Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2 - Александр Бушков

— Смири гордыню, — твердо сказал Мазур. — И не откалывай больше номеров вроде того, что выкинула в Горном колледже.

— Нельзя было иначе, — столь же твердо сказала Натали. — Очень уж представительная репортерская компания собралась, я обязана была продолжать, как ни в чем не бывало. Это не глупая бравада, все в интересах дела.

— Верю, — сказал Мазур. — Но в Турдьевилле будет совсем другая обстановка, так что не вздумай и там геройствовать. Ну, об этом мы еще обстоятельно поговорим перед поездкой… Тебе просто повезло, что стрелок был один, окажись у него напарник, могло кончиться и печальнее.

— Сама знаю. Но не могу же я сидеть взаперти? Мне просто необходимо маячить перед народом. — Она усмехнулась. — Конечно, в результатах референдума мало кто сомневается, но все равно, если уж я старательно изображаю политика новой волны и новых веяний, сторонницу ослабления вожжей, демократии и всего такого прочего, мне просто необходимо в полном соответствии с идеалами западной демократии почаще появляться перед избирателями, чтоб их лихорадка положила, расточать улыбки, обещать золотые горы, олицетворять собою и все такое прочее… Ты согласен?

— Да согласен, — вздохнул Мазур. — Куда денешься…

Турдьевилль, шахтерский город на севере, его самую чуточку беспокоил: и в самом деле, в отличие от Горного колледжа, нет никакой заранее известной информации о покушении — что вовсе не означает, будто его не может случиться. Не стоит поддаваться вовсе уж махровым суевериям, но город ведь назван в честь покойного доктора Турдье, того самого, о котором она только что поминала: один из виднейших деятелей Сопротивления, в отличие от Мукузели, фигура серьезная, доставлявшая французам нешуточные хлопоты. Случившаяся за пять лет до обретения независимости его внезапная смерть была приписана именно что пищевому отравлению — вещь в Африке нередкая, но все равно… До сих пор нет полной ясности, но сильнейшие подозрения остаются…

И не ездить туда нельзя, она права. Под Турдьевиллем — крупнейшие в стране медные рудники. Если не считать членов семей (а можно и посчитать, женщины тоже имеют право голоса), там обитает примерно четыре тысячи рабочих, техников и инженеров, в большинстве своем местных. Не говоря уж об инженерах и техниках, тамошние работяги безусловно, как выразился бы Панкратов — передовой отряд рабочего класса. В некоторых смыслах так оно и есть: не с мотыгой по полю ходят и не гайки на велосипедном заводе прикручивают: обучены обращаться со всевозможными механизмами, техникой, машинами, экскаваторами, железнодорожными погрузчиками. Сами себя считают этакой рабочей аристократией, свысока поглядывая на всяких слесаришек с того самого велосипедного заводика. Не очаг оппозиции, и на том спасибо, но все же народ развитой, квалифицированный, чуточку себе на уме. Тайная полиция согласно строгим указаниям, всегда держалась там осторожно, не хватая людишек направо и налево, как и в паре-тройке подобных мест: именно оттого, что квалифицированному рабочему не сразу и подыщешь замену, в случае заминок и простоев пострадают доходы владельцев — а следовательно, и доля очередного Отца Нации. Не вольница, но и не безграмотные крестьяне, голосующие так, как укажет вождь или сельский староста. Конечно, прекрасно понимают, в такой стране живут и что из себя представляет троица полковников, возглавляющая комиссию по референдуму — и все равно, с ними следует обходиться поделикатнее, чем с крестьянами или работягами попроще, именно что на европейский манер устроить классический предвыборный митинг — и французские советники это знают (а потому и речь для Натали готовят с учетом местной специфики), и сама Натали все прекрасно понимает, и даже Мазур достаточно нахватался местных реалий. Нельзя не ехать. Передовой отряд рабочего класса, чтоб его…

Глава десятая

Гончие на тропе

Полковник Мтанга — как всегда, в штатском, Мазур в жизни не видел его в форме, хотя она тайной полиции и полагалась — сам сидел за рулем неприметного «Рено», снабженного самыми обычными городскими номерами, не заставившими бы жандармов или дорожную полицию держаться подальше. Мазур сидел рядом, тоже в штатском, согласно требованию полковника. Он представления не имел, куда они едут и зачем — Мтанга, лис старый, так ничего и не объяснил, только с загадочной миной произнес:

— Вам это будет интересно, полковник…

Мазур, доложившись Лаврику, разумеется, поехал, прихватив пистолет — Мтанга не стал бы по каким-то пустякам выдергивать его в загадочную поездку. Речь безусловно шла о чем-то важном. И уж не о том, чтобы коварно завлечь Мазура в укромное местечко, дать по голове и передать агентам ЦРУ — во-первых, уж никак не Мтанге в одиночку проделать такое с Мазуром, во-вторых, от полковника таких штучек ждать не приходится, доподлинно известно, что с чужаками он не связан. При необходимости сотрудничает в видах рационального прагматизма, как это имеет место быть с юаровцем — но не более того.

