди доверяют свою собственность таким дерьмовым финтифлюшкам.

Он закрыл за собой дверь и осторожно опустил тяжелую сумку на пол. До сих пор все шло гладко, а сейчас начиналось самое интересное. Параду зажег фонарик. Он увидел просторную комнату шагов сорок в длину и почти столько же в ширину. Прямо под мансардным окном, проделанным в покатой крыше, стоял мольберт, а рядом с ним огромный рабочий стол, заставленный горшочками с кистями и шпателями, тюбиками и банками краски, рулонами холста, коробочками с гвоздями всех размеров и старой бронзовой пепельницей с окурками сигар. С мольберта, будто труп самоубийцы, свисал выцветший, покрытый пятнами рабочий комбинезон.

У дальней стены стояли диван и два кресла, а между ними — низенький столик со стопками книг и газет, нетронутой чашкой кофе и пузатым бокалом с коньяком. Мимо небольшого обеденного стола Параду прошел на кухню, отделенную от мастерской стойкой с мраморной столешницей. Там он одобрительно кивнул при виде газовой плиты. Газ ему нравился — он таил в себе большие возможности.

Спальня и ванная, расположенные по другую сторону короткого коридора, ничем его не заинтересовали, и Параду вернулся в большую комнату. Он взял со столика бокал, понюхал и глотнул — очень хороший и очень старый коньяк приятно согрел горло. Через щель в ставнях он посмотрел вниз, на вымощенный камнем двор. Вот бы устроить так, чтобы эти трое, взявшись за руки, сиганули вниз. Сломанные шеи гарантированы. К сожалению, так просто ничего не бывает. Он глотнул еще коньяка и шагами измерил расстояние от кухни до середины комнаты. Интересно, в каком месте они все остановятся? На глаза ему попалась старая, потрескавшаяся картина, прислоненная к ножке рабочего стола. Он поднял ее, пристроил на пустой мольберт и сверху прикрыл комбинезоном так, чтобы из-под него виднелся только один уголок. Кому-нибудь непременно захочется на нее посмотреть.

Параду потребовался час, чтобы установить взрывное устройство. Он очень не любил работать в спешке. Будь у него в запасе сутки, он раздобыл бы нормальные дистанционные взрыватели, заминировал всю студию и лежал бы в кровати к тому времени, когда начнется фейерверк. Но уже скоро на улице будет светло, а жильцы дома начнут просыпаться. Ничего, сойдет и так. Он еще раз все проверил. Одно взрывное устройство у плиты, другое — у мольберта, соединяющий их провод спрятан частично под плинтусом, частично в щели между досками пола. Параду зашел на кухню, открыл газ и заблокировал замок на входной двери так, чтобы ее можно было открыть простым нажатием на ручку. Он последний раз огляделся, аккуратно прикрыл дверь и быстро пошел вниз.

Хольц сказал, что они придут в десять. Значит, ему надо убить четыре часа и за это время найти место для машины поближе к дому. Но сначала кофе! Когда он пешком вышел на бульвар Сен-Жермен, ночное небо уже начинало светлеть.

Францен опустил ноги и сел на край кровати. Ночь выдалась тяжелой. Каждый раз, когда он засыпал, ему начинал сниться Хольц: в номере «Ритца» он сидел, скорчившись, как готическая горгулья, над чемоданом полным золота и манил Францена пальцем. Сколько же сил и времени потрачено на этого мерзкого карлика. Голландец зевнул, потянулся, чувствуя, как на продавленном матрасе затекла спина, потер отросшую за ночь щетину и вдруг пришел в отличное настроение. То, что лежит под кроватью, легко компенсирует все неприятности этой ночи. Картины-то пока у него.

Весело насвистывая, он спустился вниз и отдал консьержу ключи. Тот, видимо изучив журнал от корки до корки, тупо смотрел на улицу покрасневшими глазами.

— Эту ночь я не забуду никогда, — порадовал его Францен. — Какое гостеприимство, какой прекрасный номер, какой сервис — все было великолепно!

Консьерж остался совершенно равнодушен к комплиментам и закурил сигарету.

— Вы принимали душ?

— Я не нашел полотенец.

— Полотенца у меня. Двадцать франков.

— Если бы я знал!

Держа в одной руке сумку с вещами, а в другой — шестьдесят миллионов долларов, Францен вышел на улицу, свернул за угол и направился к Лионскому вокзалу, где можно было позавтракать и подумать о будущем.

17

В вокзальном кафе ему подали как раз такой круассан, какие он любил: золотистый посередке с хрустящими поджаренными кончиками. Он макнул его в кофе и осторожно откусил. Круассан оказался на удивление вкусным и восхитительно свежим. И кофе был отличным: горячий, крепкий, бодрящий. Теперь Францен чувствовал себя гораздо лучше. Зато внешний вид, решил он, взглянув на мятую рубашку и галстук с пятнами вчерашнего соуса, оставлял желать лучшего. Бритва, душ, чистая рубашка — и он будет готов встретить новый день. Сразу же после завтрака надо будет найти приличный отель.

Подумав об отеле, он тотчас же вспомнил о «Ритце» и о том, что сегодня придется увидеться с Рудольфом Хольцем. Эти встречи и раньше не доставляли ему особого удовольствия, а уж после того, как Францена выселили из собственной квартиры, от одной мысли о Хольце у него начиналась изжога. Этот коротышка говорил с ним вчера по телефону будто с лакеем. И, честно говоря, если оглянуться назад, примерно так и складывались их отношения. У Хольца была работа, у Хольца были деньги, и Хольц любил, когда по его команде люди, как бобики, прыгали через палочку. Такой уж он человек.

Францен тщательно стряхнул крошки с усов и сам удивился, обнаружив, что улыбается. На этот раз все будет по-другому. Он нежно взглянул на алюминиевый чемоданчик под столом. Пока картины у него, он имеет преимущество. Несмотря на свое сомнительное занятие, Францен был человеком порядочным и даже не думал о том, чтобы выманить у Хольца сумму больше заранее оговоренной. Но некоторые уступки можно потребовать. Он не принадлежит Хольцу и имеет право честно зарабатывать себе на жизнь изготовлением подделок и для других заказчиков, если таковые появляются. И как раз сейчас ему предоставилась такая возможность: уже через несколько часов Пайн с друзьями будет у него в мастерской.