Мазур вновь глянул в зеркальце заднего вида — нет, за ними не было ни единой машины с ребятами Мтанги.

— Мы едем только вдвоем, — словно догадавшись, о чем он думает, усмехнулся Мтанга. — Поездка самая мирная. Я просто-напросто хочу вам показать один примечательный домик…

— И чем же он примечателен? — небрежно спросил Мазур.

— Минут через пять узнаете, — усмехнулся Мтанга. — Вы ведь слышали краем уха, что я люблю эффекты? Грешен, как многие. Главное, чтобы эта мелкая страстишка не шла в ущерб делу…

Зная за ним эту маленькую слабость, и в самом деле нисколько не вредившую работе, Мазур промолчал, так, в молчании, они ехали еще несколько минут, потом Мтанга неожиданно сказал:

— Я сейчас сброшу скорость, уделите все внимание дому справа…

И сбросил скорость до тридцати. Мазур прекрасно все рассмотрел — он был натренирован и на гораздо более высокой скорости рассмотреть и впечатать в память нужный объект, но, понятно, говорить об этому не стал — к чему, если разобраться?

Посреди небольшого ухоженного сада — красивый, не особенно и роскошный особняк, судя по облику, построенный французами до войны. Учитывая респектабельный район и вид дома, вряд ли он принадлежал кому-то мелкому. Кроме того, там, безусловно, был стиль. Особняк ничуть не походил на те дурацки помпезные дворцы, которые здесь частенько воздвигают ошалевшие от неожиданного богатства местные нувориши. Некая порода издали чувствуется.

Мазур молчал, потому что молчал собеседник. Они проехали еще пару кварталов, Мтанга свернул на обочину возле небольшого парка, выключил мотор, опустил стекло и сунул в рот очередную крепчайшую сигарету (Мазур по просьбе полковника раздобыть ему любопытства ради «русского табачку покрепче», через Лаврика заказал на Родине дюжину пачек махорки, но гостинец еще не пришел).

— Хорошо все рассмотрели?

— Да, — сказал Мазур. — У меня осталось впечатление, что те два типа, болтавшиеся у ворот — не садовники, а телохранители. Привык я распознавать этакую публику.

— Все правильно, — кивнул Мтанга. — Охраны у него человек десять — хотя не все они находятся там постоянно. Обычно и в доме, и в поездках его сопровождают трое-четверо.

— Кто там живет?

— Министр недр, — спокойно ответил Мтанга.

Ах, вот оно что, подумал Мазур. Вопреки официальной табели о рангах — самый влиятельный член правительства и самый богатый, поскольку сидит на всех без исключения полезных ископаемых, разумеется, исправно платил процент и Папе, и двум его предшественникам. Долгонько сидит, лет пятнадцать, какие бы реорганизации и кадровая чехарда ни сотрясали кабинет министров, главный над недрами остается на своем посту, в то время как стаж всех прочих нынешних министров — пять-шесть лет, не больше.

Частичное объяснение есть: он не одиночка, а, как здесь водится — член одной из семей — добрую половину таких семей составляют не родственники, а объединенная общим интересом группа влиятельных военных и штатских. Одиночки в министрах здесь как-то не попадаются, даже у министра культуры и просвещения, стоящего согласно тем же неписаным обычаям на самой нижней ступенечке (поскольку стоит на последнем месте в системе левых доходов), есть своя семья — ну, скорее, семейка. И все же… Должно быть что-то еще, пожалуй, чего Мазур пока не знает…

— И чем же этот домик примечателен? — спросил он.

Выдержав театральную паузу, Мтанга тихонько ответил:

— Тем, что там со дня покушения обретается Акинфиев. В качестве дорогого гостя.

Вот так сюрприз! Мазур с полминуты молчал от неожиданности. Потом спросил:

— Вы уверены?

— На сто процентов, — сказал Мтанга. — Никакой ошибки быть не может, слишком многие изучили его фотографии со всей скрупулезностью. Обосновался там, как ни в чем не бывало, дом, правда, практически не покидает, даже в сад не выходит, по распространенной среди обитателей особняка информации, месье занедужил и много времени проводит в отведенных ему покоях.